"Игорь Бунич. Хроника чеченской бойни и шесть дней в Буденновске" - читать интересную книгу автора

сплавившим примерно 40 тысяч тонн боеприпасов, принадлежавших некогда
Западной Группе Войск ныне уже не существующей.
Московская милиция арестовала некоего умельца, делающего бомбы,
замаскированные под банки с пивом, а священник отец Баранов освятил
помещение газеты "Московский комсомолец", где произошел взрыв, убивший
Дмитрия Холодова. Близкая к ФСК газета "Пульс Тушино" сравнила это действо с
"освящением (?) публичного дома". Демократия сверкала многогранностью, как
дорогой алмаз.
Откуда-то с государственных окраин глухо доносилась стрельба, к которой
все давно привыкли, не обращая не нее ровным счетом никакого внимания...
Почти никто не обратил внимания на то, что вновь пришли в движение
"президентские заточки", предвещая пролитие крови.
Одна из этих "заточек" Руслан Хасбулатов засунутая на какое-то время в
сапог Лефортовской тюрьмы и вынутая оттуда по "думской амнистии", снова
объявилась, сверкая своими неровными гранями в буграх и заусеницах.
Объявилась в Чечне, бросив в Москве свою шикарную квартиру, о которой
некогда взахлеб писали все столичные газеты. Бросив, конечно, не навсегда,
поскольку трудно было поверить, что Хасбулатов готов был обменять эту
квартиру на скромный коттеджик в чеченском селении Толстой-Юрт, где он
обосновался.
Руслан Имранович никогда не страдал от ложной скромности. "Пора
понять, - объяснял корреспондентам свергнутый "спикер", - что в Чечне я
общепризнанный лидер". И в голосе его звучали зловещие нотки времен
октябрьского путча 1993 года. Одет был Хасбулатов в офицерскую тужурку
старого образца, но без погон и выглядел очень воинственно, хотя сам считал
себя "миротворцем". "Заточка" может выполнять миротворческие функции только
будучи приставленной к чьему-то горлу.
Хасбулатов, со свойственным ему полным непониманием реальной
обстановки, столь ярко продемонстрированным во времена октябрьских событий,
почему-то считал, что он уже вцепился в горло президента Чечни генерала
Дудаева.
Сам же генерал, обосновавшись в помпезном здании бывшего рескома КПСС,
переименованном в президентский дворец, наблюдал за Хасбулатовым с некоторой
смесью презрения и непонимания, с какой обычно генералы наблюдают за слишком
крикливыми и активными "шпаками".
Некоторое непонимание, которое вызывала у генерала Дудаева деятельность
своего старого приятеля Руслана Хасбулатова, говорило о том, что президент
Чечни, как и всякий генерал, а особенно, генерал-нацмен, плохо знал историю
той страны, которая вручила ему в свое время офицерские погоны. А страна,
вручившая ему погоны генерала и сделавшая его президентом с напутствием
"съесть столько суверенитета, сколько он в состоянии проглотить", еще, в
сущности, собственной истории не имела и пользовалась богатым опытом
почивших в бозе Советского Союза и Российской Империи.
Можно, конечно, стереотипно сказать, что с момента объявления Чечни
независимым и суверенным государством летом 1991 года, Дудаев костью в горле
сидел у всех руководящих лиц в Кремле. Но сказать так значит сильно
погрешить против истины. "Костью в горле" Дудаев ни для кого в Москве не
был. Если его и можно с чем-либо сравнить, то, скорее, с наркотической
таблеткой, засунутой под язык для возбуждения и повышения работоспособности
в среде навязчивых галлюцинаций.