"Год 50-й: Расти из пепла" - читать интересную книгу автора (Коростелев Василий)

Глава 6

Ночью мне приснилось, что я умею летать, сразу и не понял сон это или явь? Лежу себе у потухающего костра и тело такое легкое, я и подумал, а не попробовать ли мне оторвать тело от земли, попробовал – получилось, завис в метре от земли, так теперь перевернемся лицом вниз и быстро вверх, под звезды, но сразу же освоиться не получилось, я, то проваливался вниз, то набирал высоту, наконец, я стал подниматься все выше, и почему-то ночная тьма обернулась серым неярким светом, но я как будто бы обрел необычайную зоркость глаз. С этой огромной высоты обозревалась вся наша земля, на востоке седые горы Урала омывались волнами океана, на севере я видел небольшие города и поселки и рыбачьи лодки в океане, на западе виднелся затопленный большой город, из воды торчали только полуразвалившийся купол гигантского собора, и острый шпиль какой-то башни. Прямо подо мной чернела проплешина Проклятого Полиса, а дальше к Югу расстилались степи, покрытые густой травой, по которым мчались гигантские табуны диких лошадей и антилоп. Я даже увидел в траве крупную кошку, подбирающуюся к своей добыче, кабану-мутанту. Поселений на юге было немного, и они почти все размещались на берегу океана. Внезапно я стал терять высоту и отчаянно пытался удержаться в воздухе, но все усилия были напрасны, я громко закричал, и проснулся…

Лежу, думаю, а теперь это явь или сон? Все такие же покрытые пеплом догорающие угли, серый предрассветный неяркий свет и даже легкий ветерок такой же теплый, ну-ка, попробуем приподняться в воздух…

К моему разочарованию, летать наяву я не научился, блин, какие желания приходят в полусонную голову.

– Осторожней мужики! Идите за мной след в след, за вешки не заходить, – наставлял нас Ефимыч.

Мы подошли к горке с западной стороны, я не обнаружил никаких следов человеческой деятельности, так, горка покрытая травой и все. Ефимыч аккуратно снял квадраты зеленого дерна, под ним пряталась покореженная металлическая дверь, мы зажгли закрытые стеклом светильники (большая редкость, между прочим), и вошли в помещение, широкий проход прямо от дверей имел наклон, плавно уводивший вниз под гору. Так мы спускались несколько минут, пока не уперлись в громадные ворота, в которых имелась такая же по размерам дверь, как и при входе.

– Ефимыч, а при входе, что дверь тоже в воротах вырезана? – спросил любопытный Юра.

– Да, мы открыли только дверку, а ворота откапывать, во-первых, замучаешься, да и потом заметно издалека будет.

За воротами мы оказались в гигантском помещении, где свет ламп не достигал стен.

– Подождите мужики, здесь справа у стены стол стоял, на нем еще три лампы вроде оставались, сейчас маслом заправим, и будет светлее.

Стол стоял, а за ним на стуле сидел скелет, ну нам трогать покойников не с руки, просто заправили лампы, и пошли дальше.

– Степан, Юра, вы идите вдоль левой стены, а мы по противоположной стороне, найдете, что нас в первую очередь интересует, позовете, – распорядился Ефимыч.

Стена, вдоль которой мы шли, зияла проемами тоннелей, уходившими, судя по эху очень далеко. Вдоль серых стен тоннелей располагались массивные металлические двери.

– Заглядываем только в крайние, – почему-то шепотом произнес я.

Мы обследовали несколько камер, некоторые были совершенно пусты, в других хранились пищевые продукты, издававшие гнусный запах разложения. Наконец, в пятом по счету, и более широком тоннеле мы увидели расположенные вдоль стен поддоны и стеллажи с деревянными ящиками. Несомненно, это было оружие, и я крикнул во тьму, подзывая Ефимыча.

– А мы уже почти дошли до места, где прошлый раз потрошили склад, – сообщил подошедший тесть.

Сапер, подошедший вместе с ним, прочитав маркировку, удивленно присвистнул:

– АГС-17[11], вот это да! Если еще гранаты к ним окажутся неиспорченными, считай, от любого противника отбиться сможем, только инструкцию по применению найти бы. А здесь что? – старик, войдя в раж, начал вскрывать ящики со всех подряд стеллажей… – Огнепроводный шнур, сигнальные мины, РПГ-7… – бормотал он как в бреду.

