"В.А.Брюханов. Учитель и Ученик: суперагенты Альфред Редль и Адольф Гитлер " - читать интересную книгу автора

не мог контролировать публикацию своих фотографий: Альфред Розенберг,
возглавивший партийное руководство в отсутствии Гитлера, поддерживал память
об узнике, распространяя открытки с портретом фюрера "миллионами штук".

Но и много лет спустя, когда его внешний облик стал известен всему
свету, поведение Гитлера продолжало отличаться необъяснимыми странностями.
Популярнейший биограф Гитлера Иоахим Фест подчеркивает: "Он все время был
озабочен тем, чтобы заметать следы, не допускать опознаний, продолжать
затуманивать и без того темную историю своего происхождения и своей семьи.
/.../

Когда в 1930 году появились слухи о намерениях заняться поиском
сведений о его семье, Гитлер был чрезвычайно обеспокоен. "Людям не надо
знать, кто я. Людям не надо знать, откуда я и из какой семьи". /.../

Когда в 1942 году ему доложили, что в деревне Шпиталь обнаружена
имеющая отношение к его семье могильная плита, с ним случился один из его
припадков безудержного гнева. Своих предков он превратил в "бедных
безземельных крестьян", а отца, отставного таможенного чиновника, - [в]
"почтового служащего"; родственников, пытавшихся вступить с ним в контакт,
он безжалостно гнал прочь /.../.

Характерно, что он не вел почти никакой личной переписки. /.../ не
хотел он быть и чьим-то сыном - схематичный образ родителей появляется в
автобиографических главах его книги "Майн Кампф" лишь постольку, поскольку
это поддерживает легенду его жизни".

Все это - типичное поведение скрывающегося преступника, притом не
просто преступника, но и выходца из преступной фамилии. Последний аспект его
биографии подробно рассмотрен в нашей предшествующей книге.

Кто же мог узнать Гитлера в предшествующие времена?

И чем грозило такое узнавание этому Жану Вальжану, которого Виктор Гюго
изобрел еще до рождения Гитлера?

А может быть, его и узнали в 1923 году или немного позднее?

На все подобные вопросы давно можно было найти исчерпывающие ответы,
если бы среди исследователей, занимавшихся биографией Гитлера, не
господствовали представления о нем приблизительно в таком же ракурсе, что и
у процитированного Тобиаса Порчи.

Конечно, почти все немецкие (да и ненемецкие) историки вовсе не
прославляют Гитлера и не превозносят его; к тому же в Германии и во многих
иных странах это и запрещено по закону. Но и сам Тобиас Порчи, спроси его
после 1945 года (может быть и спрашивали), одобряет ли он войну, бомбежки,
концлагеря и бессудное уничтожение миллионов людей, наверняка ответил бы
нет - и притом, возможно, даже вполне искренне. Но такое общее ощущение
нисколько не помешало продолжать и развивать общеупотребительную в Третьем