"Дуглас Брайан. Призрак и статуя ("Конан") " - читать интересную книгу автора

сливались в единый могучий поток, и над местом их слияния поднимался
довольно высокий утес, сплошь заросший цветами. Этот луг особенно любила
Юлия-Медея. Ей казалось, что она знает здесь наперечет каждый цветок: в
начале лета робко распускаются маленькие сине-фиолетовые, затем вдруг
вспыхивают среди них крошечные белые звездочки с душистым, пьянящим запахом.
Но вот отцветают фиолетовые и закрываются звездочки, и луг неожиданно
покрывается сочными желтыми пятнами - наступает середина лета. А в конце
лета и почти до листопада пылают здесь красные цветы винного оттенка. И даже
первый снег иногда падает на их лепестки, создавая поразительную гамму -
тогда кажется, будто луг превратился в поле сражения, где снег запятнан
кровью павших бойцов.
Здесь Юлия-Медея любила мечтать, глядя на солнце, медленно опускающееся
за кромку леса. В водах реки играли солнечные блики, цветы источали резкий
вечерний аромат. "Величава и могущественна природа, - думала Юлия-Медея, - и
каждая травинка таит в себе божество. И все-таки мы пользуемся и травой, и
древесиной, и заставляем насекомых выращивать для нас шелковые нити, чтобы
одеваться в красивые платья. Удивительно!"
Эти мысли она не высказывала никому, боясь показаться глупой.
Не менее симпатичным, чем окружающая местность, был и дом. Деревянный,
но очень большой, он был выстроен как бы в подражание замку. Здесь имелось
множество забавных башенок, переходов между корпусами; под высокими
остроконечными крышами, похожими на ночные колпаки, прятались хорошо
обустроенные мансарды. Был даже зимний садик - точнее, оранжерея на крыше
одного из зданий, куда можно попасть по навесному переходу.
Все тщательно выкрашено, а стены обтянуты тканями. На полах спален -
ковры и шкуры животных, так что, спуская босые ноги с высокой кровати,
Юлия-Медея погружала их в мягкий мех.
Здесь всегда было тепло. Одного камина было достаточно, чтобы обогреть
несколько помещений. Особенно жарко топили в холодное время года в комнатах
госпожи и в столовой. Слуги жили более скромно.
Слуг было несколько. Сплошь незаметные, тихие люди. Юлия-Медея знала,
что могла на них положиться, - все они были по тем или иным причинам
фанатично преданы памяти ее покойного супруга. Они считали ее "своей" -
такой же верной Рутилию, как и они сами - ведь молодая красивая хозяйка даже
не помышляла о том, чтобы снова выйти замуж! Разве это объясняется чем-то
иным, кроме ее желания хранить верность Рутилию до самой смерти?
Возможно, они ошибались, но сути дела это не меняло - Юлия-Медея
действительно не собиралась вступать в новый брак. Да, ее все устраивало.
Она даже начала наносить визиты соседям и подружилась с Месалой, женой
Бибулона, которая взахлеб повествовала ей о радостях материнства. Юлия-Медея
подозревала, что у Месала имеется определенный расчет: положим, Юлия-Медея
особенно полюбит кого-нибудь из многочисленных отпрысков Месалы и Бибулона -
так полюбит, что захочет сделать ребенку хороший денежный подарок...
Например, даст приданое одной из дочек. Хотя бы одной! А уж удачно пристроив
одну дочь, Бибулоны найдут способ осчастливить и всех остальных.
Поначалу эти тайные замыслы Месалы сердили Юлию-Медею, но со временем
она привыкла к этому и даже перестала находить их нелепыми. В самом деле,
почему бы не помочь одной бибулоночке выбиться в люди! Разве сама Юлия-Медея
не пробралась наверх из кромешного мрака нищеты подобным же способом? И она
выразила желание одарить приданым старшую дочь Месалы, Месалу-маленькую.