"Михаил Булгаков. Великий канцлер" - читать интересную книгу автора

Иван, как ни был воспален его мозг, понял, что вляпался, что произошел
конфуз и, желая скрыть его, прошептал:
- Ах, развратница!
Он захлопнул дверь, услышал, что грохнула дверь в кухне, понял, что
беглец там, ринулся и точно увидел его. Он, уже в полных сумерках, прошел
гигантской тенью из коридора налево.
Ворвавшись вслед за ним в необъятную пустую кухню, Иван утратил
преследуемого и понял, что тот ускользнул на черный ход. Иван стал шарить в
темноте. Но дверь не поддавалась. Он зажег спичку и увидел на ящике у дверей
стоящую в подсвечнике тоненькую церковную свечу. Он зажег ее. При свете ее
справился с крючком, болтом и замком и открыл дверь на черную лестницу. Она
была неосвещена. Тогда Иван решил свечку присвоить, присвоил и покатил,
захлопнув дверь, по черной лестнице.
Он вылетел в необъятный двор и на освещенном из окон балконе увидел
убийцу. Уже более не владея собой, Иванушка засунул свечечку в карман,
набрал битого кирпичу и стал садить в балкон. Консультант исчез. Осколки
кирпича с грохотом посыпались с балкона, и через минуту Иван забился
трепетно в руках того самого швейцара, который приставал с Борей и
шахматами.
- Ах ты, хулиган! - страдая искренно, засипел швейцар. - Ты что же это
делаешь? Ты не видишь, какой это дом? Здесь рабочий элемент живет, здесь
цельные стекла, медные ручки, штучный паркет!
И тут швейцар, соскучившийся, ударил с наслаждением Ивана по лицу.
Швейцар оказался жилистым и жестоким человеком. Ударив раз, он ударил
два, очевидно входя во вкус. Иван почувствовал, что слабеет. Жалобным
голосом он сказал:
- Понимаешь ли ты, кого ты бьешь?
- Понимаю, понимаю, - задыхаясь, ответил швейцар.
- Я ловлю убийцу консультанта, знакомого Понтия Пилата, с тем чтобы
доставить его в ГПУ.
Тут швейцар в один миг преобразился. Он выпустил Иванушку, стал на
колени и взмолился:
- Прости! Не знал. Прости. Мы здесь на Остоженке запутались и кого не
надо лупим.
Некоторые проблески сознания еще возвращались к Иванушке. Едкая обида
за то, что швейцар истязал его, поразила его сердце, и, вцепившись в бороду
швейцара, он оттрепал его, произнеся нравоучение:
- Не смей в другой раз, не смей!
- Прости великодушно, - по-христиански ответил усмиренный швейцар.
Но тут и швейцар, и асфальтовый двор, и громады, выходящие своими
бесчисленными окнами во двор, все это исчезло из глаз бедного Ивана, и сам
он не понял и никто впоследствии не понимал, каким образом он увидел себя на
берегу Москвы-реки.
Огненные полосы от фонарей шевелились в черной воде, от которой
поднимался резкий запах нефти. Под мостом, в углах зарождался туман. Сотни
людей сидели на берегу и сладострастно снимали с себя одежды. Слышались
тяжелые всплески - люди по-лягушачьи прыгали в воду и, фыркая, плавали в
керосиновых волнах.
Иван прошел меж грудами одеяний и голыми телами прямо к воде. Иван был
ужасен. Волосы его слиплись от поту перьями и свисли на лоб. На правой щеке