"Ирина Булгакова. Черный завет " - читать интересную книгу автора

Угораздило же того споткнуться и рассыпать корзину спелых яблок. Парень
терпеливо сносил удары, не говоря ни слова, и улыбался, улыбался...
Доната, сидя на корточках, обняла колени руками. Свет, Свет, о чем она
думает на пороге небытия? Ей бы о собственной участи подумать, а ее воротит
от чужого подобострастия перед стариками. Кем еще станет после смерти - а
ну как Марой-морочницей, будет жизнь высасывать из людей. Наплачутся тогда
в деревне. Наплачутся, да поздно будет.
День обещал быть жарким. Доната в томительном ожидании облизнула сухие
губы. Она забыла, пила ли в последнее время. Такие мелочи, как голод и
жажда, давно перестали ее беспокоить.
Праздничная суета началась ближе к полудню. На Донату не обращали
внимания впервые с того памятного дня, как посадили в клетку. Только Вукол
колодезным журавлем постоял у клетки, сверля ее недобрым взглядом. Вид он
имел такой, словно мало ему было, что ее только сожгут на костре. Дай ему
волю, он бы и кожу с нее живой сорвал, чтоб дольше мучилась. Да девица
нарядная зачем-то, воровато озираясь - стеснялась что ли? - запустила в
клетку яблоком. Большим, с румяным боком. Не гнилым еще...
Дальше был длинный безоблачный день, жаркое марево, дрожащее у дороги,
топот сотен ног, обутых в праздничные сапоги, визг, крики. А ближе к вечеру
хор нестройных голосов, шум далекой гулянки, девичьи мольбы прямо за
сараем, звуки то затихающей, то разгорающейся пьяной свары, даже чудился
плач и жалобный вой, как по покойнику... Потом все слилось в бесконечно
долгий неумолчный гул.
Доната сидела у самых прутьев и провожала глазами последний в ее жизни
закат. Белый диск Гелиона садился за лес. Но у самой кромки его поджидала
череда жадных серых туч - предвестниц близкой грозы.
Потом пришла ночь, принесла с собой тишину, и как подачку швырнула
призрачную свободу. Что ж... За неимением других подарков приходилось
принимать. Только ночью Доната могла позволить себе дышать полной грудью.
Только ночь освобождала от вязкой ненависти, что затягивала, как зыбучий
песок. Далекие звезды, безмолвие, изредка нарушаемое ленивым лаем собак, да
свежий ветер - единственная ласка за последнее время.
Судя по всему, собиралась гроза. Звезды постепенно скрывались за
тучами. Порыв ветра зашелестел в кронах деревьев. Вполне возможно, что
случится чудо, и весь завтрашний день будет лить дождь. Как же они будут
жечь ее на костре? Под навесом, что ли?
Деревня крепко спала.
- Эй, ты, - голос раздался так близко, что Доната вздрогнула всем
телом, а уж, казалось бы, ко всему привыкла.
У прутьев, в углу, там, где смыкалась клетка с сараем, стоял человек.
Лицо его скрывал капюшон. Доната обрадовалась, решив, что ее лишают самого
мучительного: ожидания. Уж лучше смерть от ножа, чем на костре, в дыму,
глядя на то, как жадные языки пламени добираются до беззащитной плоти.
- Эй, глухая, иди сюда, - снова позвал человек, и она подчинилась.
Гадая про себя, что за напасть ей грозит, и кто скрывается в темном
провале капюшона, она подошла вплотную к тому месту, где стоял человек.
- Иди сюда, - и прутья, скрепленные навесным замком, разошлись в
стороны. - На, - рука протянула ей ворох тряпья. - Пусть думают, ты еще
здесь. Положи в угол.
Не задумываясь о том, что делает, Доната взяла груду тряпья и свалила