"Время учеников. Выпуск 3 (Сборник)" - читать интересную книгу автора

ГЛАВА 3

Солнце было на месте, где ему полагалось быть,- то есть на вечереющем небе. Правда, небо это было забрано в переплет окна, и по пыльному надтреснутому стеклу путешествовали полусонные мухи.

– Где я? - спросил Андрей Т., обращаясь неизвестно к кому.

– В ЗАМАСКе, где же еще,- обыденным голосом ответил Андрею Т. неизвестно кто.

– В замазке,- автоматически повторил Андрей Т., представив себя маленьким паучком в янтаре, глядящим на мир вокруг остекленевшими доисторическими глазами.- То есть как это? - дошла наконец до Андрея вся нелепость услышанного ответа.Какая, к черту, замазка?

– ЗАМАСКа - она не "какая", она - "какой". Заповедник Материализованных Сказок, сокращенно - ЗАМАСКа.

Медленно, словно после дурного сна, Андрей Т. приходил в себя. Потрогал пальцами веки, надавил на глазные яблоки. Голова вроде бы не болела, руки-ноги были на месте.

– Тоже мне - Заповедник,- услышал он прежний голос.Только одно название.

Андрей Т. повернул голову от окна. И тут же об этом пожалел. На зашарпанном, вытертом ногами линолеуме, застилающем разбегающийся в обе стороны коридор, у стены напротив него стоял дряхлый, седой петух и жаловался человеческим голосом:

– Голые помещения, никаких удобств. Хоть бы рога какие на стенку повесили, какой-никакой насест.

– Денег у них нет на рога,- послышался голос сбоку. Андрей Т. посмотрел туда, и сердце его покрылось изморозью. Навстречу ковылял волк. Весь он был какой-то побитый, с опущенными не по-волчьи ушами и с волочащимся по полу хвостом.

– Знаем мы ихние "нету денег".- Петух приподнял крыло и почесал клювом под мышкой.- Сами, вон, дворцов понастроили. В дубленках ходят, на "мерседесах" ездят. А тут протирай перья об их линолеум, мерзни на подоконниках, не жизнь, одно прозябание. Да я, когда при царе Дадоне в охране служил, ел - от пуза, и не какое-нибудь там гнилое пшено, а пшеницу, самую что ни на есть отборную. И пил - по утрам квасок, за ужином - то винцо, то бражку. И если что не по мне, у меня разговор короткий - слечу, бывало, со шпиля да обидчику клювом в глаз. Царь, не царь - это мне все равно: глаз - вон, и к следующему клиенту. Отбою, между прочим, от предложений не было. В деньгах купался, как теперь вон эти в своих личных бассейнах.

– Да уж.- Волк уселся рядышком с петухом и стал нервно бить хвостом о линолеум.- Не кормят почти, не поят, кино - только по воскресеньям, и то крутят одно' и тоже. Лично меня от "Семнадцати мгновений весны" уже одной водою тошнит. Я Штирлица этого сил моих нет как ненавижу. Попался бы он мне в свое время где-нибудь в чистом поле, никакая б ему фашистская ксива не помогла. И "Титаник" их этот - тоже дерьмо.Волк вздохнул, в глазах его блеснула слеза.- Продать они нас хотят, вот что я вам скажу. В Диснейленд, в Мульттаун, американцам. Не выйдет.- Волк встал на все лапы и грозно оглядел коридор.- Я им не какой-нибудь безродный космополит. Родина - моя мать, а Тамбов мне заместо папы…

– Америка, Диснейленд… Кому ты нужен там, такой доходяга. У них своих нахлебников - негров всяких, пуэрториканцов - что козлов недоенных, а тут еще ты им на гузно свалишься со своей волчьей харей. Тоже мне, Шварценеггер.- Рядом с волком сидело (или лежало) нечто, очень похожее на старый футбольный мяч,- такое же круглое, грязное, с продранными боками и нарисованным фломастером ртом. Оно-то и рассуждало на тему "Родина и эмиграция".

– Колобок прав,- поддакнул справа кто-то еще,- кому мы там такие нужны.

