"Лотар-Гюнтер Букхайм. Лодка " - читать интересную книгу автора

в накрахмаленных блузках и группа из трех нервных тусклых музыкантов, из
которых выделяется лишь мулат-ударник, который, кажется, сам получает
удовольствие от своей игры.
ТОДТ реквизировало это здание и сделало косметический ремонт. Теперь
оно представляет собой смесь Fin de Siecle и Германского музея искусств.
Лепнина над оркестром изображает пять чувств или пять граций. Сколько было
граций, пять или три? Командующий флотилией отобрал помещение у ТОДТ'а,
сославшись на то, что "подводникам нужен отдых", "офицеры-подводники не
могут проводить все свободное время в публичных домах" и "нашим людям нужна
более изысканная атмосфера".
Более изысканная атмосфера заключается в потертых коврах, стульях с
потрескавшейся кожаной обивкой, белых декоративных решетках на стенах,
украшенных искусственными виноградными лозами, красных абажурах на бра и
выцветших шторах из красного шелка на окнах.
Командир, усмехаясь, оглядывает зал, останавливая свой властный взгляд
на компаниях, сидящими за разными столиками. Его губы поджаты, брови
нахмурены. Затем он неспеша придвигает стул, тяжело садится и вытягивает
ноги перед собой. Официантка Клементина уже семенит к нему, ее груди
колышутся вверх-вниз, Старик заказывает нам всем пиво.
Его не успевают принести, как дверь распахивается, и вваливаются пять
человек, все обер-лейтенанты, судя по полоскам на их рукавах, за ними следом
еще три лейтенанта и один младший лейтенант. Трое обер-лейтенантов носят
белые фуражки: офицеры-подводники.
На свету я узнаю Флоссманна. Неприятный, вспыльчивый тип, плотно сбитый
блондин, который недавно хвастался, как во время последнего рейда в ходе
артиллерийской атаки корабля без охранения первое, что он сделал, это открыл
огонь из пулемета по спасательным шлюпкам, чтобы "избежать недоразумений".
Другие двое - неразлучные Купш и Стакманн, которые как-то по дороге
домой в увольнение застряли в Париже, и с тех пор только и говорят, что о
борделях.
- Еще час, и весь подводный флот будет здесь, - ворчит Старик. - Я
удивляюсь, почему Томми{2} не накроют до сих пор этот кабак во время
какого-нибудь налета своих коммандос вместе с командующим в его уютном замке
в Керневеле. Не могу понять, почему они еще не захватили этот бар - так
близко от воды и прямо по соседству с развалинами возле этого форта Луи. Что
касается нас, рассевшихся здесь, то они могли бы поймать нас при помощи
лассо, если бы захотели. Кстати, сегодня вполне подходящая ночь для такой
операции.
Наш командир не обладает ни тонким, породистым лицом аристократа, ни
худощавой фигурой героя-подводника с книжной картинки. У него достаточно
заурядная внешность, как у какого-нибудь капитана лайнера на линии
Гамбург-Америка, и двигается он грузно.
Его переносица, узкая в середине, изгибается чуть влево и затем
расширяется. Его ярко-голубые глаза прячутся под бровями, постоянно
хмурящимися от пристального вглядывания в морскую даль. Обычно он так щурит
глаза, что видны лишь две щелки, от внешних углов которых расходятся лучики
морщинок. Нижняя губа - полная, волевой подбородок; к полудню он обычно
покрывается рыжеватой щетиной. Грубые, сильные черты придают ему мрачности
его лицу. Любой, не знающий его возраст, даст на вид не меньше сорока лет;
на самом деле он десятью годами моложе. Но, учитывая средний возраст