"Буало Нарсежак. В заколдованном лесу" - читать интересную книгу автора

лживой прелестнице!"
Вот почему я решил ускорить свой отъезд и заранее
оплатил место в дилижансе, который менее чем за неделю
должен был довезти меня до Ренна, а оттуда до Мюзияка два
дня езды.
Вскоре мы уже пересекали первые ланды и сосновые леса;
наконец-то я вдыхал воздух Бретани. Я слышал жужжание пчел
родного края, и высокопарные слова Ренэ зажигали в моем
сердце огонь.
Казалось, голос с небес предрекал мне: "Человек, пора
твоего возвращения еще не наступила; подожди, когда
поднимется ветер смерти, тогда ты полетишь к этим не
изведанным тобою местам, к которым так тянется твое сердце".
Откуда мне было знать, что ветер смерти очень скоро
подует мне в лицо?
Наш дилижанс под звон бубенцов и щелканье кнута прибыл в
Мюзияк в начале второй половины дня. Слуга вынес мой багаж,
и несколько мгновений спустя я уже устроился под вымышленным
именем в лучшей комнате постоялого двора. Из своего окна я
увидел ярмарочную площадь несколько старых домов с
величественными подъездами, горстку низеньких домиков и
густую зелень какого-то парка, закрывавшего вдали линию
горизонта. Я хорошо помнил, что этот парк примыкал к замку.
Значит, старинная обитель Мюзияков находилась где-то здесь,
на расстоянии нескольких ружейных выстрелов. Я даже
почувствовал легкое недомогание от охвативших меня радости,
опасения, горечи и надежды. Мне захотелось закричать, и,
сраженный силой своих чувств, я упал на кровать. Однако
через мгновение я был уже на ногах, так мне хотелось
побыстрее пройтись по поселку, где, будучи еще ребенком, я
часто гулял со своей матерью. Сняв с вешалки
непритязательный редингот и надев его, я обулся в туфли с
пряжками, а затем, взглянув в висящее над камином зеркало,
убедился, что могу выйти, что и не замедлил сделать.
Ориентировался я без особых трудностей и сразу же
направил свои столы к верхней части поселка, так как
намеревался посетить нотариуса. Жив ли еще метр Керек?
Если да, то он наверняка не откажет мне в помощи. Поскольку
было очень жарко - не помню, говорил ли я вам, что дело было
в августе, - я решил зайти в церковь. Остановившись на
какой-то момент в тени колонны, я посмотрел на баптистерий,
где мой крестный отец - граф де Савез - держал меня над
купелью. Он тоже исчез в этом революционном водовороте, так
же как и моя тетка - Аньес де Лезей и ее две дочери -
Франсуаза и Аделаида. И вот я - последний отпрыск этой
могучей ветви, срубленной топором в самом расцвете... При
этой мысли отчаяние камнем легло мне на плечи, поэтому,
когда я стучался к нотариусу, настроение мое было мрачным.
Оно стало еще более мрачным, когда я узнал, что метр Керек
умер, а его контора принадлежит теперь некоему метру