Андрей Т. посмотрел туда и даже не улыбнулся. Это говорил крокодил. Рот его едва раскрывался, обмотанный нелепым бинтом с торчащим наверху бантиком. Похоже, у крокодила болели зубы.

Странного народца вокруг становилось больше и больше. Вроде бы, когда Андрей Т. повернул голову от окна, коридор был почти пустой - ну, сидел у стены петух, хотя, если честно, и петуха-то никакого у стены поначалу не было,- и вот, пяти минут не прошло, а в коридоре уже буквально не протолкнуться от всех этих слоновьих хоботов, деревянных ступ с торчащими из них вениками да метлами, каких-то дураковатых малых с облупленными носами и в ватниках на голое тело, тщедушных девочек с перемазанными золою лицами, краснорожих дедов-морозов, маленьких чертенят с манерами азиатских детей, побирающихся в поездах метро, и прочих экзотических экземпляров. Наверное, в ЗАМАСКе наступило что-то, похожее на час пик. На Андрея Т. не обращали внимания, он медленно шел в толпе, изучая непривычную обстановку и прислушиваясь к разговорам.

– Все беды от неудовольствия проистекают,- говорил кто-то, невидимый за лесом перепончатых крыльев и ослиных ушей, выросший перед глазами Андрея Т.,- и ежели, значить, дать человеку все - хлебца, отрубей пареных,- то и будет не человек, а ангел…

Щеки Андрея Т. коснулось что-то теплое и текучее и медленно поползло по коже. Андрей Т. поднял голову. Над ним. рядом с тусклым, пыльным плафоном, в воздухе висел человек. Пара розовых потрепанных крыльев болталась у него за спиной, руки были скрещены на груди, ноги вяло подергивались в коленях. Глаза летучего человека были прикрыты веками, по лицу блуждала голодная страдальческая улыбка - должно быть, утомленный летун мечтал о пареных отрубях, вареном сусле или просто о бутерброде с сыром, тоненькая струйка слюны сопровождала его ангельские мечтания и орошала рога и головы мельтешащей внизу толпы. Андрей Т. брезгливо поморщился, отер слюну и отошел в сторону.

– Слон съедает самое большое девять македонских медимнов за одну еду,- продолжал тем временем прежний голос,- но такое количество представляет опасность; вообще же шесть или семь медимнов, ячменной крупы пять медимнов и вина пять марисов…

Обогнув компанию каких-то сизорылых утопленников, которые, усевшись в кружок, чинили рыбачью сеть, Андрей Т., наконец, увидел обладателя голоса.

Им был бледный стариковатый юноша, сутулый, с виноватой улыбкой,- таких в 19 веке обычно называли "архивными". Он сидел на корточках у стены и читал сочинение Аристотеля "О животных".

– Съест-то съест, да кто даст? - раздался рядом протяжный вздох. Вяло шевеля хоботом, сквозь толпу пробирался слон. Бока его были впалые, глаза усталые и больные, ребра вылезали наружу -хоть по ним анатомию изучай. Меж пыльных слоновьих ног вертелась мелкая облезлая собачонка.

– А этот из какой сказки? - Андрей Т. обратился к сгорбленной старухе с клюкой, показывая на архивного юношу.

– Из сказки про Читателя сказок,- ответила бойко бабка.

– Кто же такую написал?

– Сам он и написал, кто ж еще про него напишет, как не он сам.- Бабка смотрела на Андрея Т. подозрительно. Край губы ее поднялся, и оттуда, из черной ямы, вылез и блестел на свету ржавый опасный клык.- А сам ты, мил человек, из какой сказки будешь?

Андрей Т. замялся, не зная, что ей ответить. Он почувствовал, как краснеет. Лица, рожи, морды и хари окружающих его сказочных персонажей повернулись как по команде к нему. Ничего хорошего это не предвещало. По взмокшей под рубашкой спине прошелся антарктический холодок. Рядом клацнули чьи-то зубы. Когтистая рука упыря вылезла из-за медвежьих голов и медленно потянулась к Андрею. Бабка стукнула по руке клюкой, рука убралась на место.