– Ефимыч, я понял, забирай Сапера, идите, перетаскивайте мины, ну и что еще наберете, а мы с Юрой потихоньку начнем таскать отсюда, заодно ребят позовем, хватит им телеги охранять…

Работали мы, как проклятые, и под руководством Сапера к вечеру успели вынести оружия и мин на три полные телеги, оставалось найти боеприпасы, но это мы отложили на следующий день.

Инструкции по применению нашел Юра, почему-то решивший заглянуть в огромный, открытый сейф, стоящий у стены рядом с мертвецом. Перетаскав эту кипу брошюр к нашей стоянке, он обещал ночью разобраться и отобрать необходимые документы. Меня же привлек стол, за которым расположился покойник, вернее не сам стол, а тетрадь, лежавшая на нем. Это оказались записи, оставленные последним дежурным по хранилищу. Интересно, на досуге обязательно почитаю.

Сидели вечером у костра, Юра выбирал нужные документы, сапер в стороне проверял качество капсюлей для мин и огнепроводных шнуров, мы с Ефимычем вели учет оружия.

«… – Так, значит, пишем станковых гранатометов три штуки, РПГ-7 пять штук, пулемет „Корд“ два штуки. – Ефимыч не два, а две… – Ась? А, ну да, ну да… пишем два штуки…»

– Ефимыч, а вот когда отобьемся, пойдем Полис завоевывать? С такой силищей, как это оружие, враз к ногтю весь Полис прижмем, – это я его так, ну, скажу, провоцирую.

Ефимыч, оторвавшись от бумажки, внимательно посмотрел на меня.

– Мы крестьяне, а не вояки, нам Полис без надобности.

– Все так, с вами государство не построишь, – это уже Юра встрял в разговор.

– Без нас государства не построишь, – веско ответил мой тесть.

И мы замолчали, все же Ефимыча не зря старостой выбрали, умеет, когда надо, слово сказать. А Паука все равно придется ехать добивать… «Подожди», – одернул я сам себя, – «Ты еще здесь с его подручными разберись…»

Боеприпасы нашлись на следующий день, и мы долго копались, подбирая необходимые ленты с 30-миллимитровыми гранатами для АГС, ленты с патронами для крупнокалиберного «Корда», патроны для АКСУ и гранаты для РПГ. Телеги были наполнены до предела лошадиных сил, когда из хранилища выбежал Юра, довольно жмурясь на какие-то железяки, как кот на ведро сметаны.

– Ты посмотри! – он совал мне под нос дурно пахнувшую смазкой железяку.

Молчу… пускай, повосторгается, только в штаны б от радости не наложил.

– Степа, – орет он, это титановые шестерни, и там их целый склад! Разнокалиберные! С разным «шагом» и наклоном! Им сносу нет, теперь мы механическое производство освоить сможем! И подшипники есть!

– Все, Юр, все собираемся, твои железки обсудите с Мишкой, он у нас механик-любитель, да и места для них на телегах уже нет.

– Тогда я сам понесу, – слегка обиделся Юра.

– Ладно, ладно, сворачиваемся – и пока мы с Ефимычем маскировали вход, в телеги уже впрягли лошадей и обоз тронулся…

О дневнике несчастного охранника я вспомнил, только на следующий день, в предыдущий было некогда, тяжелый переход через топь вымотал все силы, лошади еле тянули телеги по слякотной дороге, о том, чтоб присесть на телегу не было и речи, наоборот постоянно приходилось подталкивать повозки, выбрались из болота уже глубокой ночью. А днем на привале я начал читать дневник покойника. Интересный документ. Начинался он с даты

3 января 201_года.

