"Владимир Бушин. Огонь по своим " - читать интересную книгу автора

читают и перечитывают, в то время как помянутые выше произведения
Арцыбашева и Андреева сейчас даже мало кто знает. И это несмотря на то, что
и впрямь есть люди, которые откровенную клубничку, похабщину и матерщину
расценивают как важное, порой, чуть ли не главное свидетельство мужества,
прямоты и широкого размаха натуры, в том числе и писательской. Ростки
такого взгляда можно встретить, например, в последних пьесах М. Шатрова.
Озадачило меня в Вашей беседе и то, что сейчас, когда кругом столько
разговоров о перестройке и многие уверяют, что уже начали перестраиваться,
Вы вдруг сказали: "Мне перестраиваться не надо". Все ждут больших
повсеместных перемен, а Вы гордо бросили: "У меня ничего не изменится".
Приходилось и раньше встречать подобные заявления, но - лишь одних авторов
о других. Например, секретарь Союза писателей Г. Боровик мужественно, как и
полагается человеку, возглавляющему Комитет защиты мира, заявил однажды на
страницах "Литгазеты", что "к счастью, у нас есть писатели, которые давно
работают по-новому", следовательно, им перестраиваться нечего, и
бестрепетной рукой указал на председателя Союза писателей Г. Маркова. Да,
такие факты известны, но чтобы писатель сам о себе говорил, что у него все
в ажуре, что, значит, другим надо перестраиваться, но только не ему, -
такое, признаться, я слышу впервые.
Впрочем, к концу чтения Вашей беседы недоумение мое почти полностью
рассеялось: Вы же не голословны! Вы сообщаете, что Ваши рассказы "дают
читать больным перед операциями", и вообще Вы твердо уверены: "Людям мои
книги помогают в сложные моменты". Далее доводите до сведения читающих
масс, что Ваши произведения "уже переведены на все европейские языки". Ну,
разве что не успели еще перевести на сардинский, мэнский или валлийский.
Тут же уведомляете о переводах в азиатских и в каких-то других, возможно,
африканских странах. Но особо выделен Вами упоминавшийся перевод


8

на португальский - "еще при фашистском режиме". Это окончательно рассеяло
мои сомнения: конечно, если даже фашистский режим для таланта не преграда,
то ему ли перестраиваться!..
Затронули Вы в беседе еще один вопрос, и уж тут всякие шуточки были бы
весьма неуместны. Просвещая юношество, Вы сказали об участниках войны:
"Проявив себя великолепно на фронте, в послевоенные десятилетия эти вояки
проявили чрезвычайную робость и забитость. И это раздражает молодых людей".
Вы утверждаете, что все фронтовое "поколение совершенно сошло с
политической арены и примолкло на десятилетия". Вы не остановились даже
перед тем, чтобы сказать так: "воевавшее поколение было выдающимся по своей
гражданской трусости". Я думаю, что Салазар на том свете в восторге от
Ваших слов: ведь Вы бросили камень в самое ненавистное для фашистов
поколение нашего народа - то, которое разбило фашизм, спасло родину
социализма, да еще и восстановило ее после военной разрухи.
Выходит, что, встречая человека с орденами, Вы уже заранее уверены: на
него положиться нельзя, он ненадежен. Вы сказали: "Раздражает молодых
людей, наблюдавших в жизни, как их отцы и деды рассказывают о своем
героическом прошлом, а поспорить с секретарем партийной организации робеют.
И вот молодежь, видя такое раздвоение, испытывает раздражение. И они