"Андрей Михайлович Буровский. Тайга слезам не верит ("Сибирская жуть" #5)" - читать интересную книгу автора

путь труден, доходят не все.
Николай Васильевич слушал все это, выпрямившись на стуле, словно
проглотил бамбуковую трость, уставившись в лицо Павлу так, словно Павел
вдруг принялся жевать мыло или покрыл матом бывшего учителя.
- И не стыдно тебе этим заниматься? - Николай Васильевич бросил это
вполголоса, с брезгливым выражением лица.
Нет, Павел не стал тыкать пальцами в Ирину, не стал кричать: "Это все
она!" Но под ледяным взглядом Николая Васильевича Павел испытывал приступ
острого желания покаяться в том, что в седьмом классе украл перочинный ножик
у соседа по парте, что дразнился, показывая язык, и соврал учительнице
математики, будто сделал домашнее задание. И уж конечно он хотел покаяться в
том, что ходил к буддистам и даже что вообще знает, кто это такие и где
живут.
- А почему нельзя к буддистам?! А если они что-то знают?! - вломилась в
разговор Ирина. И Николай Васильевич тут же повернулся к ней всем корпусом,
уставился глаза в глаза, пока Ирина не смутилась.
- А потому, - так же вполголоса, веско сказал Николай Васильевич, - что
я работаю уже тридцать лет, а живу на свете пятьдесят, и за все время, пока
живу и работаю, в буддисты не ушел ни один путный человек... Ни один, кто
умел бы хоть что-нибудь делать, хоть в какой-нибудь области. А уходили одни
неудачники, - употребил Николай Васильевич словцо из папиного репертуара. -
Ну что они такого могут знать, скажите мне на милость!
Наступило молчание. Только жужжала муха, описывая круги вокруг
незаконченной модели космолета.
- Ну что, ответил я на ваши вопросы?!
Павел и Ирина закивали.
- А коли ответил, и коли вы кофе допили, то не обессудьте - у меня еще
работы невпроворот.
Пашка видел - не ему одному хочется задержаться в этом чистом, светлом
месте, среди приборов, инструментов и моделей, где никто не бормочет
матерных заклинаний, и где люди подметают пол, меняют белье и не хватают за
попу, кого не положено.


ГЛАВА 5

Путь в Малую Речку
12 августа 1999 года

11 августа, вечером, Стекляшкины в дым разругались с дочерью, а
двенадцатого они тронулись. Нет, не то, что вы подумали, дорогой читатель! В
этом смысле тронутыми они были всегда, всю свою жизнь; в этом смысле 11
августа 1999 года решительно ничего не изменилось. Я же имею в виду, что
Стекляшкины двинулись в путь. Бедный "москвич" тяжко осел на рессорах и со
скрежетом стронулся с места. Озабоченный Стекляшкин вывел машину на трассу;
Ревмира Алексеевна заботливо указывала ему на все возможные препятствия,
вызывая приступы унылой злобы у Стекляшкина. На заднем сидении возвышались
груды шляп от солнца, накомарников, чайников, каких-то совершенно
потрясающих и абсолютно необходимых в глухой тайге вещей, а также сверкающий
желтым взором героический доцент Хипоня.