Сегодня четырнадцатый день моего дежурства. Сменить меня должны были семь дней тому назад. Обычно мы дежурим в полном составе, с напарником и обслуживающим персоналом нас набирается до пяти человек, но перед Новым годом женщины заявили, что по их части нарушений нет, то есть ЭВМ отслеживает заданную температуру и влажность воздуха в нормальном режиме, естественно, вентиляционщики и сантехники заявили, что и у них все О.К. и начальник, …, пошел им навстречу, предупредив меня и напарника, что в случае сбоя в работе хотя бы одного из агрегатов, немедленно звонили центральному диспетчеру. Только удалился дежурный автобус, а до ближайшего города от нас отделяют не менее пятидесяти километров, как напарник пристал ко мне, чтоб я его тоже отпустил, мол, он верующий! Рождество для него является самым святым праздником года. Обещает приехать двадцать шестого к сдаче смены и отдать мне весь свой заработок за время дежурства (надо сказать, что это наша месячная зарплата). Теперь понятно, почему он приехал на собственной машине. Гонять собственную машину за сотню километров, туда да обратно, без особого дела – дураков нет). Поразмыслив, я согласился, а что к Новому году я домой попадаю, проверок не ожидается, иначе начальник работников бы не отпустил. Пускай едет с богом. Сейчас я об этом своем решении горько жалею… Утром двадцать третьего декабря, когда я только умылся и включил телевизор, помещение внезапно затряслось, с потолка посыпались куски бетона (это сверхпрочного состава)! Двадцать минут продолжалась эта свистопляска. Пол ходил ходуном, кое-где покрылся трещинами, в это время вырубился свет, заглохли работающие агрегаты вентиляционной системы, погасли экраны компьютеров, я, чиркая зажигалкой и матерясь, добрался до радиотелефона, трубка молчала. Тогда, действуя по инструкции, я зашел в помещение, где находился электрогенератор и только запустил его, как раздался сильный взрыв. Очнулся я в полной темноте: голова в крови и шум в ушах, но вроде ничего серьезного, мне просто повезло, в момент взрыва я шарил в темноте под металлическим столом, пытаясь найти случайно упавший и бесполезный фонарик. Шатаясь, я кое-как добрался до ворот и вышел наружу. Видимо, я долго находился без сознания, наступил вечер и огненные всполохи охватывали весь горизонт, у подножия горы стремительно неслись потоки не понятно откуда взявшейся воды, и я понял, что отрезан от внешнего мира. В голове была какая-то мешанина. Это война – думалось мне. Начальство приедет, а моего напарника нет, что делать, уволят без выходного пособия, а то и под трибунал угожу. Но начальства не было, и никто не вспомнил про меня до сих пор.

7 января

Сегодня праздник православного Рождества, но мне кажется, что мир умер и праздновать некому. Вчера, забравшись на вершину горы, запускал сигнальные ракеты… Никто не отозвался, раньше над горой проходила авиатрасса, после катастрофы я не видел в небе ни одного самолета, небо пустынно да и внизу меня окружает водная пустыня, кстати, вода добралась почти до самых ворот, залив подъездную дорогу. А питьевая вода у меня заканчивается, после катастрофы успел набрать из водопровода пару канистр и вода пропала. Придется разобрать несколько противогазов и, сделав угольный фильтр пить воду из потока, хотя она теплая и, наверное, на вкус противная. Да нонсенс, в этом году вообще зимы не было, снег даже не выпадал, а сейчас в январе я хожу в одной форменной рубашке. Пойду, достану спирта и тушенки, в продовольственном складе этого добра хватит мне лет на тысячу. Ну вот, выпил, и на душе вроде полегче стало, с днем рождения тебя, наш господь. А я сейчас пойду спать.

20 февраля

Утром проснулся, хотел побриться, а потом подумал и так сойдет, но все же решил причесаться, и оставил на расческе клок волос, бляха муха, волосы вылезают! Сбегал за дозиметром, нет… фонит, конечно, сильно, но при 100 микрорентген в час, лучевой болезни вроде не бывает, во всяком случае, это так я себя успокаиваю. Это, наверное, от переживаний и одиночества волосы полезли. Кстати об одиночестве все же я не один, кошка у меня есть, рыжая такая лохматая, недавно окотилась, кот то ее погиб, кусок бетона проломил ему череп, да и котята перемерли, не хотят младенцы входить в этот страшный мир…

Я с сожалением захлопнул тетрадь, дочитаю на следующем привале. Все уже собрались, даже Ворона сами запрягли, меня не трогали, деликатничают, значит уважают. Да, тяжко тогда людям пришлось, вода, землетрясение, радиация, взрывы двигателей и еще всякая другая пакость. Ну ладно надо думать о живых… Как там моя Настена, наверное, мелодию полонеза Огинского уже знает весь хутор, я же ей говорил, как заскучаешь по мне, открой шкатулку…

День клонился к вечеру, когда мы увидели бегущего в нашу сторону человечка. Чернявый пацан, с острым носом и веснушками во всю щеку, тяжело дыша, подбежал к нам:

– Меня дядя Митрий послал, велел передать, что разведчики вчера были, прошли по краю леса, миновав наши ловушки, и вышли к реке. Ночью дошли до самого узкого места реки, напротив Гадючьей балки, стояли и о чем-то спорили. Наши их не трогали, как вы и приказывали, а на обратном пути один все же на самострел налетел, так двое других его добили, и прикопали в лесу, – все это выпалил пацан на одном дыхании, лишь только перевел дух.

– И что Митьке неймется, мы что, если раньше на сутки эту новость услышим, так быстрее доедем? – спросил Ефимыч.

