"Михаил Бубеннов. Огневое лихолетье (Военные записки) " - читать интересную книгу автора

наступал их батальон. Она раскинулась на высоте. Большая половина ее была
разрушена. Увидев деревню, Бояркин сразу вспомнил о пулемете. Он лежал рядом
с окопом. Бояркин быстро осмотрел его, обтер пилоткой, собрал диски. Это
была уже знакомая, давно привычная работа, и, только попав в ее стихию,
доверчиво подчинившись ей, Степан Бояркин сразу почувствовал, что он
начинает жить той стремительной и горячей жизнью, какой всегда жил в бою.
Взглянув еще раз на деревню, Бояркин увидел фашистов. Они бежали двумя
группами, намереваясь с двух сторон атаковать бугор. "А-а, поганые души! -
сразу ожесточился Бояркин. - Так уж и думаете, что побили всех?" Всем телом
он почувствовал в себе толчки той силы, которая заставляла его жить в бою
дерзкой жизнью, отрешась от всего, подчиняясь только ее воле. Зло, по-рысьи
щурясь, он наблюдал, как фигурки немцев в куртках мышиного цвета мелькают в
поле, взлетают над травами, и почти задыхался от прилива этой яростной силы.
Фашисты бежали быстро, не залегая. Уже видно было, как они, точно заводные,
перебирали ногами, топтали землю. Степан Бояркин почувствовал в этом такую
кровную обиду, что даже не мог крикнуть, а только судорожно скривил губы:
- Топчете, гады?
Стиснув зубы, он дал врагам время сбежать еще в одну ложбинку, а когда
они, окончательно осмелев, выскочили группой на следующий пригорок и на их
куртках стали видны даже сверкающие пуговицы - нажал спуск, и пулемет
задрожал, точно ему, как электрический ток, передалась его яростная сила...
Немцы метались на пригорке, бились в бурьяне. Он дал еще очередь и
быстро сменил диск. На другой стороне бугра тоже послышались выстрелы.
"Наши! - понял Бояркин, подрагивая от хорошего волнения, которое порождают
вдохновение и удача в бою. - Это я один здесь". Над головой скрежетнули
автоматные строчки пуль. Руки Бояркина и пулемет осыпало желтой цветенью
молочая. Он сдунул цветень с пулемета и, увидев, что несколько гитлеровцев
вновь бросились вперед, мгновенно прицелился. И пулемет опять охотно
покорился его воле.
С этой поры он перестал слышать, что происходило на другой стороне
бугра. Он полностью был захвачен привычной работой. Как всегда, он
действовал с исключительной четкостью и быстротой. Немцы двигались к бугру
перебежками, ползли, качая бурьян. Он сменил один диск, другой, третий...
Только где-нибудь вскакивал немец - он моментально опрокидывал его очередью.
Но вскоре он понял, что фашистам все же удалось подползти к нему совсем
близко. А у него остался один диск. Он решил беречь его до той секунды,
когда они поднимутся в атаку.
Готовясь к атаке, враги затихли у подножия бугра. "Ну, поглядим! - в
бешенстве стиснул зубы Бояркин. - Поглядим еще!" Он лежал и, готовый в любую
секунду прервать дыхание, не отрывал глаз от прицела. Палец его в привычной
напряженности держался на спуске. Он готов был действовать в любое
мгновение. Теперь Степан Бояркин ждал фашистов с какой-то особой тихой
лютостью. Он хотел, чтобы они поднялись скорее, и с нетерпением ждал начала
атаки. Это была большая жажда мести!
Закричав, немцы враз поднялись. Над Бояркиным засвистели пули. Он
замер, окаменел, выжидая именно тот момент, когда надо открыть огонь. Но он
не успел нажать спуск: шальная пуля ударила в него.
Немцы бежали на бугор.
Степан Бояркин умер так быстро, что даже не дрогнул. Он уронил голову
рядом с ложей пулемета. Но его пальцы вдруг свело судорогой - и пулемет