"Фаддей Булгарин. Димитрий Самозванец " - читать интересную книгу автора

России?"
Историограф ссылается на современного писателя, келаря Троицкого
монастыря Авраамия Палицына, который приводит почти невероятные примеры
разврата нравов. Привожу слова сего героя-историка из сочинения его
"Сказание о осаде Троицкого Сергиева монастыря от поляков и литвы и о бывших
потом в России мятежах":
"В правлении же при сем велицем государе блаженней царе Феодоре Борис
Годунов и инии мнози от вельмож, не токмо род его, но и блюдомии ими, многих
человек в неволю к себе введше служити, инех же ласканием и дарми в домы
своя притягнувше, и не от простых токмо ради нарочита рукоделия или какова
хитра художества, но и от честнейших издавна многим имением и с селы и с
вотчины, наипаче же избранных меченосцев и крепких в оружии, и светлы
телесы, и красны образом и возрастом излишествующих. Мнози же и инии,
начальствующим последствующе, в неволю порабощающе, с кого мощное и
написание служивое силою и муками емлюще. Во время же великого глада сего
озревшеся вси, яко немощно питати многую челядь, и начата рабов своих на
волю отпущати; инии убо истинно, инии же лицемерством: истинствующие убо с
написанием и с заутверждением руки своея, лицемерницы же не тако, но токмо
из дому изгонит, и аще к кому прибегнет, той зле продаваем бываше, и мног
снос и убытки платяху... Мнози же и того злее сотвориша: имущей чем
препитати на много время домашних своих, но восхотевше много богатства
собрати, и того ради челядь свою отпущающе... и гладом скончевающихся туне
пре-зреша. Бяше же и се зло и лукаво во многих: лето убо все тружаются, в
зиму же не имеют где и главы подклонити, и паки в лето в делех зле стражут у
господей своих... Домы же великих боляр зле от царя Бориса распуженых и вси
раби распущены быша; заповедь же о них везде положена бысть, еже не приимати
тех опальных боляр слуг никому же. Инии же сами поминающе благодеяние
господей своих и в негодовании на царя пребывающе, но времени ждуще, зле
распыхахуся... а иже на коне обыкше и к воинскому делу искусни, сии к
великому греху уклоняхуся: во грады бо вышереченныя украиныя отхождаху. И,
аще и не вкупе, но боле двадесяти тысящь сицевых воров обретшеся по мнозе
времени во осаде в сидении в Колуге и в Туле (уже в царствование Шуйского),
кроме тамошних собравшихся старых воров".
"В объядение и пианство велико и в блуд впадохом, и в лихвы и в
неправды, и во вся злая дела... Егда гладом наказа нас Господь, мы же не
токмо еже к Нему обратитися, но и... злейшая впадохом, и не токмо простии,
но и чин священьствующих".
После убиения первого самозванца разврат еще более усилился. В томе
XII, на стр. 95 и 96, Карамзин говорит: "Злодейство уже казалось только
легкомыслием; уже не мерзили сими обыкновенными беглецами, а шутили над
ними, называя их перелетами. Разврат был столь ужасен, что родственники и
ближние уговаривались между собою, кому оставаться в Москве, кому ехать в
Тушино, чтобы пользоваться выгодами той и другой стороны, а в случае
несчастия здесь и там иметь заступников. Вместе обедав и пировав (тогда еще
пировали в Москве!), одни спешили к царю в Кремлевские палаты, другие к
царику: так именовали второго Лжедимитрия. Взяв жалованье из казны
московской, требовали иного и из тушинской - и получали! Купцы и дворяне за
деньги снабдевали стан неприятельский яствами, солью, платьем и оружием, и
не тайно: знали, видели и молчали; а кто доносил царю, именовался
наушником".