– А ты? – это он пацану, – что, прям с утра от села бежал? – и, получив утвердительный ответ, сказал:

– Петро, дай ему напиться, и из котомки достань мальцу пожрать, а то, неровен час, упадет.

Вечером я не удержался, и при свете костра продолжил читать дневник покойника, видно было плоховато, но вполне читаемо:

23 февраля

Сегодня праздник нашей армии, где ты армия? Ау, все же я думаю, нам нанесли ядерный удар, но кто-то должен же был выжить? Люди, вы, наверное, голодаете, а у меня здесь запасов продуктов на целый маленький город. Приходите сюда! Никого, пойду, разведу костер на улице из снарядных ящиков, разогрею тушенки, сварю гречки и отмечу праздник родимой армии. Вот кошка пришла, сидит и умиленно смотрит на тушенку, ты лучше мышей иди лови, – все мясо живое, много тебе корма теперь стало, мыши спасались от паводка и нарвались на крупяной рай, живут, жиреют, размножаются… Кстати о паводке – вода спадать немного стала, не залила место моего обитания. Надо попробовать построить плот из оружейных ящиков.

1 апреля

Сегодня на улице тепло и даже жарко, а еще сегодня день дураков, но в этом мире, по-моему, остался только один дурак – это я. Плот, который я пытался построить, не держит мой вес, доски слишком маленькие и тяжелые, наверно их специальным составом обрабатывали, чтоб дерево не рассохлось. Вчера вечером напившись, залез на гору и выл на красную луну…

Ей богу, слышал явственно, мне какой-то волк ответил…

30 мая

Все чаще напиваюсь, и разговариваю с кошкой, по-моему, запах исходящий от меня ей не нравится. И она, немного посидев со мной, уходит. Вчера заметил, что разговариваю сам с собой в двух лицах, о чем спорят две половины моего мозга, не помню никогда… Спирт уже не помогает. Завтра надо попробовать поймать рыбы, может это привлечет кошку?

19 июня

Пропала моя кошка, последний родной мне человек, наверное, ее крысы съели. Зайдя как-то за тушенкой в продовольственный склад, я заметил парочку, таких здоровых! Сидят, не двигаются и смотрят на меня горящими глазами. Пытался попасть в них из табельного пистолета, но забыл по пьяни, что давно его куда– то выбросил!

5 июля

Сегодня я трезв и решился, нехорошо из жизни уходить с затуманенными мозгами… Мне как человеку военному нужно прострелить себе висок из табельного оружия, как в классических фильмах. Но я слаб, и попробую уйти из жизни не так красиво, но более безболезненно, попробую закачать себе в вену …., шприц в аптечке у меня есть… Все… последние слова. Прощай Родина…

Я дочитал последние строчки дневника. Тяжело все же быть в безызвестностности и одному. Надо было его похоронить.

Но мы же живы и молоды, и меня ждет моя Настена, и лично у меня будет все хорошо, в наплыве неожиданно хорошего настроения я запел:

Вот так, немного нескладно, но от души… Кстати, вот и хутор уже видно с пригорка.

Накаркал, блин… Дома не было. Одни головешки дымятся. Жена, слава богу, была жива. Сидела в родительской горнице пригорюнившись и машинально расчесывала остатки подпаленной гривы волос. Увидев меня, она кинулась мне на грудь, и замерев, тихонько всхлипывала.

– Ну ладно, ладно, что дом – деревяшки, это нам знак, надо начинать жизнь с молодой женой в новом доме, а волосы отрастут, не печалься, ладушка моя!

Оказывается, дом сгорел ночью, была сильная гроза, и молния ударила в сарай с сеном, Настена проснулась поздно, когда уже занялось в сенях, она выскочила из дома, спасая единственную для нее ценность – музыкальную шкатулку, которую подарил ей я…

Тесть озадаченно почесал затылок, но расстроился не сильно.

– Поживете у нас, главное сейчас разобраться с рейдерами, а потом поставим вам новый дом, – сказал он.

Прав старик, до предполагаемого нападения времени осталось всего ничего, а нам необходимо освоить новое оружие, соорудить фальшивый схрон, спрятав там часть оружия, которое предъявим людям Марата, выдав его за основное хранилище. Тут вообще дело нужно повести тонко… Ну, а о подробностях этого плана расскажу попозже.

На утро группа дружинников во главе со мной поехали осваивать новое вооружение, конечно же, со мной был Юра, а Митька на двух повозках отправился с несколькими крестьянами готовить схрон. По-моему наша заимка идеально подходила, для этого, во-первых – не вызовет подозрения у людей Марата, все таки глухое место и под крышей, и во-вторых только идиот будет закапывать оружие в землю, оно же проржавеет.