– Что молчишь? Аль язык отсох? - Бабкина клюка крутилась возле лица Андрея, примериваясь к его глазам; наконечник клюки был острый, с хищной крючковатой зазубриной, похожей на ястребиный клюв.

– А может, он того… засланный? - Из толпы выступил паренек с волевым, мужественным лицом и холодным огнем в глазах. На поясе его висела погнутая темная сабля.- Может, он хочет выведать всю нашу Военную Тайну? Может, ему за это выдали целую бочку варенья да целую корзину печенья? - Мальчик вдруг замер, насторожился и приложил ладонь к уху.- Слышу я, как трубят тревогу вражеские сигнальщики и машут флагами вражеские махальщики. Видно, будет у нас сейчас не легкий бой, а тяжелая битва. Только бы нам ночь простоять да день продержаться…

– Цыц! - сказала ему бабка с клюкой.- Без сопливых как-нибудь обойдемся. Ну? - Она грохнула клюкой о линолеум и угрожающе уставилась на Андрея.

– Я… я…- Андрей Т. пытался набросать в голове какой-то примитивный сюжет, но ничего, кроме попа и коляски, на ум не шло.

– Это еще что за собрание? - услышал он вдруг рядом с собой. Голос звучал вкрадчиво и елейно, но сквозь эту мармеладную мягкость проступали сталь и свинец.

Андрей Т. скосил взгляд в ту сторону и обомлел. Важно выпятив грудь и по-разбойничьи растопырив усы, к нему навстречу приближалась очень даже знакомая личность. Хвост у личности торчал вверх пистолетом, левый глаз был прищурен, правый был широко раскрыт и оттуда в окружающую толпу бил зеленый холодный взгляд, замораживая и обжигая. Еще минуту назад в коридоре было не протолкнуться, а сейчас он вдруг стал просторным, население его резко выдохнуло, вжалось в стены и попряталось друг за друга.

Андрей Т. раскрыл уже было рот, чтобы сказать Мурзиле привычное домашнее "здрасьте", но Мурзила то ли зазнался, то ли должность не позволяла проявлять на глазах у публики родственные, теплые чувства,- он демонстративно отвернул от Андрея голову и глазом обвел толпу.

– Ага! Все те же, и заводила, как всегда, Марфа Крюкова.Кот вытащил из холеной шерсти толстую амбарную книгу, раскрыл ее примерно посередине и сдул со страницы пыль.- Так и запишем: Крюкова Марфа Индриковна, девяносто пятое серьезное предупреждение за неделю.- В лапе его уже торчала древняя перьевая ручка и скрипела, ерзая по бумаге.- Еще пять серьезных предупреждений, и висеть тебе, Марфа Крюкова, на Доске отстающих.- Он пристально посмотрел на бабку, зевнул и добавил нехотя: - Со всеми вытекающими последствиями.

Андрей Т. почувствовал укор совести - еще бы, ни с того ни с сего подвести старого человека. Он сглотнул, хотел сказать чтото вроде: "Стойте! Гражданка не виновата!",- но его опередила старуха. Она затрясла губой, сделалась совсем маленькой и несчастной и слезливо запричитала:

– Да уж, если что - вали все на бабку Мару. Мара стерпит, Мара - бабка привычная. В прошлый раз, когда Кащеево яйцо сперли, сразу все на кого - на Крюкову. А на кой мне ляд Кащеево яйцо, раз яичницу из него не сваришь. Справедливость, где она, ваша хваленая справедливость?

Лица Многих при слове "яичница" затянули грусть и печаль, губы оросила слюна. Кот с шумом захлопнул книгу.

– Так,- сказал он сурово.- О справедливости поговорим в другой раз. Разойдитесь, всем разойтись. Делом лучше займитесь, нечего языком чесать. А вы пройдите со мной.- Кот лапой указал на Андрея Т.. Тот с виноватой улыбкой двинулся за ним следом.

– Тиран! - послышалось за спиной.

Кот даже не обернулся.