"Юрий Буйда. Домзак" - читать интересную книгу автора

последние лет пятнадцать-двадцать прожил внутри большой жизни еще одну, сам
себе царем стал...
- И всея Шатовского района...
- Не язви, не надо. Я построил дом, фирму, сколотил капитал, взял все в
свои руки. Есть что вспомнить и чем гордиться. Есть чего стыдиться... Но вот
тот расстрел в Домзаке стыда у меня почему-то не вызывает. Он просто снится
и снится. Понимаешь? Просто так снится. Не потому, что мне стыдно, а потому
только, что я во всем том участвовал. Был бы верующим - страшно было б перед
Богом представать. Но этого-то я как раз меньше всего боюсь. И нет такого
человека, который пришел бы ко мне сейчас или даже перед смертью и сказал
бы: ты виновен. Чтобы искренне сказал, а не потому, что сталинизм - зло. Я
бы еще понял, если б ко мне вдруг родственник какой-нибудь заявился - сын,
внук или правнук расстрелянных тогда, - но ведь никто не заявился. И не
заявится. Тогда мне казалось, что я все понимаю. Линия фронта рядом, фашисты
вот-вот возьмут Шатов, а у нас тут врагов народа полон рот. Я ж не
сомневался в том, что они все были врагами народа. Ну, конечно, это тебе не
Троцкий с Бухариным, не Зиновьев с Каменевым - охвостье. Ведь не могут же
крупные враги существовать без тайных и явных дружков, у которых тоже есть
дружки - еще мельче. Опилки. Мусор. А тут чрезвычайная ситуация: война,
фронт все ближе. Так что сомнений у меня не было: справедливое дело сделали.
И я долго так думал, очень долго. А потом косяком - ночь за ночью - пошли
эти сны...
- А! - догадался Байрон. - Детали! Кирпич, тусклый свет, руки, стоны
это?
- Это. Событие казалось воплощением железной необходимости, таким,
знаешь, стальным шаром - без трещинок и вмятин. А эти детали... то есть моя
душа (назовем уж это душой) растащила цельное событие, факт, который можно
просто обозначить одним словом - "расстрел", - на детали, детальки, кусочки,
просяные зернышки... Все рассыпалось в прах. И возьмешь отдельную
какую-нибудь детальку - видишь: абсурд. Абсурдиссимус! Несколько месяцев
вообрази только! - пытался вспомнить клички тех четырех коняг, которые
таскали фуры с трупами. Лебедь, Рак и Щука - вспомнил. А как же четвертого
звали? Как? Чуть не свихнулся.... но так и не вспомнил... А зачем я это
вспоминал? Я было решил, что съезжаю с ума, да спохватился - выкинул этих
лошадюг из головы, я это умею. Выкинул - и все. Или вот тоже - все убивался
мыслью: почему фитили в лампах прикрутили? Керосин-то у нас был. Почему же
решили сэкономить на освещении того сарая? Какой смысл был в той экономии? И
кто приказал? Помню, солдаты еще жаловались на темноту в сарае, а я на это и
внимания не обратил. Какой такой свет нужен, чтоб не промахнуться с трех
шагов? А эта вонь в камерах и в церкви! Мы после расстрела дня три или даже
четыре с утра до вечера говно убирали, полы драили, сарай тот разбирали
кирпичи в аккуратные кучи складывали. Зачем? Все событие распадалось на
мелочи, которые дробились на какие-то оттенки, но не исчезали, напротив
разрастались эти мелочи до размеров не только самого события, но чуть ли не
до вселенских масштабов! Иногда мне казалось, что вся тайна моей жизни, а
значит, и смысл ее сводятся к забытой кличке четвертой лошади. Тут не
совесть, а всего-то - лошадь. А? Я жил себе своей жизнью, гулял с детьми,
строил дом, обладал женщинами, и не вспоминалось ничего, потому что жизнь
штука захлестывающая, электрическая, текучая, но внутреннее мое "я"
подспудно жило всем этим абсурдом, который наполнялся непонятным мне