Сразу ничего не получилось, впрочем, как и ожидали. Сапер орал на мужиков, называл косорукими, то ленту у пулемета никак не вставят, то ещё что не так, а Костя Рябой обжег руки, пытаясь поджечь огнепроводный шнур. Зажечь, он зажег, но держал в руках до тех пор, пока не запахло паленым мясом. Мы с Юрой приноравливались к АГСу, в общем-то к вечеру экономно используя гранаты, научились бить довольно кучно из этой скачущей машинки, расстояние до цели было метров триста, именно такое расстояние от нашей будущей позиции в Гадючьей балке до противоположного берега реки. После испытаний обстреливаемая площадь превратилась в пустыню, земля перемешалась с травой и ветками разбитых деревьев, ладно если так дело пойдет, то вполне хватит еще одного учения.

Сапер разбирался с минами и опробовал парочку, ввел огнепроводный шнур в гнездо капсюля, закрепил бумагой, чтоб не болтался, и еле успел отбежать, когда мина взорвалась. Старик вскинул от дерна чумазое лицо, и поднял вверх большой палец – Во! Потом он проверял сигнальные мины, которые мы решили поставить в малоперспективных направлениях атаки, но все равно, а вдруг там пойдут. Так прошел весь день и только в полной темноте мы вернулись домой. И сразу в баню, так веничком нахлестались, что я, вдобавок измученный прошедшей ночью, сразу уснул, возможно, жена на меня и обиделась…

Приближался день встречи с людьми Марата, сегодня группа из шести человек во главе с Ефимычем и Митькой на подхвате, отбывала на тракт, обговорили последние детали и варианты действий в той или иной ситуации, я очень переживал за отца, останется ли он цел после схватки с рейдерами Паука. Но такова наша жизнь, коли записался в рейдеры по доброй воле, то жизнь твоя не стоит и гроша. По идее, завтра должны появиться сведения о противнике, я с нетерпением ожидал наших разведчиков, ушедших к южному тракту, там и должны были нарисоваться люди Паука.

Ночь, темная река и мне опять снится отец, впервые во сне он заговорил со мной. «Сынок, смерти нет, вот, у тебя растет сын, и это наше с тобой продолжение». Я хотел сказать, что нет у меня никакого сына, но губы мои были немы, а отец, привязанный к кресту, уплывал по реке, и я проснулся плача от горя. Настя… Настена… Любимая обтирает мне лицо свежим рушником, и шепчет ласковые слова. Полностью очнувшись, я понял – завтра бой, бой за своих родных и за свою свободу…

Рыжая Соня прибежала под утро, перебудив весь дом Ефимыча. Она добралась до нашей спальни в тот момент, когда я, уже одетый и собранный, ожидал ее у дверей.

– Все, Степан, идут! – выпалила она с порога.

В общем, рейдеры шли по почти намеченному нами маршруту, и сейчас по моим расчетам находились в двадцати верстах от переправы у Гадючьей балки…

Раннее утро, сизый туман стелется по темной воде реки, заливая прибрежный луг серебряной дымкой. Мы сидим на выбранных позициях, разведчики докладывали последний раз полтора часа назад… В общем, рейдеры идут по намеченному курсу, и в данный момент я думаю, Юра с тремя бойцами занимает позицию на том берегу, на отходе противника работать будет. Ну вот первые фигурки рейдеров появились, сосну валят… Стараются. А вот и за вторую принялись… Ну, ну, флаг в руки…

Сорокаметровая сосна повалилась, четко попав вершиной на наш берег, а вот и вторая, сдвинули вместе, ну, вот и первый разведчик, ловко передвигая копытами, перебрался на наш берег. Огляделся, постоял, и, решив, что опасаться некого, махнул рукой…

Тут они все и столпились на переправе, их ошибка, я ее и ждал…

Трудаа-ах, трудаа-ах… начал выдавать АГС, и эту мелодию подхватили на разные лады… Короче по оценкам, у переправы скопилось не менее семидесяти человек, и через тридцать секунд после первого выстрела почти все они превратились в груду мяса. Вот и Юра начал работать на отходе… Кстати, задача-максимум, – перебить всех. И мои охотники – разведчики сейчас подстраховывают, сидят на путях вероятных зон отхода противника…

