"Эдгар Берроуз. Затерянные на Венере ("Carson Napier of Venus" #2)" - читать интересную книгу автора

обитатели южного полушария - северная умеренная зона.
Одной из причин, по которой я захватил "Софал" и сделался капитаном
пиратов, была надежда найти океанский проход на север к этой terra
incognita. Какие странные расы, какие новые цивилизации мог я обнаружить
там! И вот теперь положен конец не только этим надеждам, но и всей моей
жизни вообще.
Я решил прекратить раздумья на эту тему. Продолжая размышлять в том же
духе, легко было начать жалеть себя, а это ни к чему не ведет, только
портит нервы.
У меня в закромах памяти хранилось достаточно приятных воспоминаний,
которые я и призвал на помощь. Счастливые дни, которые я провел в Индии,
пока был жив мой отец, англичанин по происхождению, давали богатую пищу
для прекрасных воспоминаний. Я думал о старом Чанде Каби, моем наставнике,
и обо всем, чему он меня учил помимо школьных книг. Не последней из этих
наук была та жизненная философия, к которой я счел необходимым прибегнуть
сейчас, оказавшись в самых крайних обстоятельствах. Это Чанд Каби научил
меня использовать мой мозг на полную мощность его ресурсов и проектировать
его через неограниченное расстояние на другой мозг, настроенный так, чтобы
принимать его сообщения. Если бы я не обладал такими способностями, все
сведения, добытые в результате моих необыкновенных приключений, умерли бы
вместе со мной в комнате с семью дверями.
У меня были и другие приятные воспоминания, чтобы развеять мрак,
окутывающий мое ближайшее будущее. Это была память о хороших и преданных
друзьях, которых я обрел во время своего краткого пребывания на чужой
планете. Я вспоминал Камлота, моего самого близкого друга на Венере, и
"трех мушкетеров" с "Софала": крестьянина Гамфора, солдата Кирона и раба
Зога. Это были настоящие друзья!
И, наконец, самое приятное воспоминание из всех - Дуари. Она стоила
всего того, чем я рисковал. Ее последние слова, обращенные ко мне,
компенсировали, пожалуй, даже смерть.
Она сказала, что любит меня. Она, несравненная, недостижимая; она,
надежда мира, дочь короля! Я едва мог поверить, что мой слух не обманул
меня, ибо прежде, в тех немногих словах в мой адрес, до которых она
снисходила, она старалась внушить мне, что не только не предназначена для
таких, как я, но даже питает отвращение ко мне. Кто поймет женщин?!
Не знаю, как долго я оставался в этой темной дыре. Должно быть,
несколько часов. Наконец я услышал шаги в комнате наверху. Затем люк в
потолке моей темницы открылся и мне приказали выбраться наружу.
Несколько солдат отвели меня обратно в грязную приемную Сова, где я
обнаружил его сидящим и беседующим с Муско, Вилором и Хокалом. Кувшин и
стаканы, гармонично сочетающиеся с винно-водочными парами, много сказали
мне о способе, которым тористы оживляли разговор.
- Отведите его в комнату семи дверей, - приказал Сов моим конвоирам.
Меня вывели на площадь. Четверо, которые приговорили меня к смерти, шли
следом.
Вскоре солдаты свернули в узкую кривую улочку. Мы вышли на большую
открытую площадь, в центре которой стояли несколько зданий. Одно из них
представляло собой круглую башню, возвышающуюся над остальными и
обнесенную высокой каменной стеной.
Через маленькие ворота мы вошли в крытый проход, эдакий угрюмый