"Аркадий Бухов. Жуки на булавках " - читать интересную книгу автора

- Мама уже накрывает...
- Иди, иди... Скажи, что сейчас приду тоже...
Через две недели меня снова приняли в гимназию.
- Ну, как, - с плохо заметной строгостью спросил меня отец, когда я в
первый раз после перерыва пришел из гимназии, - жмут?
- Пустяки... Забыли все...
- А этот вот, которого ты кокосовым орехом назвал у себя там?
- Ничего... Позубрю завтра.
- Ну, зубри, зубри... - И, потеряв педагогическую нить, отец вдруг
оторвался от газеты: - Когда, брат, я в школе учился, был у нас чех один...
Так мы ему перца толченого в журнал сыпали...
- Табаку нюхательного лучше...
- Чихает?
- Чихает... Я одному вчера так и сделал...
- А не попадешься?
- Чего там...
- Ну то-то... Ты только матери не говори, а то она, понимаешь...
плакать начнет, - извиняющимся тоном добавил он, - женщина она, брат...
И снова прикрылся газетой. Когда я внезапно обернулся к нему, отец не
смотрел на газету, а, полузакрыв глаза, чему-то улыбался.
- Ты чего, отец? - покровительственно спросил я.
- Эх, брат, было и в мое время... Прикрой-ка двери, чтобы мать не
слышала... Я, брат, тебе порасскажу...


1915

Мученики

Ни с одним из физических недостатков люди так неохотно мирятся, как с
толщиной.
Человек, лишившийся ноги, быстро привыкает к своей деревяшке, и если бы
в один странный день у него неожиданно выросла свежая нога, он, наверное,
был бы не только удивлен, но даже немного обижен.
- Ишь ты... лезет... Нашла когда... - с укором обратился бы он к
ноге, - подумаешь, цаца какая...
Человек с оторванным ухом просто забывает о нем и очень сухо принимает
все сожаления окружающих.
- На мой век и одного хватит. У рыбы совсем нет, а подите приступитесь
к ней. Осетрина - три рубля фунт, а в фунте и смотреть нечего. Кожа да
жир...
Толстяки, наоборот, вечные мученики.


* * *

Узнав в одно из хмурых утр, что необходимая часть туалета решительно
отказывается обхватить бренное тело и уныло напоминает о полноте тех лет,
когда обладатель тела бегал за голубями и играл в бабки, - толстеющий
человек с омраченным лицом начинает допытываться у близких: