"Сергей Булыга. Конный пешему товарищ" - читать интересную книгу автора

столь ласковый был, что меня в сарафан обряжали. Потом... настали взрослые
года, забрили мой высокий лоб; служить отправили. Там каждый день, бывало,
еще солнце не взошло, уже кричат: "Подымись! Становись! Глаза направо! Не
дышать!" Ну и не дышим. До обеда. Потом болтухи перехватим и начинаем
ружейный артикул...
И замолчал Балазей, опечалился. Грустно, досадно, обидно ему! Все годы
его горькие, все шомполами битые, голодные, холодные, злые, бродячие -
тьфу!
А еще валацуга прибавил:
- Да, житие наше прискорбно; живем как трава. Чуть повыше поднялся,
так сразу скосили.
- А что делать? - вздохнул Балазей.
- Улететь, - валацуга ответил. - В чистом небе просторно, привольно,
там солнышко греет, тепло.
- М-да, - еще горше вздохнул Балазей, - там тепло. И кабы я умел
летать, так ... - и задумался: а и действительно, что он тогда бы делал и
куда бы полетел?
А валацуга как бы между прочим говорит:
- Человек всю жизнь летает, только многие того не замечают.
Усмехнулся бывалый солдат:
- Это, что ли, во сне?
- Нет, зачем же во сне! - валацуга смеется. - Мы и сейчас с тобой не
просто так сидим, а по небу летим.
- Как летим?
- Очень просто. Ведь мы не сами по себе, а на земле сидим, а земля,
как известно, вкруг солнца летает. Понятно?
- Так точно! - отвечает Балазей и ухмыляется.
И в самом деле, что тут понимать? У валацуги ум за разум заскочил. Вот
это находка, вот это удача! Похлеще царского ружья! Приосанился бывший
солдат, говорит:
- Пора бы нам и познакомиться. Как тебя, юноша, звать-величать?
- Миколайкой.
- Во-во, Миколай. А меня - Балазей. Так куда мы собрались?
- В Архаровск.
- Пошли!
И пошли. И на каждом ночлеге - успех. За миколайкины байки кормили
гостей и поили в три горла. Вот, скажем, придут, Миколайку блинами
накормят - он мяса не ел, - а потом Балазей, собравшимся тайно моргнув,
степенно спросит:
- А скажи нам, великий мудрец, откуда люди пошли?
Миколайка:
- С деревьев. Люди раньше были дикие, мохнатые, с хвостами.
Все молчат, головами кивают. Ведь сказано им: Миколайка обидчив; чуть
что - замолчит. Но уж если над ним не смеялись, он, бывало, такое верзал,
что представить нельзя. Только что нам Миколайкины слова, когда дела и того
хлеще оказались!
А было это так. Шли они, шли и дошли до Архаровска. День был
солнечный, поле вокруг, в трех верстах - городская застава. Сели друзья
отдохнуть. Балазей разулся, портянки на кустах развесил. Миколайка... свою
торбу развязал и стал доставать из нее деревяшки, прутики, дощечки, крючки,