"Михаил Булгаков. Великий канцлер" - читать интересную книгу автора

Удивленный Кирьяцкий ушел с милиционером, но не вернулся. Можно было думать,
что и Кирьяцкого и милиционера унесла нечистая сила, как говорила старая
дура Анфиса - кухарка Де-Фужерэ.
Дня через два после этого случилось новенькое: пропал Беломут. Но за
тем даже никто и не приходил. Он утром уехал на службу, а со службы не
приехал. Колдовству стоит только начаться, а там уж его ничем не остановишь.
Беломут, по счету Анфисы, пропал в пятницу, а в ближайший понедельник он
появился глубокой и черной ночью. И появился в странном виде. Во-первых, в
компании с каким-то другим гражданином, а во-вторых, почему-то без
воротничка, без галстука и небритый и не произносящий ни одного слова.
Приехав, Беломут проследовал вместе со своим спутником в свою комнату,
заперся с ним там минут на десять, после чего вышел, так ничего и не
объяснив, и отбыл. После этого понедельника наступил вторник, за ним -
среда, и в среду приехали незваные - двое каких-то граждан, опять-таки
ночью, и увезли с собой и Де-Фужерэ, и Анфису, после чего уж вообще никто не
вернулся. Надо добавить, что, уезжая, граждане, увозившие Де-Фужерэ и
Анфису, закрыли дверь на замок и на этот замок привесили сургучную печать.
Квартира простояла закрытой десять дней, а после десяти дней печать с
двери исчезла и в квартире поселился и зажил Михаил Максимович Берлиоз - на
половине Де-Фужерэ, а на половине Беломута и Кирьяцкого поселился Степа. За
два этих года Берлиоз развелся со своей женой и остался холостым, а Степа
развелся два раза.
Степа застонал. Его страдания достигли наивысшего градуса. Болезнь его
теперь приняла новую форму. Из закрытых глаз его потекли зеленые бенгальские
огни, а задняя часть мозга окостенела. От этого началась такая адская боль,
что у Степы мелькнула серьезная мысль о самоубийстве - в первый раз в жизни.
Тут он хотел позвать прислугу и попросить у нее пирамидону, и никого не
позвал, потому что вдруг с отчаянием сообразил, что у прислуги нет
решительно никакого пирамидону. Ему нужно было крикнуть и позвать Берлиоза -
соседа, но он забыл, что Берлиоз живет в той же квартире. Он ощутил, что он
лежит в носках, "и в брюках? " - подумал несчастный больной. Трясущейся
рукой он провел по бедрам, но не понял - не то в брюках, не то не в брюках,
глаза же не открыл.
Тут в передней, неокостеневшей части мозга, как черви, закопошились
воспоминания вчерашнего. Это вчерашнее прошло в виде зеленых, источающих
огненную боль, обрывков. Вспомнилось начало: кинорежиссер Чембакчи и автор
малой формы Хустов, и один из них с плетенкой, в которой были бутылки,
усаживали Степу в таксомотор под китайской стеной. И все. Что дальше было -
решительно ничего не известно.
- Но почему же деревья? .. Ах-ах... - стонал Степа.
Тут под деревом и выросла эта самая дама, которую он целовал. Только не
"Метрополь"! Только не "Метрополь"!
- Почему же это было не в "Метрополе"? - беззвучно спросил сам у себя
Степа, и тут его мозг буквально запылал.
Патефона, никакого патефона в "Метрополе" быть не может. Слава Богу,
это не в "Метрополе"!
Тут Степа вынес такое решение, что он все-таки откроет глаза, и, если
сверкнет эта молния, тогда он заплачет. Тогда он заплачет и будет плакать до
тех пор, пока какая-нибудь живая душа не облегчит его страдания. И Степа
разлепил опухшие веки, но заплакать ему не пришлось.