"Эдгар Берроуз. Большой Джим" - читать интересную книгу автора

подошел ко мне со сверкающими глазами, и с этой минуты я уже
ничего не помню.
Было темно, когда я пришел в себя. У меня сильно болела
голова, рука ныла, как обожженная, но в общем я был в поряд-
ке. Приступы лихорадки у меня имели свойство исчезать быстро
и бесследно. Стэйд сидел у стояа в расстегнутом жителе, у
его локтя видна была бутылка.
- Долго я был без сознания? - спросил я.
- Два-три часа.
Он нахмурился.
- Что такое, Пат? Ты что, совсем расклеился?
Я сел и увидел фигуру на скамье. Значит, это все-таки
не дурной сон. Видимо, Стэйд содрал с него грязные шкуры, и
сейчас он мирно спал, завернутый в одно из наших одеял. Я
подошел к нему и тихонько тронул за плечо - настоящая плоть.
Видно было, как поднимается и опускается его грудь, слыша-
лось ровное дыхание. Медленно вернувшись к самодельному
креслу, я опять уселся в него, спрятал лицо в ладони и стал
думать. Наконец я поднял голову и встретил спокойный взгляд
Стэйда. Он пожал плечами и кивнул.
Мы сотворили чудо.
Большой Джим оказался отличной особью мужского пола,
шесть футов три дюйма, красивая мускулатура. Лицо под боро-
дой оказалось привлекательным, хотя челюсть была несколько
тяжеловата. Стэйд сказал, что ему лет двадцать с небольшим.
Часа через два гость огляделся, будто ища оружие. Но
его не было. Стэйд проследил за этим. Гость попытался
встать, но был еще слишком слаб.
- Не огорчайся, приятель,- сказал я ему, когда он при-
нял прежнее положение. Он следил за нами; глаза его были
большими, спокойными и по-звериному внимательными. Затем он
снова уснул.
Болел он долго. Мы побаивались, что он не выкарабкает-
ся. Все это время мы нянчились с ним, как с младенцем; за-
тем, когда он начал поправляться, то стал доверять нам. Он
больше не хмурился, не шарахался и не тянулся за оружием,
когда мы оказывались поблизости: теперь он улыбался нам, и
это была щедрая привлека тельная улыбка.
Сначала он бредил: все время говорил на странном языке,
в котором ни слова было не разобрать, с плывущими "л" и дол-
гими гласными. Одно слово он повторял в бреду чаще других -
"лилами". Иногда оно звучало как молитва, иногда с мукой и
отчаянием.
Карбюратор я починил. Ничего серьезного с ним не прои-
зошло: просто слегка засорился. Мы могли лететь, ведь навод-
нение ушло; не был Джимбер-Джо, которого мы для краткости
стали называть Джимом. Нельзя же было оставить его умирать,
а для полета он был еще слишком слаб, поэтому мы и застряли.
Мы даже не слишком спорили по этому поводу, просто приняли
как само собой разумеющееся, что ответственность на нас, и