"Мартин Бубер. Два образа веры" - читать интересную книгу автора

написано в книге Закона" (принципиально важное для Павла слово "всего"
отсутствует, как было уже сказано, в масоретском тексте(30)*), то Павел
отождествляет одно с другим: решительно никто не в состоянии делать всего,
что Закон требует от него под угрозой проклятия. Неделимый, не оставляющий
человеку никакого выбора, "весь" Закон (Гал. 5:3) требует, по мнению Павла,
невозможного; при этом Павел не делает никакого различия между возможным
внешним исполнением и невозможным исполнением в соответствии с интенциальной
полнотой веры. Ясно, что Павел считал уже и внешнее исполнение Закона
невозможным; при этом, конечно же, он не поставил нас в известность о том,
что же делает Закон таким неисполнимым.
Здесь Павлу противостоит не только ветхозаветная вера, а с ней вместе
живая вера послебиблейского еврейства, но и Иисус Нагорной проповеди, хотя и
по иным соображениям и причинам.

7

Смысл еврейской позиции веры можно обобщить примерно следующим образом:
исполнение божественной заповеди действительно тогда, когда совершается в
полноте сил и способностей личности и в полноте интенции веры. Если давать
формулу требования Иисуса, которое выходит за пределы только что изложенной
позиции, то эта формула могла бы звучать примерно так: исполнение
божественной заповеди действительно в том случае, когда оно сообразно
полноте интенции откровения и совершается в полноте интенции веры - при
этом, однако, понятие интенции веры принимает эсхатологический характер.
Первая из этих двух позиций веры берет начало в ситуации действующих,
поступающих людей и обусловлена их способностями л возможностями. Вторая же,
с одной стороны, исходит из откровения Бога на Синае и безусловности его
притязания к члену общины веры, а с другой стороны, коренится в
эсхатологической ситуации и всецело определяемой ею готовности вступить в
близящееся Царство Бога. Тот факт, что Павел поставил Тору под сомнение,
находится в противоречии с обеими этими позициями веры. Я говорю здесь о
"Торе", а не о "Законе" потому, что сейчас нам больше не следует удерживать
ошибочный греческий перевод, оказавший столь глубокое влияние на мысль
Павла. В еврейской Библии Тора означает не "закон", а "предписание",
"указание", "наставление", "руководство", "поучение". Море* означает не
"законодатель", а "учитель". Так в ветхозаветных текстах неоднократно
именуется Бог. "Кто такой, как Он, Учитель", - торжественно произносит Иов
(36:22), а пророк обещает будущему народу Синая: "И глаза будут видеть
учителей твоих" (Ис. 30:20). Человек всегда ждет, что прощающий Бог научит
Израиль "доброму пути" (ср. 1 Цар. 8:36); а псалмопевец как о чем-то
самоочевидном просит (25:4; 27:11): "Научи меня пути Твоему". Божественная
Тора понимается как наставление Бога в понимании Его пути и, таким образом,
не считается замкнутым объективированным началом вне божественного пути и
наставления. Тора обнимает собою законы, и законы эти - самая что ни на есть
концентрированная объективация ее; однако сама Тора по сути своей вовсе не
закон. Она всегда неотступно следует повелевающему Слову, всегда несет на
себе отпечаток речи Бога, всегда при этом звучит указующий Глас или хотя бы
слышен его отзвук. При переводе словом "закон" характер Торы лишается этой
внутренней динамичности и жизненной силы. Если бы не эта объективирующая (в
греческом духе) подмена значения слова "Тора", то дуализм закона и веры,