"Игорь Бунич. Хроника чеченской бойни и шесть дней в Буденновске" - читать интересную книгу автора

бывший летчик и умеет выходить из кессонной болезни в жестокую реальность
окружающего мира. Удержаться в кресле президента в такой республике, как
Чечня, не будучи имамом, может только умный и решительный политик, хорошо
понимающий чаяния народа.
Генерал Дудаев имамом не был. Более того, он был и остался коммунистом,
хотя искренне не понимал этого, а если и был генералом, то, разумеется,
советским. И решительным. В свое время его бомбардировщики были готовы
обрушить атомную бомбу на взбунтовавшийся эсминец "Сторожевой", пытавшийся
уйти в Швецию. И обрушили бы, ибо генерал (тогда полковник) Дудаев умел
делать так, чтобы его приказы выполнялись.
Генералы, покинувшие вооруженные силы, становясь политиками, всегда
испытывают некоторую растерянность, сталкиваясь с обществом, не скованным
властью и силой четырех Уставов (Дисциплинарного, Строевого, Корабельного и
Внутренней службы). А потому начинают лихорадочно искать какуюто
объединяющую идею, способную сплотить большие массы людей, не умеющих и не
желающих ходить строем. Так, генерал Стерлигов пытался (и пытается) стать
общенациональным лидером на идеях антисемитизма, генерал Руцкой на близкой к
предыдущей идеи православной державности, генерал Варенников на идеях
коммунизма, замешанных на крови нескольких внешних войн.
Поскольку все перечисленные генералы, выбранные наугад, сами не очень
верят и, что самое главное, весьма плохо разбираются в сути собственных
объединительных идей, дела у них идут совсем не так блестяще, как им
хотелось бы.
Другое дело Дудаев! Ему не приходилось искать или мучительно выдумывать
подобную идею. Эта идея витала в воздухе, делая его плотным и напряженным,
ибо ее генерировала чеченская земля в течение, по меньшей мере, двух
столетий. Это была идея национальной независимости. А, если говорить точнее
и понятнее, независимости от России. Присоединенные к России в результате
войны, продолжавшейся (официально) более 50 лет, чеченцы делали все, чтобы
какимто образом от России отделиться.
В России, а позднее в СССР, подобные настроения пресекались чуть ли не
на уровне "невысказанных мыслей" и, разумеется, исключительно путем грубого
насилия и принуждения самыми варварскими методами, имеющими обобщенное
название "геноцид".
По масштабам гонений, по методам геноцида (от массовых истреблений и
депортаций до презрительной дискриминации и шельмования всего народа, как
нации преступников, охваченных комлексом суицида) судьбу чеченцев можно
сравнить разве что с судьбой евреев. Но если евреям в их тысячелетней борьбе
за выживание удалось всетаки поставить дело так, что весь мир болезненно и
резко реагирует на любое проявление антисемитизма, откуда бы оно ни
исходило, то чеченцам этого пока не удалось.
Мир ничего не знал о них, и, что хуже всего, совершенно ими не
интересовался. Кафры, зулусы, австралийские аборигены и даже, извините,
канадские тюлени, когда им грозило истребление или ущемлялись их гражданские
(!) права, вызывали в западном мире больше эмоций, чем трагедия чеченского
народа, продолжавшаяся 200 лет.
Прикованный к России крепкой цепью двухвекового геноцида чеченский
народ вынужден вместе со своей непутевой метрополией переживать бесконечные
политические катаклизмы, военные катастрофы и экономические крахи, которые
обрушивались на Россию с роковой неизбежностью морского прибоя. Никто в