Уильям Батлер Йейтс
Страна, желанная сердцу

****

Уильям Блейк

МАРТИН БРУИН

БРИДЖЕТ БРУИН

ШОН БРУИН

МЭРИ БРУИН

Отец ХАРТ

ДЕВОЧКА – ФЕЯ

Действие происходит в баронстве Килмакоуен, графство Слайго, во времена отдаленные.

СЦЕНА: Комната с земляным очагом в центре и с глубоким альковом справа. В алькове стоят стол и скамьи; на стене висит распятие. По стенам алькова скользят отсветы огней очага. В левой стене комнаты имеется дверь, она открыта; рядом с дверью скамья. Через дверь можно увидеть лес. Стоит ночь, но свет луны или позднего заката мерцает меж деревьев, уводя взор в просторы смутного, таинственного Мира.

МАРТИН, ШОН и БРИДЖЕТ БРУИН сидят в алькове за столом или в комнате у очага. На них одежды неких старинных времен. Рядом с ними сидит старый священник, Отец ХАРТ; он может быть в монашеской рясе. На столе – блюда и напитки. МЭРИ БРУИН стоит у открытой двери, читая книгу. Подняв голову, она могла бы увидеть далекий лес.

БРИДЖЕТ:

Раз я велела мыть горшки к обеду,

Она достала книгу из соломы,

И до сих пор ее читает, горбясь.

Роптанье, жалобы нас оглушили б сразу,

Придись трудиться ей, как прочим, отче Харт -

Как мне, вставать с зарей, чинить и подметать,

Или, как вам, скакать в ночи по лесу

Гудящему, с Дарами под рукой.

ШОН:

Мать, ты сурова слишком.

БРИДЖЕТ:

Ты, на ней женившись,

Страшишься огорчить и вечно потакаешь.

МАРТИН (склонившись к Отцу ХАРТУ):

Вот истина: быть должно юным вместе.

Она перечит иногда моей жене,

И старой книжкой слишком увлеклась,

Но не браните строго; вырастет она

Спокойной, словно бы туман в лесу,

Когда луна замужества родится и умрет

Раз шесть.

Отец ХАРТ:

У юных вольные сердца,

Как птиц сердца; но дети все изменят.

БРИДЖЕТ:

Не чинит чайник, подоить коров не хочет,

Нож не положит, не расстелет скатерть.

ШОН:

Но, мама, если мы…

МАРТИН:

Вина не хватит, Шон,

Иди, неси нам лучшую бутыль.

Отец ХАРТ:

Читающей я прежде не видал ее;

Что в книге?

МАРТИН:

Почему ты медлишь, сын?

Бутылку не тряси, вытаскивая пробку -

Вино отменное, так действуй не спеша.

ШОН уходит.

(священнику)

У Окрис Хэд разбился раз испанец;

Хотя я юным был, но сохранил запас.

Не терпит он, когда жену бранят; а книга

Полсотни лет в соломе пролежала;

Отец сказал – дед написал ее,

И телку заколол, чтобы обложку сделать…

Вот суп готов; все за едой обсудим.

От книги той обрел дед мало благ,

Ведь скрипачи – бродяги дом заполонили,

Бродячие сказители, и всякие в том роде…

Вот, перед вами жареные хлебцы.

Милашка, что такого в книге этой,

Раз хлеб забыла разогреть? Да если б я

Или отец мой сочиняли и читали книги -

Со звонким золотом тугие кошели

Я, умирая, не оставил бы вам с Шоном.

Отец ХАРТ:

Мечтами вздорными заполнила свой ум.

О чем читаешь?

МЭРИ:

Как принцесса Эдан

Ирландская, в прекрасный Майский вечер,

Вот как сейчас, услышала поющий Голос

И шла за ним в полусознанье, полусне,

И он привел ее в Волшебную Страну,

Где стариков нет, строгих и унылых,

Где стариков нет, опытных и мудрых,

Где стариков нет, мрачно – злоязыких…

Она всё там, танцует беззаботно

Во глубине лесов росистых, вольных

И там, где звезды ходят над горами.

