"Юрий Бурносов. Точка падения" - читать интересную книгу автора

на ребре по столу, разбрызгивая красный соус и рыбьи трупики.
- Да какой он провокатор. Провокаторов я не видал, что ли... - буркнул
Петлюра. - Обыкновенный приезжий, чего-то ему понадобилось, аж пар из одного
места, а тут такая невезуха. Короче, Упырь, ты вот что: поболтай с ним
завтра в "Штях", что ли, а там хочешь - гони, хочешь - работай. Мне что
главное, мне главное - процент.
- Мог бы не говорить... Знаю, что не просто так приполз.
- Бизнес. Мне на пенсию скоро.
- Как ты только дожил такой до пенсии, чува-ак... - ехидно сказал
Аспирин и высморкался, испачкав нос томатным соусом. Потом он вытер пальцы о
старый плакат футбольного клуба с непонятным и труднопроизносимым названием
"ЦСКА" и печально вздохнул.
Прапорщик замечание Аспирина проигнорировал и встал, держась на
удивление трезво. Видать, пиво его чуток взбодрило. Ничего, на улице снова
накроет.
- Ладно, дядя Петлюра, - сказал я миролюбиво. - Поболтаю с твоим
ученым, но если что - имей в виду, парни будут знать, что это ты меня
спалил.
- Не маленький, - солидно ответил Петлюра и довольно сложным, но верным
курсом заковылял к двери. Там он остановился и добавил: - Пока, Пирамидон! А
ты в два, Упырь. Ага?
- Ага, - кивнул я.
Излишне говорить, что назавтра в два я сидел в самом темном уголке
"Штей" и в силу некоторых особенностей организма был там совсем незаметен.
Снаружи шел дождь, на столе стояла мясная острая жратва, в стакане - сто
пятьдесят перцовой, в голове - пустота, изредка нарушаемая тупым
постукиванием и побрякиванием где-то в самой ее глубине. Вот ведь, и не пил
вчера больше... Хорошо, идти в Зону не надо - с похмелья туда волочься самое
поганое дело, хотя некоторые ходят и даже возвращаются.
Народ где-то шастал, несмотря на непогоду: в баре собрались человек
восемь сталкеров из числа мелюзги, парочка приезжих журналистов, которым
ближе к вечеру кто-нибудь из прибывших стариканов непременно начистит
рыльца, да дремал над миской с уже растаявшим в кашу холодцом мертвецки
пьяный Руль. Руль пил пятый, нет, шестой день: потерял в Зоне приятеля Дулю,
попал Дуля под очередную ковровую бомбардировку, а Руль спасся. А может,
Руль Дулю сам зачем-то прикончил. Его дело. Никто Руля не успокаивал, никто
ему не мешал - пьет себе человек и пусть пьет. К тому же если другим
наливает за упокой. Такие вещи у нас приветствовались. И в любом случае оба
идиоты, раз полезли под РСЗО. Сейчас сидели бы вдвоем, квасили бы за милую
душу.
Я посмотрел на часы: два тринадцать. Тут входная дверь как раз
отворилась, и в зал вошел пузатенький дядя в цивильном: дорогой коричневый
плащ, в руке мокрая шляпа, кожаные туфли запачканы каким-то дерьмом; видать,
кто-то из братвы на входе проблевался, а пузанчик не заметил и влез... А что
ж, тут не Москва и не Киев, господин хороший.
Пузан тем временем благоразумно обошел по дуге восставшего из холодца
Руля, с сомнением посмотрев на журналюг, миновал и их, а вот одного из
мелюзги подергал за рукав. Мелюзга снизошел. Пузан чего-то спросил, мелюзга
покачал головой. Пузан мягко настаивал. Мелюзга пожал плечами и показал на
меня. Вот тварь, подумал я, его, кажется, Семафором звать... потом надо