"Сергей Булыга. Бессмертный огонь ("Черная сага" #2)" - читать интересную книгу автора

целых два вершка длиннее меча Хальдера. Вот отчего теперь получается так,
что мой меч не может полностью скрыться в его ножнах. А если кто-то думает
иначе, так пусть и думает. И мне ведь тоже есть о чем подумать.
Да вот не думалось! Не думалось, пока я шел по деревянной мостовой,
которая на все лады скрипела под моими ногами, не думалось мне и в пыльном
дворе, не думалось и на крыльце, застеленном моими самыми дорогими
руммалийскими коврами. Не думалось и за столом, когда мы уже сели за него.
То есть времени у меня тогда уже почти совсем не оставалось, нужно было
срочно что-то придумывать. И потому, когда были наполнены рога, я сразу
встал и сказал пока так:
- Пью за храбрых врагов!
Все подхватили:
- За врагов! - и дружно выпили, и сели есть кутью.
А я стоял, молчал, не зная, как мне быть дальше. Белун напутствовал:
будь мудр и помни об отце и Хальдере. И, значит, он мне как бы намекал: не
обнажай меча на Верослава, не убивай его, а вспоминай. Но что? И это мне
поможет ли? Но... Мало ли! Попробую - и буду вспоминать и вспоминать, а
чтобы мне никто не помешал, чтобы никто не встрял, я буду говорить и
говорить! И... я заговорил:
- Хальдер ушел. Подлый посол помог ему уйти. Но Хальдер счастлив!
Белун сказал, что боги белобровых уже встречают Хальдера. А боги там, на
севере, за Морем Тьмы, суровы. Там и земля сурова. Там на деревьях листьев
нет - одни иголки. И снег там лежит почти что весь год подряд, а море
сковано льдом. То есть там почти все время зима, море замерзшее и кораблям
нет по нему ходу. Так что, спрашивал я, зимой там не воюют? Воюют, отвечал
мне Хальдер, только совсем не так, как летом. Зимой, он говорил, белобровые
ходят в поход на собачьих упряжках. Это весьма опасные походы! Ведь там
зимой живут без солнца, зимой у них всегда темно и небо в тучах, и не видно
звезд. Ушел в поход - и заблудился, не пришел. Потом, уже весной, тебя
найдут замерзшего... Зато зимой там можно легко добыть себе любой корабль!
Еще по осени, при первых холодах, у них все корабли выносятся на берег, с
них снимают мачты, забирают весла. Зимой за кораблями приглядывают только
сторожа, а остальные к берегу не ходят. Остальные всю зиму сидят по своим
хижинам, плетут сети, кольчуги, вспоминают о битвах, ждут весны. А если
заметет, завьюжит, запуржит... И если псы твоей упряжки не собьются с пути,
если они учуют дым и след даже тогда, когда за снежной пеленой не видно уже
самой ночной тьмы... Тогда ты беспрепятственно подъедешь прямо к сторожам,
спрыгнешь с саней и крикнешь: "Хей! Руби!" Вот так! И корабли - твои! И
потому, как только Хальдер возмужал и дважды побывал вместе с отцом в
походах, на третий раз отец сказал ему: "Довольно, ты уже не мальчик, пора
уже тебе и самому думать о собственном пропитании" - и не пустил его на
свой корабль. Тогда, оставшись дома, Хальдер купил себе собак, стакнулся с
Бьяром и Ольми...
И так я говорил и говорил и говорил! Они молчали, ждали, что же будет
дальше. Ярл Верослав, и тот не смел меня перебивать, ибо таков у нас
обычай - на тризне, вспоминая об ушедшем, ты можешь говорить, сколько твоей
душе угодно. Точнее, не твоей - его, ушедшего, душе. А раз я говорю, не
замолкая, то, значит, так угодно Хальдеру. А я уже, конечно же, устал, но
замолкать всё не решался. И снова говорил и говорил, а сам надеялся, что
вспомню то, что надо, и тогда...