"Фаддей Булгарин. Иван Иванович Выжигин " - читать интересную книгу автора

швырять камнями в господских утят и цыплят: истребление домашних птиц этим
негодяем приписывалось коршунам и моему несмотрению. В наказание за проказы
этого шалуна, его заставляли смотреть, как меня секут, и слушать
нравоучение, которое заключалось в сих словах: "Смотри, Игнашка, если ты
будешь долее шалить и не станешь учиться, то и тебя будут так же больно
сечь, как этого сиротку. Слышишь ли, как он визжит? Вот и ты запоешь этим же
голосом!" В награждение за драматическое представление этого опыта
нравоучения, жена приказчика давала мне кусок хлеба с сыром или крынку
молока, которое я глотал пополам со слезами, не постигая ни причины
наказания, ни милости.
Вот все, что я помню из первого моего детства, которое врезалось в моей
памяти одними горестями и страданиями. Наконец судьбе угодно было облегчить
тяжкую мою долю и, по крайней мере, включить меня в число словесных тварей.
Эта перемена случилась со мною таким образом:
Одна из служанок, Маша, веселая и миловидная девушка, которая ставила
меня на часы в саду чаще, нежели другие горничные, однажды встретив меня на
дворе в сумерки, в осеннюю пору, подозвала к себе, погладила по головке и
сказала:
- Возьми эту бумажку, сиротка; сожми крепко в руке и ступай в деревню.
Там, в доме старосты, спроси, где живет офицер, отдай ему бумажку и воротись
назад. Только никому не говори, что ты послан от меня, и если б кто хотел у
тебя отнять бумажку, съешь ее, а не отдавай. Понял ли ты, сиротка?
- Понял.
- Ну, перескажи ж мне все, что я тебе сказала.
Я пересказал ей слово в слово, и она так была довольна этим, что чуть
меня не поцеловала, и удержалась потому только, что я был слишком замаран.
- А знаешь ли ты дом старосты?
- Как не знать: третий от корчмы.
- Хорошо. А знаешь ли, что такое офицер?
- Ну, тот барин, что красные заплаты на кафтане, что ездит верхом и что
ходит вечером...
- Довольно; вижу, что ты умен и расторопен; когда хорошо справишься,
получишь много хлеба, мяса и всего: слышишь ли?
- Слышу, - отвечал я. С сим словом свистнул я на кудлашку и побежал в
голоп за ворота.
По большой дороге до деревни было три версты, а по известному одному
мне пути, через плетни и огороды, не было и половины этого. Прибежав в дом
старосты, я встретил в сенях офицера, которого знал в лицо, поклонился ему и
отдал записку. Он осмотрел меня с головы до ног, улыбнулся и велел следовать
за собою в избу. Там, посмотрев на бумажку, он казался очень довольным ею и
в награждение за добрую, по-видимому, весть дал мне кусок сладкого пирога.
Это было в первый раз в жизни, что я отведал этой лакомой пищи; я не мог
удержать моего восторга, почувствовав во рту неизвестное мне дотоле,
приятное ощущение; в глазах офицера начал я пожирать пирог, изъявляя мою
радость громким смехом и прыжками. В это время вошел другой офицер, и они
оба весьма забавлялись дикою моею простотой, при отведывании сахару, вина и
разных сластей.
- Кто ты таков? - спросил меня тот офицер, к которому я был послан.
- Сиротка, - отвечал я.
- Кто твои родители?