МАРТИН:

Милашку убедите бросить эту книжку.

Мой предок бормотал всегда о том же,

Но он не знал собак и лошадей,

Его мог превзойти любой лентяй-мальчишка…

Учите ж нас!

Отец ХАРТ:

Забудь про сказки, дочка.

Господь над нами крылья – небо распростер,

Для дел и дней всем дал недолгий срок,

Но сразу злые ангелы ловушки расставляют,

Надеждой легкой начинив, мечтою тяжкой,

Покуда сердце не раздует гордость, и тогда

То ль веселясь, то ль содрогаясь, мы бежим

От Божьей благости. И это был злой ангел,

Кто сердце Эдан развратил веселыми речами.

О дочка, видел я немало юных дев,

Страдавших, беспокойных; но минули годы,

И успокоились они, другим подобно,

Детей качая и сбивая масло,

Ходя к заутрене, по праздникам молясь.

Знай: обращает жизнь мечты багряный отсвет

В обычный свет обычных будних дней,

И лишь по старости тот огнь вернется к нам.

МАРТИН:

Все правда – но она юна, не понимает.

БРИДЖЕТ:

Взросла достаточно, чтобы понять, как дурно

Лениться и роптать.

МАРТИН:

Ее стыдить не стану.

Она грустит, когда мой сын в полях;

Тоска и, может быть, твой острый язычок

Ее заставили таиться среди грез,

Как дети прячутся от ночи под кроватью.

БРИДЖЕТ:

Я замолчу – она ж не повернется!

МАРТИН:

А может – правильно: на Майский вечер

Мечтать о феях… Расскажи мне, дочка,

Взяла ли ветвь рябины освященной,

Какие женщины на двери прибивают,

Чтоб счастье и удача в дом вошли?

Припомни: феи похищают новобрачных,

Когда сменится ночью Майский вечер,

Иль все, что говорят у очага старухи,

Есть куча лжи.

Отец ХАРТ:

Быть может, в сказках правда.

Кто ведает пределы черных сил,

Какие Бог оставил злобным духам

Для некой тайной цели? Поступаешь верно.

(к МЭРИ)

Храни обычаи невинной старины.

(МЭРИ БРУИН достает ветку рябины из-под скамьи и прикрепляет к гвоздю около двери. Девочка в странной одежде – может быть, это зеленое одеяние фей – выходит из леса и срывает ветвь).

МЭРИ:

Я не успела веткою гвоздя коснуться,

Как вдруг из ветра девочка возникла;

Она схватила ветку и к груди прижала,

Бледна лицом, как воды пред рассветом.

Отец ХАРТ:

Чье это может быть дитя?

МАРТИН:

Здесь нет детей.

Ей часто мнится, что проходит кто-то,

Когда нет никого, лишь ветра шум.

МЭРИ:

Они забрали прочь рябины ветку,

Они не пустят счастье на порог;

Но рада я, что вежлива была -

Они ведь дети Бога, как и мы?

Отец ХАРТ:

О дочь, все это дети вражьей силы,

И власть дана им до конца времен,

Когда Господь сразит их всех в великой битве

И на куски порубит.

МЭРИ:

Улыбнется Он,

Я верю, отче, Дверь им распахнет.

Отец ХАРТ:

Лишь павший ангел эту Дверь увидит,

Как сгинет, не стерпев небесного покоя;

Когда же твари в двери к нам стучат,

Кто к ним уйдет – претерпит ту же бурю.

(Тонкая старческая рука является около двери, стучит и делает знаки. Ее прекрасно видно в слабом серебряном свете. МЭРИ подходит к двери и на миг останавливается. МАРТИН занят, наполняя тарелки для отца ХАРТА. БРИДЖЕТ ворошит уголья в очаге).

МЭРИ (подходит к столу):

Снаружи кто-то есть, он поманил меня.

Он руку держит, словно кубок в ней,

И пьет дитя; мне кажется, она

Возжаждала.

