"Фаддей Булгарин. Мазепа " - читать интересную книгу автора

велел снять со стены после заключения правительницы в монастырь и ссылки
Голицына. Гетман сидел в конце залы в больших креслах, обитых бархатом,
положив на подушки ноги, завернутые в шелковое одеяло на лисьем меху. Возле
кресел гетмана стоял русский полковник Протасьев, в мундире
Ингерманландского драгунского полка. Он находился при гетмане для наблюдения
за порядком во время прохода великороссийских полков чрез Малороссию. Гетман
знал, что он имеет тайные поручения от не благоприятствующего ему князя
Меншикова и явного врага его, фельдмаршала графа Бориса Петровича
Шереметева, и потому был осторожен с полковником и весьма ласкал его. Для
него поставлен был стул, но он не садился, из уважения к гетманскому сану и
к старшинам, которые должны были стоять в присутствии надменного повелителя
Малороссии.
Генеральные старшины и полковники, вошед в залу, низко поклонились
гетману и стали полукругом. Тогда Павел Леонтьевич Полуботок выступил на
середину залы и, поклонившись еще раз гетману, произнес громким голосом:
- Ясновельможный гетман, наш милостивый предводитель! Вельможные
генеральные старшины и полковники верного царского войска малороссийского
поручили мне изъявить пред вами общие наши чувствования. Распространился
слух, что, за несколько дней пред сим, провидение избавило вас от убийцы.
Благодаря бога за покровительство нашему предводителю, мы поздравляем вашу
ясневельможность и желаем вам здравия и благоденствия на многие лета!
Сказав сие, Полуботок еще поклонился гетману и стал на свое место.
Гетман смотрел проницательно на Полуботока. Сухость речи его и холодная
важность в голосе и во всех приемах обнаруживали, что поздравление излилось
не из сердца. Лицо Мазепы, однако ж, казалось светлым, на устах была улыбка,
но нижняя губа его двигалась судорожно, челюсть дрожала, глаза искрели и
придавали физиономии вид злобный и вместе насмешливый. Мазепа поглядывал
кругом так весело, как смотрит голодный волк в отверзшие овчарни, избирая
верную добычу. Помолчав немного, он сказал:
- Благодарю вас, вельможные паны, за ваши желания и поздравления;
надеюсь, что они искренни, по крайней мере у большей части панов генеральных
старшин и полковников, то есть у тех, которые знают меня коротко и постигают
мою любовь и усердие к общему благу. Всевышний, покровительствующий народ
Малороссийский, избавивший его уже однажды от чужеземного ига, как
израильтян из неволи египетской, правосудный Господь, видимо, хранит меня от
убийц и злейших врагов, нежели убийцы - от предателей и клеветников. В
искренности чувств моих, я верю, что Он хранит меня для утверждения
благоденствия Малороссии, под мощным скиптром всемилостивейшего государя
нашего и моего благодетеля, его царского величества, которого волею я живу,
дышу, мышлю и движуся! Под покровом Провидения и под защитой
всемилостивейшего моего государя и благодетеля не боюсь я ни измены, ни
клеветы! Еще происшествие, о котором вы вспомнили, не совсем объяснилось, то
есть еще не исследована вся гнусность измены и предательства, но злой умысел
открыт и опасность, угрожавшая в моем лице всему войску, отвращена. Не
помышляю я о себе, ни о бренном моем существовании, но молю Бога, да
сохранит храброе царское войско малороссийское, нашего всемилостивейшего
государя и моего благодетеля и верных моих сотрудников в тяжком и славном
деле управления! - Мазепа, окончив речь, приветствовал собрание наклонением
головы, и старшины снова поклонились гетману.
После некоторого молчания, Мазепа примолвил: