"Буало-Нарсежак. Вдовцы" - читать интересную книгу автора

ожог. Да, он мог произойти только от прямого прикосновения сигареты.
Неловкое движение... Мужчина протянул руку, раскаленный кончик сигареты
коснулся ее бедра. При таком варианте надо предположить, что они лежали
рядом... Он справа от нее. Она наверняка предпочла левую сторону постели,
как и дома.
Я укладываюсь на спину. Упираюсь рукой себе в бок, и если забыть, что
в руке у меня сигарета, то все объясняется просто. Но эксперимент еще не
закончен. Я закрываю глаза. Терпеть не могу физической боли. Кончиками
пальцев левой руки я нащупываю верх своего бедра и легонько прижимаю к нему
сигарету. Острая стреляющая боль... Нелегко заглянуть самому себе в этот
уголок. Я сгибаюсь так, что хрустят позвонки, и вижу красноватый волдырь.
Так оно и есть - один к одному. Я выпрямляюсь в изнеможении. Боль вполне
выносимая. Что нестерпимо, так это картина двух сблизившихся тел, такое
наглядное воспроизведение любовной сцены... "Ах! Я тебе сделал больно,
дорогая. Прости меня. Дай-ка..."
Он приближает губы к ожогу, а на кровати корчусь я сам. Убить его!
Убить его немедленно! Но сначала сорвать с него маску. Я снова одеваюсь.
Жгучая боль от ожога усиливается при соприкосновении с материей одежды. Эта
боль продлится несколько дней. Я обещаю себе убить его раньше, чем она
прекратится. Телефонный справочник лежит в стенном шкафу. Я открываю его на
нужной странице. Частным агентствам не хватило одной колонки. Я отметаю
самые крупные - те, которые себя рекламируют. Они должны стоить слишком
дорого. И выбираю наудачу агентство Жозефа Мерлена - "Сыскная работа любого
характера. Гарантия конфиденциальности". Вот его стоит попросить о
безотлагательном свидании. На другом конце провода звучит хриплый голос:
- В шесть часов? Очень хорошо. Если это по поводу слежки, то захватите
с собой фотографии.
Я ожидал, сам не очень-то знаю чего... возможно, подробного разговора,
наводящих вопросов, проявления интереса, поскольку мой случай совершенно
особый. Помню нашего старого полкового врача - близорукого майора... Нас
было несколько десятков в длинной веренице. "Повернитесь... дышите...
покашляйте... Следующий!" Мерзко! С того момента, как женщина начала вам
изменять, мерзким становится все. Я вынимаю вторую сигарету. За последние
недели я выкуриваю их по полсотни за день.
На тротуаре я пытаюсь сориентироваться. Я уже не помню, где оставил
свою малолитражку. Скорее доберусь на метро. И потом, у меня потребность
окунуться в толпу. Когда я поднимаюсь на поверхность, на станции Франклин
Д. Рузвельт, уже без четверти двенадцать. Магазин Мериля в двух шагах
отсюда, на улице Пьера Шаррона. Бедро болит. Мне слишком жарко. Я чувствую
себя обозленным, как собака, которую часто бьют. Задерживаюсь у витрин, где
выставлено изящное нижнее белье, колготки, думаю, возможно, о предстоящем
разговоре, конкретных вопросах.
- Скажите, а мадам Миркин еще тут?
И сразу тайна, засекреченность. Продавщица уходит в глубь магазина
шушукаться с девушкой, у которой фиолетовые глаза и украшения на шее вроде
как из металлической проволоки.
- Она только что ушла, мсье.
- Вы не знаете, куда именно?
- Нет, мсье... Должно быть, в снэк-бар [2].
- Одна?