"Андрей Буровский. Величие и проклятие Петербурга (Вся правда о России)" - читать интересную книгу авторарамках полудозволенного.
Но для того, чтобы вести себя так, необходимо иметь представление о себе, своей особости. Надо иметь то, что пытаешься сохранить в себе и что не укладывается в отведенные "сверху" содержание и форму. То есть нужна некая отделенность, дистанцированность и от официальной идеологии, и от тоталитарного, и вообще от любого государства. Если даже и не словесно оформленная, то хотя бы на уровне эмоций, каких-то смутных душевных переживаний. Типично "петербургскую" ре акцию на давление извне проявляли те, кто въехал уже в "Ленинград", и притом чуть ли не по комсомольской путевке. И в более позднее время выкашиваемый, искореняе мый всеми средствами "город трех революций" поднимал головы... порой головы совсем недавних переселенцев. Всю "советскую" историю в Петербурге все время что-то бродило, булькало, не могло успокоиться... Ох, не случайно именно Васильевский остров поро дил И.Бродского и кружок к нему близких! И не зря ведь последние в "советской" истории масштабные аре сты "не таких" произошли именно в Петербурге и полу чили даже официальное наименование "ленинградской волны" арестов - Азадовский, Рогинский, Савельев, Мейлах, Мирек, Клейн и т.д. И сегодня преет странное варево города, но об этом ниже и отдельно. После всего сказанного уже не очень странно, что к 1960-1970 гг. население Ленинграда упорствовало, называя себя "петербуржцами". Так называл себя даже тот, чей дед и даже отец родились в псковской деревне: называться петербуржцем было почетно, относились к этому ревниво. Иметь предков в Петербурге до 1914 г. было высшей формой снобизма, и если даже о таких предков! Приписать себе праде да - питерского извозчика или владельца швейной мастерской, - значило повысить свой общественный статус. В том числе статус в самой что ни на есть ин теллигентной среде. И ничего тут не поделаешь! Неоднократно мне доводилось вступать в споры о том, имею ли я право называться "петербуржцем" Получается, что буквально с момента основания го рода в нем шло образование какого-то особого, "санкт-петербургского" субэтноса, рождался особый вариант российской культуры. Стоило людям из какой-либо социальнои группы и даже из какого-то этноса попасть в Петербург, как они совершенно независимо друг от друга и независимо от собственного желания начинали становиться петербуржцами. Этот процесс неоднократ но прерывали искусственными средствами, но всякий раз он возобновлялся. Любая социальная или национальная группа, стоит ей оказаться в Петербурге, странным образом изменя ется. Такая группа приобретает этнографические чер ты, общие с другими жителями Петербурга, и начинает определять себя как "санкт-петербуржцы", "петербурж цы" или "питерцы" - вне зависимости от того, откуда они родом. Такая группа становится (по крайней мере, в России) носителями передового сознания, вызываю щими ассоциации с Европой. И все эти группы петербуржцев неизбежно, опять же - вопреки их собствен ной самооценке и собственному желанию, оказываются преемниками. Процесс получается, вопреки всему - единый, хотя и протекающий в несколько разных эта пов, и не раз прерванный властями. Тем более странно, что до сих пор никто не смог объяснить: в чем же |
|
|