"Наталия Будур. Тигры моря: Введение в викингологию (fb2) " - читать интересную книгу автора (Будур Наталия)

ДРАПА, НИД И ПЕСНИ ЭДДЫ

Скальдическая поэзия, столь похожая на бязь скандинавской резьбы, совершенно неприемлема для современного человека. Для того, чтобы объяснить, чем именно, приведем сразу подстрочный перевод одной из вис:

Готова тому, кто был добр в сердце,

Золотая рака моему

Славлю я святого конунгу

Он посетил богов господину.

Современный читатель вряд ли догадается, что для викингов она звучала приблизительно так же, как для нас звучит следующая строфа:

Готова златая рака

Доброму сердцем

Моему господину святому,

Любимцу богов,

Которого я прославляю.

В приведенной висе обращает на себя внимание крайняя запутанность текста. Именно в изощренной форме и заключался смысл скальдической поэзии, ибо форма должна была не обнаруживать смысл, то есть актуальное настоящее, и так хорошо известное аудитории скальда, а, наоборот, с помощью особых, строго регламентированных, приемов скрывать его, ибо только особая вычурность формы и возможность ее варьирования заново в каждой новой висе могли сделать простой факт настоящего предметом поэзии.

Многочисленные кеннинги с эпитетами почти не оставляют места в строке для сообщения каких-либо фактов, ибо объемы строки были строго ограничены законами скальдического творчества.

Кеннинг — это замена существительного обычной речи двумя существительными, из которых второе определяет первое, например, «дракон моря» — корабль. Приведем наиболее распространенные кеннинги: «буря копий» (битва), «море меча» (кровь), «огонь битвы» (меч). Могли быть и многоступенчатые кеннинги.

Например, М.И. Стеблин-Каменский, один из самых известных во всем мире скандинавистов-медиевистов, приводит следующий кеннинг: «метатель огня вьюги ведьмы луны коня корабельных сараев», где «конь корабельных сараев» — корабль, «луна корабля» — щит, «ведьма щита» — секира, «вьюга секиры» — битва, «огонь битвы» — меч, а «метатель меча» — воин, то есть просто «он»!

По сути дела, виса — это не текст в современном смысле этого слова, она практически ничего не сообщает о конкретном событии. И если для слушателей скальда герои висы были легко узнаваемыми людьми, а о событии не было необходимости сообщать всю информацию, но лишь часть ее, для воспроизведения картины целого, то для современного слушателя висы нуждаются в комментарии.

Именно поэтому при записи саг в XIII веке было необходимо объяснять, когда и в связи с каким событием была сочинена та или иная виса. В противном случае возникала опасность неправильного толкования.

Основная заслуга скальдов состоит в том, что они впервые избрали предметом поэзии не эпическое прошлое, а единичный факт настоящего, часто самый прозаический.

Скальды всегда сочиняли висы о том, что видели сами, или, по крайней мере, слышали от очевидцев. «Вы должны, — говорил Олав Харальдссон скальдам перед своей последней битвой, — быть здесь и видеть то, что произойдет. У вас тогда будут не одни только рассказы других. Ведь вы должны после рассказывать и сочинять стихи обо всем этом».

Скальдические стихи сочинялись по свежим следам событий, их содержание было заранее предопределено фактами действительности.

Невозможность высказать в глаза заведомую ложь, следовавшая как из актуальности (современности) самих вис (ибо описываемые события всегда были известны слушателям, а многие принимали в них непосредственное участие), так и из веры древних скандинавов в магическую силу слова (лживое слово — посягательство на благополучие того, кому льстят), была на протяжении многих веков доказательством верности скальдических стихов, многие из которых использовались в качестве исторических источников.

Скальдическую поэзию можно назвать хитросплетением речи, полной условностей и завуалированных намеков, ориентированных на догадливость и определенный фонд знаний слушателей.

Она качественно отличается от эпической поэзии — мы имеем в виду песни «Старшей Эдды», в которых собраны все известные нам сказания о богах и героях древнего Севера. Ибо сказители, передававшие из поколения в поколение песни «Эдды», считали, что лишь воспроизводят древние строки и легенды, и ничего не могли добавить от себя. Они не осознавали себя авторами строф — в отличии от скальдов, которые первыми в истории литературы стали считать себя непосредственными авторами, хотя их авторство и было направлено лишь на форму, но не содержание.

Скальдическое искусство исконно было связано с рунической магией. Неслучайно, с происхождением и скальдической поэзии, и рунического искусства в мифах связан именно Один, верховный бог древних скандинавов. В «Старшей Эдде» рассказывается, как Один девять ночей провисел на древе, принесенный в жертву себе же, чтобы добыть знание рун, а в «Младшей Эдде» говорится о том, с каким трудом достался Одину мед поэзии.

Не раз руны и скальдическое искусство в древнескандинавской литературе употребляются как синонимы.

Наиболее интересна в этом отношении «Сага об Эгиле», в которой рассказывается об одном из самых известных скальдов, который владел рунической магией не хуже, чем искусством складывать висы.

Однажды Эгилю подали рог с отравленным пивом. Эгиль принял рог и вырезал на нем ножом, окрашенным собственной кровью, руны. Рог разлетелся на куски. В другой раз Эгиль нашел в постели заболевший девушки рыбную кость с неправильно вырезанными рунами, которые и явились причиной болезни. Скальд вырезал новые, правильные, руны, и девушка выздоровела.

Очень известна история о том, как Эгиль, которого конунг Норвегии Эрик Кровавая Секира выгнал из страны и объявил вне закона, оставил на берегу жердь с насаженной на нее лошадиной головой, на которой вырезал рунами заклинание, призывающее духов изгнать Эрика и его жену из страны. Вскоре так и случилось.

Существовал даже особый жанр скальдической поэзии — нид, хулительные стихи, которые и вырезал Эгиль на жерди с лошадиной головой. Рассказывают также, что когда один из скальдов сказал нид, то на стенах пришло в движение оружие, многие были убиты, а ярл, против которого был направлен нид, упал без сознания, у него отгнила борода и половина волос по одну сторону пробора.

Сочинение нидов запрещалось законом, а за заучивание их взимался штраф.

В основе такой веры лежит убеждение в том, что слово может оказать магическое действие.

Именно поэтому конунги всегда платили за хвалебную песню — драпу, — которую сочинял для них скальд. Они получали нечто материализованное — славу, и работу скальда необходимо было вознаградить.

Исландские законы также запрещали сочинение стихов о женщинах под страхом виры, ибо считалось, что такие строфы могут подействовать как приворот.