(Берет кувшин молока и идет к двери).

Отец ХАРТ:

Ну, может быть, ребенок

Там есть, хотя мы и не видим.

БРИДЖЕТ:

Тогда, святой отец, ее слова верны:

Ведь нет во всем году подобной ночи -

Злой, как сегодняшняя.

МАРТИН:

Но ничто не страшно

Тем, кто священника под крышей приютил.

МЭРИ:

Старушка чудная, в зеленом длинном платье.

БРИДЖЕТ:

Народец добрый просит молока и угольков

На Майский день – и горе тем, кто даст!

Весь год их дому быть под властью темных сил.

МАРТИН:

Цыц, баба, цыц!

БРИДЖЕТ:

Им Мэри молоко носила,

И, чую, зло впустила в мирный дом.

МАРТИН:

И кто она?

МЭРИ:

Лик и язык мне незнакомы.

МАРТИН:

Недавно чужеземцы прибыли ко Кловер Хилл,

Она – одна из них.

БРИДЖЕТ.

Мне страшно, муж.

Отец ХАРТ:

Крест от дверей прогонит зло любое,

Повешенный на них.

МАРТИН:

Садись ко мне, милашка,

Гони от сердца думы недовольства.

Хочу, чтобы ты согрела старость нашу,

Как пламя торфа; а когда умру -

Богаче станешь всех, подумай, дочка,

Ведь я гинеями набил тугие кошели,

Там спрятав, где никто не сыщет их.

БРИДЖЕТ:

Дуреешь ты, красотку лишь увидев,

А я тружусь и мучаюсь, лишь бы моя сноха

Цветные ленты в волосы вплела.

МАРТИН:

Не будь груба. Всем хороша милашка…

Вот масло, под рукою, отче Харт.

Милашка, разве Время, Случай, Рок благой

Не помогли довольно мне и старой Бриджет?

Имеем мы сто акров доброй пашни,

Рука к руке сидим у очага,

Святой отец нас удостоил дружбы,

Я вижу сына взор и взор его жены, -

Поставь тарелку рядом, – вот и он, идет

Единый нам восполнить недостаток -

В вине отличном.

(Входит ШОН).

Ну, повороши очаг,

И торф добавь, чтоб разгорелось ярче;

Смотреть, как дым над очагом взлетает,

Довольство и покой на лицах созерцая -

Вот жизни смак; все мы, пока юны,

Путей взыскуем новых, небывалых,

Но лучше старый добрый путь – через Любовь,

О детях попеченье – до последних дней,

Когда мы скажем Року, Времени и Случаю – прощайте!

(МЭРИ достает кусок торфа из очага и выходит в дверь. ШОН идет за ней и встречает у порога).

ШОН:

Что повлекло тебя наружу, в холод леса?

Мерцает огонек в чащобе меж стволов,

И дрожь наводит он.

МЭРИ:

Забавный старичок

Мне сделал знак, что хочет он огня,

Чтоб трубку распалить.

БРИДЖЕТ:

Огня и молока им дав

В нечистой силы час – ты пригласила,

Все сознавая, зло под мирный кров.

Пред свадьбой ты была ленива и глупа,

Бродила, впутав в волосы цветные ленты;

Сейчас же – отче, мне позвольте все сказать! -

Ты не годишься в жены никому.

ШОН:

Мать, не кричи!

МАРТИН:

Уж слишком ты сурова.

МЭРИ:

Мне горя нет, что этот дом попал,

В котором слышу лишь злословье целый день,

Под власть фей леса…

БРИДЖЕТ:

Ты отлично знаешь,

Что кто зовет по имени лесной народ

И даже говорит о нем открыто -

Накличет беды всех сортов под крышу.

МЭРИ:

Из злого дома унесите, феи!

Мне дайте обрести забытую свободу:

Работать по желанью и по воле отдыхать!

О феи, заберите прочь из мира скуки,

Хочу летать по ветру, вам подобно,

Скакать на гребнях океанского прибоя,

Как пламя, танцевать среди вершин.

