"Командиры крылатых линкоров (Записки морского летчика)" - читать интересную книгу автора (Минаков Василий Иванович)

Не только разведка

25 ноября в полк поступил приказ нанести торпедный удар по транспорту «Ташкент» в Феодосии. Досадно чуть не до слез: наше судно, родное, советское, довоенная гордость транспортного флота. Но что поделаешь? Немцы спешно ремонтировали его, чтобы использовать для доставки своих войск и вооружения в районы предстоящих боев.

Задачу поручено было выполнить трем экипажам второй эскадрильи. Способ атаки — торпедный удар. Давно экипажам полка не приходилось действовать в качестве «низких» торпедоносцев. Однако погодные условия не оставляли выбора. Для торпедоносцев же низкая облачность — как раз находка.

Разведку погоды выполнил капитан Федор Клименко: на всем маршруте нижний край облаков не поднимается выше пятидесяти — ста метров. С экипажами была тщательно отработана схема подхода к цели и атаки.

Группу вел опытный командир эскадрильи майор Дмитрий Минчугов со своим штурманом, признанным мастером бомбовых и торпедных ударов майором Петром Будановым. Ведомыми летели также испытанные в боях экипажи — старшего лейтенанта Ивана Василенко и моего старого товарища по 36-му авиаполку лейтенанта Василия Андреева.

Он и рассказал мне потом, как все происходило.

— Как бы не жарче было, чем, помнишь, в августе, когда мы с тобой бомбили там корабли...

Долетели они нормально, через два часа пробили облака. Феодосийская бухта, порт... Минчугов подает команду «Атака».

Снизившись до двадцати метров, торпедоносцы устремляются к цели. Навстречу — ураганный огонь! Снаряды рвутся не только в воздухе, но и на поверхности моря. Водяные колонны чуть не до облаков частоколом [47] огородили порт. То и дело исчезает видимость. Трудно не только поразить цель, но даже и сбросить торпеды так, чтобы они попали в промежуток между молами, ограждающими порт с моря.

Минчугов и Андреев атаковали с дистанции восемьсот метров. Крутым противозенитным маневром вышли из зоны огня. Торпеда Минчугова взорвалась у стенки защитного мола; взрыв андреевской увидеть не удалось.

Старший лейтенант Василенко прорвался сквозь стену из водяных колонн и разрывов снарядов и сбросил торпеду с четырехсот метров. Пробурив воду, она прошла как раз по центру транспорта. «Ташкент» окутался плотным облаком дыма...

* * *

Из донесения крымских партизан командованию ВВС Черноморского флота стало известно, что в Гурзуфе, в корпусах бывшего военного санатория, отдыхают гитлеровские офицеры-фронтовики. Полку было приказано уничтожить фашистов, когда все они будут в сборе — в обеденный час.

7 декабря семь самолетов были вооружены бомбами различного калибра — от десяти — до двухсотпятидесятикилограммовых. Группу возглавили командир 63-й авиабригады полковник Токарев со штурманом нашего полка майором Толмачевым. Ведомыми в правом пеленге летели командир полка подполковник Канарев, комэски майоры Чумичев и Минчугов; в левом — лейтенанты Жестков, Андреев и я.

Перед вылетом на стоянку прибыли кинооператоры Иван Запорожский и Всеволод Афанасьев, стали настойчиво проситься лететь с нами. Отбиться от них было невозможно. После долгих пререканий и уговоров командир полка определил Афанасьева в мой экипаж, Запорожского — к Андрееву. Обрадованные «киношники» залезли в кабины воздушных стрелков и стали приспосабливать свою аппаратуру к съемке. [48]

Двухчасовой полет над морем. На цель заходим со стороны горы Медведь, на высоте восемьсот метров. Вражеские зенитки молчат: очевидно, наше появление оказалось для них неожиданностью.

Ведущий с ходу сбрасывает бомбы. За ним — остальные. В том числе мы.

— Цель накрыта! — докладывает Панов.

И тут же в наушниках раздается сконфуженный голос Сергиенко:

— Командир, запоздал малость...

— Объясни толком! Ничего не понимаю...

— С запозданием сбросил, пошли с перелетом, разорвались на набережной...

— Так это наши? — врывается в разговор восторженный голос Жуковца. — Как раз угодили в зенитную батарею! Я сфотографировал!

Не было бы счастья, да несчастье помогло!

— Усилить наблюдение за воздухом! — командую, разворачиваясь в сторону моря.

— Командир! Я же не все бомбы сбросил...

— Как так?

— Поставил на электросбрасыватель не всю серию, а аварийно не продублировал...

— Спишь, что ли, штурман?

— Давно не бомбил, все разведка, разведка...

Утратил навык. Ничего не поделаешь, приказываю Панову запросить разрешение у ведущего — самого комбрига! — выйти из строя для повторного захода.

— Ведущий разрешил, — докладывает Панов, спустя минуту.

С разворотом в сторону берега выхожу из строя. Над санаторием сплошной дым. Стоит ли еще туда сыпать бомбы?

— Добавим по зенитной батарее! — решаю.

— Давай! Доверни влево, вдоль набережной, легче будет целиться, а то деревья мешают... [49]

— Может, слезть, спилить их?

— Не надо, командир, доверни чуть левее, Так... так держать... Сброс!

— Может, опять показалось? Продублировал?

— Ну что ты, командир...

— Бомбы рвутся на позиции батареи! — звонко докладывает Жуковец. — Сфотографировал!

— Молодец!

Резко разворачиваюсь. Позади пожары. Группа уже не видна. Штурман дает курс на аэродром, сокрушается:

— Хорошо еще, батарея попалась. А то бы как в белый свет...

— Сделай вывод! При длительных перерывах не мешает и по-учебному с бомбардировочным оборудованием потренироваться.

— Век буду помнить...

После посадки доложил ведущему о причине повторного захода.

Комбриг одобрил мои действия, но строго предупредил: надо лучше готовить экипаж к боевым вылетам.

Фотоснимки показали, что два здания санатория полностью разрушены.

Вскоре, однако, от партизан поступило обескураживающее известие: во время налета санаторий пустовал, все отдыхающие гитлеровские офицеры с утра покинули Гурзуф. Очевидно, разведке противника удалось проникнуть в наши планы. Были сделаны соответствующие выводы, приняты строжайшие меры по соблюдению секретности при подготовке подобных ударов.

А после освобождения Крыма подтвердилось: 7 декабря 1942 года нашими бомбардировщиками была уничтожена зенитная батарея на берегу, и на ее позиции нашли свою смерть более тридцати вражеских артиллеристов.

Вот уж действительно, не было бы счастья... [50]