"Дуглас Брайан. Глаз Кали ("Конан") " - читать интересную книгу автора

отбито лишь одно ухо; второе, с неестественно длинной мочкой, красовалось на
месте. И из непомерно длинных и толстых пальцев на всех шести руках,
застывших в странных положениях, лишь два пострадали от времени.
Статуя была обвита лианами, и, судя по следам, не оставалось никаких
сомнений в том, что ее облюбовали для своих игрищ местные мартышки. И все же
здесь было как-то... уютно, что ли.
Туронис выразил общую мысль:
- Думаю, если мы препоручим Гафу этому добродушному каменному
господину, то наша совесть будет совершенно спокойна. В конце концов, Гафа -
дома, на родине своей матери. Он мечтал оказаться здесь все то время, что я
его знаю, - то есть, практически всю жизнь. Бог выглядит вполне мирным и
добродушным. Помолимся ему, как сможем, поднесем ему в дар тот хлеб, что у
нас еще остался, и уйдем.
Так они и поступили. Гафа плохо понимал происходящее, он продолжал
болтать ерунду, а глаза его подернулись странной пленкой.
Друзья-бритунцы торжественно простились с ним и ушли. Джунгли поглотили
их.
И никто из них не видел, как каменный бог медленно повернул голову, и
улыбка сошла с толстого каменного лица...
Спустя день или два они вышли к Рамбхе. В те годы дворец правителей
Рамбхи еще сверкал белизной. Десятки слуг мыли белые стены дворца и отчищали
барельеф, а также следили за сохранностью каждого украшения на стенах, дабы
здание продолжало блистать своей невероятной красотой.
Жители Рамбхи и сто лет назад отличались высокомерием. Пожалуй, оно
было даже большим, ибо им в те годы еще было чем гордиться. Чужестранцы не
нашли там ни приюта, ни угощения. Как ни просили они, как ни сулили щедрое
вознаграждение - все оставалось втуне. Вендийцы попросту не обращали на них
внимания. Как будто еще одна стая обезьянок спустилась с ветвей и с воплями
бежит через улицы города, - любопытно, но стоит ли пускаться в долгие
содержательные беседы с обезьянками?
- Можно подумать, они нас попросту не видят, - высказался Хейрик, самый
старший из четверых.
- Странный народ эти вендийцы! - воскликнул Битуриг, рослый юноша,
выглядевший старше своих семнадцати. - Честно говоря, наш Гафа, хоть мы все
и знали его с детства, всегда внушал мне нечто вроде ужаса.
- Скажи честно: смесь недоверия и отвращения, - добавил четвертый из
путников, Агобард. - Теперь, когда он у себя дома и препоручен милостям
своего же божества, я могу признаться в этом открыто. Вендийцы вызывают у
меня странные ощущения. Мне все время кажется, что их не существует.
- Как это? - удивился Хейрик. С воображением у него обстояло хуже, чем
у приятеля.
Агобард пожал плечами,
- Я и сам почти не понимаю... Когда я смотрю на вендийца, он
представляется мне каким-то ускользающим... Как будто еще немного - и он
попросту растворится в этом смуглом, дрожащем воздухе. Станет частью здешней
влаги, здешней листвы или пыли... Как будто некая субстанция, из которой
состоит вендийская почва, время от времени сгущается и порождает такие вот
плотные видения. Прошу простить меня, - окончательно смутился Агобард, -
если я изъясняюсь путано.
- Да нет, твоя мысль вполне ясна, - задумчиво проговорил Хейрик. - Я и