"Фаддей Булгарин. Димитрий Самозванец " - читать интересную книгу автора

Монах, приметив уныние государя, ободрился и отвечал:
- - Каков сон, государь! Иным должно верить: они служат
предостережением от великих несчастий.
- - Ты прав, совершенно прав, отче Григорий. Я видел сон с субботы на
воскресенье, на заре, перед тем временем, когда привык пробуждаться; сего
дня третьи сутки...
- - С субботы на воскресенье, на новом месяце: важный день! - примолвил
монах.- Что ж ты видел, государь?
- - Страшный сон, сон ужасный. Мне снилось, будто в один жаркий день, в
июле месяце, я лег отдохнуть в верхнем жилье моих Кремлевских палат.
Внезапный холод пробудил меня. Глухой шум поражает слух мой. Иду к окну и
вижу, что снег покрыл землю выше кровель. Люди выгребаются из-под снега с
воплями отчаяния, ветер ревет и холодным дыханием губит тысячи - но солнце
ярко светит на небе. Тревога взволновала душу мою: бегу искать семью и нигде
не нахожу. Нижнее жилье завалило снегом, твердым, как лед. Стужа проняла
меня до костей. В отчаянье бросаюсь я в окно, смешиваюсь с толпою народа;
вижу моих приближенных, царедворцев, жалостно спрашиваю: где жена моя, где
мои дети? Меня не узнают или не хотят знать и дерзко отталкивают. Жалость
замерла в душах. "Жгите чертоги царские, жгите храмы Божьи!" - вопиют со
всех сторон; но при всем усилии невозможно развести огня! Вся природа
потеряла живительную силу, всякая пища и питье, оледенев, превратились в
камень. Люди стали бросаться на своих братии, как бешеные звери, и пожирать
живьем друг друга. Подхожу к одной толпе и - о ужас! - вижу, что изверги
сосут теплую кровь из жены и детей моих! Хочу броситься на злодеев - но
седой старец удерживает меня за руку. "Поздно, Борис, все свершилось! -
сказал он,- страшная наука для тебя, сильный земли! Видишь ли солнце: оно
ясно светит на небе; оно не потухло, но утратило теплоту свою - и мир погиб!
Горе рабам, если любовь к ним угаснет в сердце их господина; горе господину,
если сердце его остынет..." Старец хотел продолжать, но вдруг пронзительный,
болезненный вопль моего детища, моего милого Феодора, раздался в ушах моих;
дыханье сперлось в груди моей, ум помрачился, я вскрикнул и - проснулся!
Царь Борис подпер рукою голову, облокотившись на стол, и задумался.
Монах также молчал и внимательно наблюдал царя.
- - Не правда ли, отче Григорий, что сон ужасный? - сказал царь, не
переменяя своего положения.
- - Ужасен и, если позволишь сказать, не предвещает доброго,- отвечал
монах.
- - Говори, говори все, что ты думаешь,- сказал царь,- не бойся ничего:
думай вслух передо мною.
- - Государь! великое бедствие угрожает роду твоему и более всех -
тебе!
- - А России? - спросил государь, прервав слова монаха.
- - России! - сказал монах и задумался.- Россия,- продолжал он
медленно,- также претерпит бедствие, но она нетленна и. как адамант в огне,
очистится в смутах. Господь Бог не попустит, чтоб заглохла последняя гряда,
на которую пересажено с востока животворное древо православия; он не
разгонит последнего стада избранных агнцев, и не даст их на съедение лютым
волкам.- Монах остановился и, помолчав, примолвил: - Но он может переменить
вертоградаря, может вверить избранное стадо другому пастырю...
- - Что ты говоришь? - воскликнул царь Борис громким и грозным