"Ксения Букша. Питерские каникулы " - читать интересную книгу автора

на столбы провода, это напряженная работа, от меня будет каждый вечер
пахнуть током... в сумерках я крадусь по проспекту Ленина в кирзачах, из
карманов у меня торчат вороха денег... откуда вороха?.. по десятке разменяю,
и будут... Это будет суровая жизнь, со столба видно Каменный пояс, и весь я
буду похож на героя наших краев Василия Никитича Татищева. Я - наводнение! Я
выше ординара. Меня купят выше номинала. Я - много обещающий!..

В этот критический момент надо мной в последний раз мелькнул дневной
свет, я уснул, и мне стали сниться идиотские сны.

Мне снилось, что мы с Катей стоим на лестничной площадке, а за окном не
жара, а зима. Катя курит, причем дым вываливается у нее изо рта большими
клейкими кусками. Лицо у нее состоит из четырех неравных частей, как будто
ее голову разбили, как вазу, а потом обезжирили поверхность и склеили. Я
стою рядом и хочу ее обнять-поцеловать, но мне мешает дым, и к тому же я
боюсь, что лицо у нее расклеится от слюны.

Потом будто бы пришла Варя, я ее тоже хотел обнять-поцеловать (вот
такой сон был эротический), но девчонки вдруг повели себя очень агрессивно.
Они повалили меня на пол и стали лить в меня одновременно из четырех
кувшинов различные жидкости, заставляя эмпирически, горлом, измерять их
плотность. Их было целых четыре, и всякая звучала по-разному, отчего
несколько звуков сливалось в один, как в песнях, когда поют на четыре голоса
каждый свое. И мне стало очень хреново. Горло не вмещало всю эту дрянь, я
стал задыхаться и проснулся.

Кругом было видно только жару и темноту; по полу, правда, тянуло гнилой
свежестью, если можно так сказать. Я отдышался и опять стал спать.

Лучше бы я не спал, но я не мог удержаться. Сны, снившиеся мне во
второй половине ночи, отличались неприличными подробностями. Если Фрейд прав
насчет снов, то мне пора в психушку. Самое невинное: кот пил у меня из
грудей молоко, а потом выяснилось, что это Чубайс в женском платье.

Утром я проснулся с трудом, хотя шел дождь, нисколько не посвежело. Я
посмотрел при жарком сером свете неба (рваные тучи цеплялись за кресты
церкви) на свой живот. Он был мертвенно бледен, и я понял, что разлагаюсь.
Однако надо было идти на митинг.

5

Митинг дыбороссов должен был происходить на углу Конюшенной и Невского
в десять утра. В без пяти десять я подошел на угол. В десять часов десять
минут я забеспокоился. Вообще-то, додумался я, митинг тут проводить
абсолютно негде. Во-первых, нет тени. А во-вторых, абсолютно нет почвы.
Ландшафт был изрезан траншеями и рвами, то там, то сям пролетали булыжники,
тужились трактора, матерились какие-то цыганские работники. Все тряслось,
шум стоял до небес. Иностранцы и народ целенаправленно бежали через траншеи
по досточкам. Земля под асфальтом была похожа на начинку голубцов: бежевое
мясо и белый рис.