"Фаддей Булгарин. Мазепа " - читать интересную книгу автора

непоколебимую верность к его царскому величеству, он вознамерился спровадить
меня на тот свет изменнически, будучи не в силах погубить клеветою, чрез
своих единомышленников в моем войске. Посланный Палеем убийца во всем
признался и покаялся - а я, гнушаясь местью и следуя внушению сердца, дал
ему свободу. Об этом я буду писать к его царскому величеству, лишь только
силы позволят мне взяться за перо. Враги мои, вероятно, составят из этого
какую-нибудь сказку, к моему же вреду! Бог с ними! Я помышляю не о себе, а о
пользе службы его царского величества и о благосостоянии вверенного мне
войска. Все прочее предоставляю воле Божией и царской. Но полно о делах! У
меня есть до вас просьба. Вы отличный ездок и знаток в лошадях. Сделайте мне
одолжение и возьмите себе моего гнедого турецкого жеребца. Я знаю, что он
вам нравится, а мне он вовсе не нужен и только напрасно занимает место в
конюшне. Мне, дряхлому старцу, уж нельзя ездить на таких конях! Мое время
прошло. Вам же этот конь будет пригоден!
Полковник Протасьев смешался. Ему хотелось иметь эту лошадь, но он не
смел принять ее в подарок, опасаясь толков и доноса от врагов гетмана при
дворе царском.
- Покорно благодарю вас, князь! - сказал он прерывающимся голосом,
потупя глаза. - Чувствую в полной мере ваше великодушие, но не могу принять
такого дорогого подарка... Всем известно, что вы заплатили за этого жеребца
триста червонцев... Это слишком много для приятельского подарка!
Мазепа прервал слова его:
- Полно-те, полно, полковник! Кто вам может запретить принять подарок
от приятеля? Ведь вы находитесь здесь без всякого особенного поручения в
отношении к моей особе, следовательно, мы можем обходиться между собою как
друзья, как независимые друг от друга люди. Лошадь ваша - и ни слова об
этом! Она уже в вашей конюшне, и я уверен, что вы не захотите обидеть меня
отказом. Уверяю вас, что вы мне оказываете услугу, принимая этот маловажный
подарок, потому что мне весьма хочется, чтоб эта лошадь была в хороших
руках, у знатока и охотника, когда не может служить мне самому. Прощайте,
дорогой приятель! Я чувствую начало моего подагрического припадка. Орлик!
Войнаровский! проводите меня в мою спальню! Чечел! подожди в канцелярии моих
приказаний! - Не дав полковнику Протасьеву объясниться, Мазепа сделал ему
приветствие рукою, встал с кресел и, опираясь на плечи Орлика и
Войнаровского, вышел из залы. Протасьев поклонился гетману и вслед ему
повторил благодарение за подарок, который был весьма приятен ему, как
страстному охотнику до лошадей. Вышед из залы вместе с Чечелом и проходя
чрез комнаты, Протасьев слушал терпеливо преувеличенные похвалы гетману,
которого превозносил до небес Чечел, преданный ему искренно. Стража,
расставленная на лестнице, расположилась в своем обычном месте, в обширных
сенях нижнего яруса, у входа в гетманский дворец и в ближней комнате. Во
дворце водворилась прежняя тишина.
Когда Мазепа уселся в своих креслах, он посмотрел весело на своих
приверженцев и громко захохотал.
- Хитер москаль, - сказал он, - но и малороссиянин не бит в темя!
Протасьев думает, будто мы люди простенькие и не знаем, что он шпион
Меншикова и Шереметева, приставленный ко мне, чтобы наблюдать за всеми моими
речами и поступками! Меншикову хочется быть гетманом, и он свернул бы шею
родному отцу, чтоб сесть на его место. Шереметев поклялся погубить меня за
то, что я избавил Малороссию от неспособного и слабодушного гетмана