Все… Вижу Юру, подходит к реке, машет рукой, его бойцы добивают раненых. Вдалеке прогремело несколько взрывов, рейдеры нарвались-таки на мины. Вон еще несколько «сигналок» взлетело, отмечая пути отхода остатков банды, затрещали автоматные очереди, нарвались стервецы на нашу засаду, ребята с села там стараются, думаю, если даже и уйдет кто-то из рейдеров, предупредить группу, двигающуюся по юго-восточному тракту не успеют. Да и не захотят, свою задницу спасать надо. Нет, молодец все же сапер, успел поставить несколько мин за спинами рейдеров, пока они сосны рубили на берегу. Он мне что-то объяснял насчет проволоки и способов охвата большей площади с помощью всего нескольких мин и гранат на растяжках, ну это его дело, у меня своих забот хватает…

Пора сворачиваться, Петро с Лысым Кумом (плотник с хутора) перебрались по бревнам на другую сторону реки, помогать, значит, в сборе трофеев, а я пошел запрягать Ворона, укрытого в Гадючьей балке, не самому же тяжелое оружие до хутора тащить.

Вечером собрались в общинной избе, выпивали помаленьку, не без этого, балагурили, и промежду прочим обсуждали детали операции, погибших среди наших не было, только четверо ранены, а вот рейдеры потеряли семьдесят восемь человек. Вряд ли кто ушел. Трупы все прикопали, нечего местность заражать, ловушки и мины обезвредили, так что бабы и детвора в лес спокойно могут ходить.

Петро завел разговор о постройке дома для меня, и мужики охотно поддержали, я не стал разубеждать их, хотят – пускай строят, а вообще-то я собирался поселиться в Степаново, все же село теперь мое. Главное – завершить все разборки с Пауком, а потом убедить жену в необходимости переселения. Интересно, как там дела у Ефимыча с Митькой? Кстати, надо выдвинуть дозор, на дорогу, ведущую к поселку, мало ли что может случиться на тракте, рванут недобитки в нашу сторону, а тут хутор как на ладони, открытый и незащищенный…

Меж тем мужики беззаботно развлекались подначками Петро, я, подшучивая над Костей Рябым, спросил:

– Слышь Рябой, а что за трофей ты заныкал? – и обращаясь к собравшимся, пояснил:

– Смотрю, Коська покойника потрошит, ну в смысле по карманам шарит, смотрю, достает листок с голой девкой, и так украдкой за пазуху прячет. Я ему: «Костя, ты еще мочалку в бане приспособил бы, натравливая зуб на жену». Вот представьте: Костя в бане смотрит на картинку, подносит к естеству мочалку и убеждает ЕГО чужая… чужая… А после ентого лихим галопом, и в койку к своей… Мужики заржали так, что со стен побелка посыпалась, а Костя, густо покраснев, только руками отмахивался и мычал что-то невразумительное, чем вызвал дополнительный восторг собравшихся…

– Ну ладно, – сказал я, когда мужики отсмеялись. – Кум и Скачек (местный кузнец) сегодня в дозоре, через час при полном вооружении выступить к поселку. Пойдете верст на десять вперед, и если появятся чужие, в бой не вступать, быстрей на хутор, а тут мы их и примем… Лица мужиков сразу стали серьезными, и назначенные в дозор с сожалением пошли собираться в дорогу.

Солнце тонким краем едва выглянуло из-за леса, с хуторских плетней петухи приветствовали рассвет. Я стоял, поглядывая на отлично просматриваемую дорогу с крыльца тещиного дома. Когда же Ефимыч появится? Меня со вчерашнего дня беспокоило отсутствие, как самих дружинников, так и вестей от них. Сзади неслышно подошла Настена.

– Степа, пошли за стол, завтрак стынет, – я уже разворачивался, но краем глаза зацепил какое-то движение на дороге, рядом с лесом… Едут, вон телега, но в повозке было видно только двух человек, ага вон из леса вынырнули двое дозорных, дежуривших со вчерашнего дня. Переговорили, и двинулись к хутору вместе, в подъехавшей через двадцать минут телеге, третьим из седоков был раненый тесть, лежащий на дне повозки. Митька, спрыгнув с нее, с серьезным лицом направился ко мне, а вокруг раненного тестя уже хлопотали домашние, и соседский сорванец Гришка уже побежал за фельдшером.

