"Фаддей Булгарин. Димитрий Самозванец " - читать интересную книгу автора

Далее на стр. 124 и 125 Карамзин говорит, выписывая из Авраамия
Палицына: "Россию терзали свои более, нежели иноплеменные: путеводителями,
наставниками и хранителями ляхов были наши изменники, первые и последние в
кровавых сечах: ляхи с оружием в руках только смотрели и смеялись безумному
междоусобию. В лесах, в болотах непроходимых россияне указывали или готовили
им путь и числом превосходным берегли их в опасностях, умирая за тех,
которые обходились с ними, как с рабами" - и проч.
На стр. 325: "Но стан московский представлялся уже не Россиею
вооруженною, а мятежным скопищем людей буйных, между коими честь и
добродетель в слезах и в отчаянии укрывались!"
Вот как Карамзин, основываясь на современниках, изображает тогдашних
думных бояр и царедворцев. Том XII, стр. 276: "Что же сделало так называемое
правительство, Боярская Дума, сведав о сем движении, признаке души и жизни в
государстве истерзанном?.. Донесла Сигизмунду на Ляпунова как на мятежника,
требуя казни его брата и единомышленника Захария" и проч. Стр. 209: "Робкие
в бедствиях, надменные в успехах, низкие душою, трепетав за себя более,
нежели за отечество, и мысля, что все труднейшее уже сделано и что остальное
легко и не превышает силы их собственного ума и мужества, ближние царедворцы
в тайных думах немедленно начали внушать Василию, сколь юный князь Михаил
для него опасен" и проч.
Довольно сих выписок, чтоб доказать, как изображают историки ту эпоху,
в которой я поместил действие моего романа. Что же я сделал? По внутреннему
убеждению старался оправдать россиян тогдашнего времени и нарушение клятвы
Борису Годунову и сыну его, Феодору, приписывал не легкомыслию и развращению
нравов, но любви к царской крови и уверенности, что самозванец - истинный
царевич, сын Иоаннов. В целом сочинении у меня нет ни одного русского
изменника, и самый Басманов представлен человеком, любящим отечество, но
увлеченным обстоятельствами. Россияне, утомленные в царствование Иоанна
Грозного, упадшие духом при Годунове, радовались появлению царевича,
которому приписывали высокий ум и добродетели, и, по моему мнению, не только
разногласие в мнениях, но одно чувство, любовь к отечеству, заставляло
россиян переходить от одного владыки к другому. Когда обнаружилось, что
называвшийся царевичем Димитрием есть самозванец, вельможи и народ оставили
его и праведная казнь его постигла. Во всем этом деле нет ничего дурного, а
сущая правда. Неужели меня можно упрекнуть тем, что я вывел на сцену
некоторых злых людей? Это было бы смешно и странно! Добрые люди не так видны
в народных смутах, как злые: они-то действуют, когда горит пламя раздоров!
Требовать от писателя, чтоб он выдумывал небывалые исторические характеры
для удовлетворения прихотям необразованных читателей, есть дело умов мелких.
Описывая эпоху, я оправдывал массу народа, но должен был выставить частные
характеры в их настоящем виде. Из хитрого, пронырливого князя Василия
Ивановича Шуйского, из свирепого Семена Годунова я не мог сделать
добродетельных вельмож! Каждое политическое тело имеет свое время здравия и
недугов. Политический недуг есть разврат нравов и охлаждение в любви к
отечеству. До этого доводят государство предварительные обстоятельства.
Россия была в недуге при Годунове, и события, приготовившие ее к сему
состоянию, изложены мною в речах Басманова (см. часть IV сего сочинения).
Великие сильные характеры покоились тогда в летаргическом сне и восстали в
1611 и 1612 годах. Напротив того, Польша была в то время в полном цвете
политического здравия, и, невзирая на слабодушие Сигизмунда, величайшие мужи