"Инна Булгакова. Соня, бессонница, сон, или Призраки Мыльного переулка" - читать интересную книгу автора

врывается, нет, осторожно проникает нечто... "Ну да, нечто
сверхъестественное! - Егор усмехнулся во тьме, выйдя от Германа Петровича. -
Натуральный призрак, что чудился Антоше на месте преступления... и труп
шевельнулся..." Егор начал спускаться к площадке, где давным-давно золотой
луч... вдруг показалось, будто в нише метнулась тень. Тогда был дюк
Фердинанд, и Соня взяла его на руки. Егор остановился как вкопанный.
Воображение разыгралось или действительно вспомнилось: когда они бежали с
Ромой навстречу убийству, какое-то движение, шевеление почувствовалось в
нише, уловилось боковым зрением?.. Да ну, это сейчас, задним числом,
нагнетаются страсти. Егор подошел к нише - удивительное ощущение, будто он
входит в тайну. На крюке - последняя деталь, оставшаяся от старинного
фонаря, - висело, покачиваясь, поблескивая, что-то... и слышались осторожные
шаги... ниже, ниже... негромко хлопнула парадная дверь. Он протянул руку,
прикоснулся - что это? Как будто сумка? - сдернул с крюка и помчался вниз по
лестнице, выскочил в Мыльный переулок. Тихо, пустынно, полная луна. Никого.
Померещилось? Но вот же в руке - лаковая дамская сумочка. Пустая.
Егор одним духом взлетел на третий этаж, позвонил, хозяин возник на
пороге мгновенно, словно стоял за дверью.
- Герман Петрович, взгляните, это не ваших сумка - Ады или Сони?
Психиатр взял сумочку, отступил в разноцветный круг венецианского
фонаря, вгляделся.
- Совершенно не в их стиле. Нет, нет, исключено. Что внутри?
- Ничего. Пустая.
- Откуда она у вас?
- Сейчас в подъезде нашел.
- В подъезде?.. А почему, собственно, вы решили, что она могла
принадлежать моей жене или дочери?
- Не знаю. Так... одно к одному.
- Молодой человек, - заключил психиатр, возвращая сумочку, - вы можете
плохо кончить.

- То, что ты рассказываешь, Егор, совершенно неправдоподобно.
Они сидели с Серафимой Ивановной на дворовой лавочке, отгороженной от
остального мира сквозной шелестящей сиреневой массой, томительным горчайшим
духом. Худые руки со спицами праздно лежали на коленях, рядом на лавке
черная сумочка.
- Неправдоподобно, - подтвердил он. - И все-таки это правда.
- Выходит, во всем этом мы не понимаем главного.
- Может быть, нам трудно понять логику сумасшедшего?
- Может быть. Только учти: по твоим словам, лента на могиле очутилась
через год, день в день, когда, по обычаю, навещают покойных.
- Но какое извращенное воображение, предельный цинизм - трогать покой
мертвых.
- Кто-то хотел, чтоб ленту увидели, подал знак.
- Какой знак? О чем? - воскликнул Егор в тоске. - Все умерли. Все!
- Значит, не все.
- Но почему через год? Почему целый год молчания?
- Газета... - произнесла Серафима Ивановна, словно ловя ускользающую
мысль. - Сразу после газеты, на другой день.
- Я уже думал об этом. Но в очерке нет ни одного нового факта. Все, о