Ефимыч был без сознания, и я уже предчувствуя не совсем удачный финал, сидя в общественной избе, слушал описание событий от Митьки, и последнего оставшегося в живых бойца…

Двигалась группа по намеченному плану до лесной развилки, а там разделились, Ефимыч с двумя бойцами свернул к заимке, вытащить часть оружия, и оказаться у предполагаемой засады в последний момент, когда бойцы уже вступят в огневой контакт. В его задачу входило показать людям Марата, что схрон нашелся только что, и они не мешкая, оказывают огневую поддержку новым вооружением. Место в плане слабое, но по другому мы не видели безболезненного выхода из ситуации, показывать настоящее хранилище нам резону не было, открыть фальшивый схрон на заимке маратовцам до прихода людей Паука, тоже не выход, а вдруг они откажутся спасать моего отца? Им тогда никакого интереса не будет схлестываться с бойцами Паука. Они вполне резонно могут рассуждать так: схрон нашли, оружие мощное получили, СБ-шники, по логике, подумают на деревенских, бросят на войну с ними своих бойцов. Паук человек жесткий, своего не отпустит, и когда он оттянет свои силы из Полиса, можно будет нанести удар новым оружием, и захватить территорию Паука…

Митька, как человек, которого знал помощник Марата Мустафа, возглавлявший группу из Полиса, должен был встретить бойцов у тракта, и переговорив, наметить засаду. В задачу нашего совместного отряда входило по возможности положить всех СБ-шников, или, как минимум, руководителей группы, которые были в курсе реальных событий, и освободить моего отца. Задачка еще та! Но с ними, к моменту боя, будет Ефимыч, так что я рассчитывал на успех. Но события разворачивались не совсем по нашему сценарию…

Бойцы выплыли из-за поворота, сосредоточенные, крепкие парни, все в камуфляже, и на велосипедах. Увидев вышедшего на тракт Митьку, остановились, взяв его на прицел автоматов, из сгрудившейся на дороге группы, выдвинулся Мустафа, недоверчиво поглядывая узкими глазками на Митьку.

– А что ты один что ли?

– Нет, нас трое, остальные по лесу рыскают, схрон ищут, да и хутор с южного тракта прикрыть надо, на лесной дороге у нас не побалуешь, ловушек понаставили столько, что без знания никто не пройдет (это он с намеком, чтоб и маратовцы не совались). Схрон то в основном вам нужен, – хитрил дальше Митька, – поэтому и выделили всего троих, да часть людей на поиски. Возможно, еще успеют и сами найти… До боя.

Митька остановился, давая старшему осмыслить информацию, и со значением добавил:

– Еще одно непременное условие: среди людей Паука будет пленник, это наш человек, ну вы сразу же увидите, он, скорее всего, связан будет. Просьба в него не стрелять, он парень ловкий, как догадается, так и сам в кусты сиганет, при возможности.

Мустафа задумался.

– Ладно, все равно СБ-шники раньше утра не появятся, именно на завтра же у них намечена выемка оружия? – спросил он, испытующе поглядывая на Митьку, – хотя меня такая точность м-м… настораживает. Да еще какой-то ваш пленник появился, – в упор глядя на собеседника, заявил Мустафа.

Ну, Митьку смутить сложно, он в ответ равнодушно пожал плечами, мол, хочешь – верь, или катись сам разбирайся с СБ-шниками… Мустафе делать нечего, стал располагаться на ночь. На притрактовой лесной поляне разбили лагерь, выставили дозор, стали кашеварить. А Митька вроде в лес, по надобности, к условному месту подошел, там его уже Ефимыч с двумя бойцами дожидался, взяли они с заимки только один РПГ-7 и крупнокалиберный пулемет дотащили, правда, патронов всего на три ленты взяли, ну уж больно штука тяжелая этот «Корд», да еще и свое оружие им тащить пришлось.

– Так, Митька, устраивайте засаду у поворота, – начал Ефимыч, – нам легче будет прийти вам в помощь, ни те, ни эти не увидят, откуда мы подошли. Устраивайте засаду по правому краю тракта, на левый не суйтесь, пойдете шмалять друг по другу, твои бойцы пускай отдельно подальше залягут, а как Паучьи дети кинутся назад, так они пущяй их секут безжалостно, ни одного живым. Сам же приятеля моего Ваську прикрывай, может он успеет в кусты запрыгнуть, ну ладно все, иди, а то заподозрят тебя маратовские…

Мустафа, взглянув подозрительно на возвернувшегося Митьку, спросил:

– Что, медвежья болезнь перед боем одолела?

– Не-а, просто еды такой вкусной, как у вас не ел никогда, вот и опорожнился, штоб больше влезло. А запах от вашего харча на весь лес, счас волчишек со всей округи соберете…

После таких речей бойцы стали поглядывать в лесную темень с опаской, дурачье городское, волк зимой опасен, да и то не для всех, а летом и по весне в наших краях волк сыт, и на человека может только из баловства напасть, мол, деток к охоте приучает.

