"Владимир Сергеевич Бушин. Эоловы арфы (Роман в новеллах) " - читать интересную книгу автора

<Буржуазия совершила свою революцию: она свергла Гизо и вместе с ним
покончила с безраздельным господством крупных биржевиков. Но теперь, в
этом втором акте борьбы, уже не одна часть буржуазии противостоит другой:
теперь буржуазии противостоит пролетариат>.
Второй акт борьбы начался. И сейчас надо о нем написать несколько
слов. Оставляя за собой четкие, как воинский строй, буквы, перо побежало
по бумаге:
<Только что пришло известие о том, что народ победил и провозгласил
республику.
Благодаря этой победоносной революции французский пролетариат вновь
оказался во главе европейского движения. Честь и слава парижским рабочим!
Они дали толчок всему миру, и этот толчок почувствуют все страны одна за
другой, ибо победа республики во Франции означает победу демократии во
всей Европе>.
Он задумался, ему вспомнилась толпа на перроне, бледное лицо
вельможного старика, разговор с ним, он обмакнул перо и продолжал:
<Наступает наше время, время демократии. Пламя, полыхающее в Тюильри и
Пале-Рояле, это утренняя заря пролетариата. Господство буржуазии теперь
всюду потерпит крах или будет ниспровергнуто...> Перо бежало легко, быстро
и радостно. Потом оно перечеркнуло старое название статьи - <Первый акт
борьбы> - и размашисто вывело новое: <Революция в Париже>.
...Двадцать восьмого февраля статья <Революция в Париже> появилась в
<Брюссельской немецкой газете>. Одним из первых и, естественно, самых
внимательных читателей статьи был, конечно, маркиз де Рюминьи. Когда он
дошел до фразы <Наступает наше время>, у него неожиданно дернулась голова
и уши заложило звоном. Он вспомнил, где и когда слышал эту фразу, он
помнил человека, сказавшего ее. Маркиз проворно скользнул по статье до
конца и уперся глазами в подпись: <Фридрих Энгельс>.
- Фридрих Энгельс... Фридрих Энгельс, - медленно проговорил он,
двигая бледными губами. - Надо запомнить это имя.
Свержение монархии во Франции явилось словно сигналом к действию для
всей революционной Европы. Во многих столицах и крупных городах
континента - в Вене и Берлине, в Милане и Кельне, в Мюнхене и Генте -
запахло Парижем. Но раньше всего это почувствовалось, естественно, в самой
близкой к Парижу столице - в Брюсселе.
Многотысячные митинги и демонстрации следовали здесь друг за другом,
и все они требовали одного - установления республиканского строя.
Двадцать седьмого февраля Маркс получил из Лондона резолюцию
Центрального комитета Союза коммунистов о передаче своих полномочий
Брюссельскому окружному комитету Союза, поскольку брюссельские коммунисты
во главе с Марксом находятся ближе к разворачивающимся революционным
событиям.
...Бельгийский трон зашатался. Двадцать шестого, двадцать седьмого,
двадцать восьмого февраля многим казалось, что он вот-вот рухнет. Но
человек, восседавший на нем, король Леопольд - многоопытно-хитрый,
видавший виды Кобург - быстро учел печальный конец своего незадачливого
тестя Луи Филиппа. Он смиренно заявил министрам, депутатам парламента и
мэрам, что готов отречься от престола при условии, если того пожелает
народ. Это так тронуло и умилило поддавшихся было революционным веяниям
отцов народа, что они, в свою очередь, тотчас отреклись от всяких