"Павел Буркин. Пепел Сколена 1 " - читать интересную книгу автора

мир, словно впавший в предсмертную кому..."
Текст захватил. Сперва предложение Нины казалось шуткой, а теперь
захотелось увидеть его из-данным. Полная боли и ярости повесть, яркая и
страшная, цепляла по-настоящему. Даже при старомодном, напоминающем какой-то
древний эпос, слоге временами казалось, что над головой не потолок квартиры,
а усыпанное звездами небо, своды храмов неведомых богов - или пыточный
каземат. А этот запах, настойчи-во лезущий в ноздри - не от подгоревшей на
кухне еды (проклятье, опять забыл!), а от сгоревших городов и деревень.
Нина права. Они там и правда страшно воевали, пытаясь исправить грехи и
ошибки отцов. Пыта-лись повернуть назад колесо истории. Захлебываясь кровью,
насмерть дрались за свою родину. Как, впро-чем, и те, другие, сражавшиеся за
свою империю. И в смертельной схватке ни те, ни другие не давали поща-ды -
сжигали пленных на кострах, сажали на колья, резали целыми деревнями. А
главную героиню...
Дочитав, как с ней расправились победители, Моррест почувствовал себя
так, будто узнал о смерти близкого человека. Такое не смог бы написать
сторонний человек. Только тот, кто сам познал ужас разгрома и гибели друзей,
кто скрывался от карателей и бессильно смотрел, как угоняют в рабство
соотечественников. Тот, кто отчаянно резался на улицах пылающих городов. Чью
молодость дотла выжгли горе и ненависть. Казалось бы, как в такой книге
может найтись место любви? А вот поди ж ты, нашлось. Да какой любви -
преданной и яркой, ради которой можно, не задумываясь, идти на смерть.
Интересно было и изучить фотокопию. Непонятно, чем Мишу, раньше не
очень-то любившего ино-странные языки, заинтересовала эта странная вязь,
непохожая ни на одно письмо мира, и в то же время по-хожая на все сразу.
Была в ней чеканная строгость латиницы, размашистость кириллицы, летящая
легкость арабской вязи, странное, неуловимое изящество букв деванагари...
Миша начал изучать записи Нины, ка-сающиеся грамматики неведомого - как она
его назвала, сколенского? - языка. И, как ни странно, почти научился читать
и писать по-сколенски. Не получалось только говорить, без носителя языка все
попытки филологов с Нининой кафедры реконструировать фонетику нельзя было
принимать на веру. Но кое-что они сделать смогли: восстановлено же звучание
многих древних языков!
Сложнее оказалось выполнить Нинино предложение: порой они собирались
вместе, и тогда до ночи сидели над каким-нибудь фрагментом. Например, над
этим, где Эвинна возвращается на пепелище родной деревни и видит вокруг
только снега, мертвый шелест камыша - и потерявшийся в развалинах меч. Увы,
в первоначальном виде этот фрагмент годился только на растопку или в туалет.
И без Нины, у которой оказа-лось поразительное чутье языка, ничего бы у него
не получилось. Ничего, ведь на обложке можно поставить и два имени.
Ну что за: "их легко было обходить"? Лучше короче - "нетрудно обойти".
"Потому" - выбрасыва-ем. Так короче, а значит, легче воспринимается.
"Выискивая места помельче" - тоже непорядок, да и в чем выражается
"зловещесть" топей? Давай-ка напишем так: "Эвинна пошла напрямик, через
топи". Фраза не утяжелена деепричастным оборотом, воспринимается целиком.
Дальше вроде ничего, но одно "и" лучше убрать. Запятая выгоднее. "Тяжелые"
меняем на "свинцово-серые". Как облака могут быть тяжелыми, это же облака! А
дальше... В итоге получилось вот что.
"Болота замерзли, лишь кое-где чернели полыньи, но их нетрудно обойти.
Эвинна пошла напрямик, болота встретили ее тишиной, кратким и хмурым зимним