Утром, с самого рассвета, заняли позиции. С предложенной тактикой распределения Мустафа согласился, хотя с подозрением спросил, почему в тылу колонны противника работать будут именно наши бойцы? Митька пожал плечами, – не хочешь, – сажай своих, это успокоило главного, хотя одного своего бойца он все же подсадил к деревенским дружинникам. Колонна рейдеров Паука появилась ближе к полудню, ехали на велосипедах, по двое-трое в ряд. Колонна растянулась метров на триста, в середине повозка, с одной лошадью в упряжке, а там пленник и два бойца в охране. Такой длинной колонны не ожидали, и огонь открыли только тогда, когда голова колонны вплотную приблизилась к повороту дороги. Как только загрохотали выстрелы, Митька успел достать короткой очередью одного охранника, сопровождавшего телегу, но тут автомат заклинило, и второй охранник, видимо имевший приказ при первой угрозе уничтожить пленника, выстрелил в голову связанному отцу…

Выстрелы гремели со всех сторон, рейдеры Паука, поднаторевшие в перестрелках, мгновенно сориентировались, и хотя после первых очередей была выкошена треть бойцов, все же залегли на противоположной от засады стороне. Автоматы с той и другой стороны периодически замолкали – сказывалось наличие некачественных патронов, бой продолжался уже в течении десяти минут, и тогда зарокотал из тыла противника крупнокалиберный пулемет Ефимыча. Старик тоже сориентировался, и в процессе боя зашел в тыл бойцам Паука. И хотя пули крупнокалиберной дуры летели теперь и в нашу сторону, первоначальный эффект был велик. Многие бойцы противника повыскакивали со своих позиций, попадая под перекрестный огонь, а тут еще гранатомет в руках нашего дружинника добавил жару, выпустив несколько снарядов. СБ-шники заметались, и вдруг пошли в атаку на засаду. Бойцов у противника еще оставалось много, примерно столько же, сколько и наших. На неожиданное действие СБ-шников, маратовские ответили длинными очередями, позабыв, что магазины у автоматов ограничены числом патронов, а тут как раз и Ефимыч вторую ленту патронов прикончил. В общем, противник добился рукопашной. На Митьку налетел здоровый малый, держа автомат как дубинку, он сходу пытался проломить Митькин череп, но промахнулся, и, пролетая по инерции, мимо моего приятеля, нарвался на Митькин клинок. Рядом какой-то рыжий парень добивал, молотя по черепу сапогом, Мустафу. В общем, когда Митька вогнал свой клинок в спину рыжего, Мустафа уже отбросил копыта, схватка еще продолжалась, но наши противники потеряли практически всех бойцов, и маратовские вояки их добивали, ожесточенные своими потерями, пленных не оставляли, впрочем это было нам на руку.

После того, как установилось окончательное затишье, Митька подошел к телеге с впряженной, но мертвой лошадью, и увидел там моего отца. К этому времени отец уже не дышал…

Потом разыскал Ефимыча, тот лежал у своего пулемета, с окровавленной головой. Видимо какой-то бандюга, пока мой тесть менял ленту, успел его достать. К счастью, Ефимыч имел бронированный череп, и в общем, остался жив.

Когда все собрались, оказалось, что бойцов Марата осталось всего одиннадцать человек, а из наших, в полном здравии, оказались только один гранатометчик и сам Митька, а трупов бойцов Паука насчитали шестьдесят три. Так, что в борьбе с нами, Паук потерял уже около трети своих воинов. Потом наши объяснили бойцу, принявшему под командование остатки маратовской группы, какая польза от внезапно обнаруженного схрона получилась, и маратовские хлопцы, погрузив на спрятанные в лесу телеги, своих раненных, направились к Ярмарке. Оставили там всех не ходячих, но небезнадежных (других на месте добили), а затем у заимки погрузили все спрятанное в схроне, «честно» поделив оружие, нагрузили себе полные две телеги, оставив нам только несколько мин и один уже использованный в бою крупнокалиберный пулемет.

Митька с гранатометчиком похоронили наших ребят, а отца и Ефимыча погрузили на телегу, и Соловая поплелась в сторону поселка. Было совсем темно, когда повозка въехала в обезлюдевший поселок. Ефимыча и отца занесли в Митькин дом, и всю ночь мой приятель присматривал за Ефимычем, меняя мокрые тряпки на лбу мечущегося в бреду старика, поил родниковой водой, и только под утро Ефимыч успокоился. До обеда спали, измученные событиями и бессонной ночью, а потом Митька похоронил моего отца на нашем кладбище, положив его рядом с моей матерью…

За такую заботу я очень был ему благодарен.