"Уильям С.Берроуз. Интерзона" - читать интересную книгу автора

которая делает из таких, как Крис, пожизненных неудачников. Он умудряется
оставаться в живых, преподавая английский язык и торгуя виски за комиссию.
Роббинсу - около пятидесяти, у него лицо доносчика-кокни, типичного
"фараонова дружка". Есть у него способность прямо-таки вонзать свой резкий
голос в ваше сознание. Никакой внешний шум на него не действует. Роббинс,
кажется, является недоделанным представителем вида Нomo Non Sapiens,
шантажирующим род человеческий самим фактом своего существования.
"Помнишь меня? Я тот самый мальчик, которого ты тогда оставил одного
среди лемуров и бабуинов. Я не так приспособлен к жизни, как некоторые."
Он протягивает вам свои деформированные руки, до отвратительного
инфантильный, незаконченный, его жадные голубые глаза ищут в вас намек на
виноватость или неуверенность, вокруг которого он обовьется, как минога.
Он поместил все свои деньги на счет своей жены, чтобы увернуться от
налога; и вот жена сбежала с каким-то вероломным австралийцем. ("А я-то
считал его своим другом!") Это одна история. У Роббинса их множество, в
каждой из них расказывается о его падении и разорении после процветания и
богатства, а всему виной - предавшие и обманувшие его друзья. Он вперяет в
вас испытующий, обвиняющий взгляд: ты что, тоже предатель, который откажет
нуждающемуся в нескольких песетах?
Роббинс также выступает с номером под названием "Я не могу вернуться
домой", намекая на мрачные преступления, якобы совершенные им на родине.
Многие завсегдатаи Сокко Чико утверждают, что не могут вернуться домой,
пытаясь оттенить мертвенную серость прозаического провала штрихом
украденной краски. На самом деле, если бы кто-то действительно был в
розыске за серьезное преступление, власти смогли бы разыскать его в
Танжере за десять минут. Что же до всех этих рассказов об исчезновениях в
туземном квартале, то, живя там, иностранец тем самым только обращает на
себя внимание. Любой экскурсовод или чистильщик обуви проведет фараонов до
самой вашей двери за пять песет или несколько сигарет. Поэтому, когда
кто-то становится конфиденциальным после третьей рюмки, купленной ему
вами, и говорит, что не может вернуться домой, знайте, что вы слушаете
классическую прелюдию к вымогательству.
Мальчик-датчанин сел здесь на мель и ждет приятеля, который едет сюда с
деньгами и "остальным багажом". Каждый день этот мальчик ходит встречать
паром из Гибралтара и паром из Альхесираса. Мальчик-испанец дожидается
разрешения на въезд во Французскую Зону (в котором ему по неизвестной
причине постоянно отказывают), где дядя даст ему работу. У
мальчика-англичанина подружка сперла все его деньги и ценные вещи.
Мне никогда не доводилось видеть сразу столько людей без денег и без
всяких надежд на деньги. Это так отчасти потому, что в Танжер может
въехать любой. Не обязательно быть платежеспособным. Вот люди и приезжают
- в надежде получить работу или стать контрабандистами. Но никакой работы
в Танжере нет, а в контрабандной торговле вакансий так же мало, как и в
любой другой. Вот люди и заканчивают в заднице, на Сокко Чико.
Все они проклинают Танжер и надеются на чудо, которое вызволит их
отсюда. Они получат работу на яхте, они напишут бестселлер, они переправят
в Испанию тысячу ящиков шотландского виски, они найдут кого-нибудь, кто
спонсирует сеть заведений для игры в рулетку. Для этих людей типично
верить в какую-то мифическую систему игорных домов. Их вера напоминает
хорошо знакомую скрюченную позу человека, которому дали поддых. И все их