Отец ХАРТ:

Сама не знаешь, что сейчас кричишь.

МЭРИ:

Устала

До смерти я от ваших языков!

В одном избыток строгости и скуки,

В другом – избыток опыта и знанья,

А третий жжет сильней, чем воды моря;

Четвертый о пустой любви слова бормочет,

Любовью жалкой вольность отобрал.

(ШОН ведет ее к скамье у двери)

ШОН:

Не обижай меня; ведь я не сплю ночей,

Жалея обо всем, что дух тревожит твой.

Прекрасен лоб твой, белый и высокий,

Под облаком цветов твоих волос!

Присядь ко мне – они все старики,

Они давно забыли, что такое юность.

МЭРИ:

О, ты как дверь, ведущая в наш дом,

А я – как будто бы рябиновая ветвь:

Когда смогу на двери удержаться,

То счастье принести в наш дом сумею.

(Она хочет обнять его, но, стыдливо поглядев на священника, опускает руки).

Отец ХАРТ:

Держись ее, о дочь моя, – любовью

Бог крепит нас к Себе и к очагу,

Хранящему от пропасти вне Божьего покоя,

Огней слепящих и безумия свободы.

ШОН:

Будь мир моим, я всё б тебе отдал,

Не только очагов покой, но даже

Все ослепление свободы и огней,

Желаешь коль его.

МЭРИ:

Взяла б я этот мир,

Чтоб, разломив на тысячу кусков,

С тобою вместе над калекой посмеяться.

ШОН:

Тогда б я создал мир из пламени и рос,

Без строгости, и опыта, и скуки,

Без стариков, тебя терзать готовых,

И увенчал покой недвижный неба

Светильниками – чтобы озарять твой лик.

МЭРИ:

Твой взгляд – вот свет, который мне любезен.

ШОН:

Пусть прежде мошек танец в солнечном луче

И ветерок, подувший на рассвете,

Тебе мечтою легкой наполняли душу, -

Отныне нерушимо клятва свяжет

Сердца – твое, прегордое и хладное, с моим,

Горячим; мы навеки вместе. Небо

Свернется свитком, солнце и луна погаснут,

Но твой пресветлый дух останется с моим.

(Голос поет в лесу)

МАРТИН:

Я слышу пенье. Этот голос – детский.

Поет: "Сердца печали уносятся прочь".

Слова не детские, но сладко как звучат!

Послушайте!

(Идет к двери)

МЭРИ:

Ты сядь ко мне поближе,

Слова дурные я сказала в эту ночь.

ГОЛОС:

Ветер подул, и кончается ночь,

Ветер подул над печалью души;

Сердца печали уносятся прочь,

Феи танцуют в зеленой тиши.

Белые ноги – кружит хоровод,

Белые руки манят в вышине;

Слышишь, как ветер мурлычет, поет?

Старость светла в их волшебной стране,

Речи добры тех, кто мудр и умел;

В Кулани травы трепещут всю ночь,

Ветер нам песнь промурлыкал, пропел:

"Сердца печали уносятся прочь".

МАРТИН:

Я счастлив сам, и всем желаю счастья,

Так что – пущу ее сюда погреться.

(Приводит в дом ДЕВОЧКУ – ФЕЮ).

ДЕВОЧКА:

Устала я от ветра и дождя, и света звезд.

МАРТИН:

Не удивительно: когда ночь наступает,

Лес холоден и сводит нас с ума;

Но рады мы тебе.

ДЕВОЧКА:

Мне рады здесь.

Когда я утомлюсь от жара очага,

Прочь, прочь одна из вас пойдет со мной.

МАРТИН:

О, что за странные, невнятные слова.

Замерзла ты?

ДЕВОЧКА:

Позвольте рядом сесть.

Я шла всю ночь – далекий, дальний путь.

БРИДЖЕТ:

Да ты красива.

МАРТИН:

Волосы мокры.

БРИДЖЕТ:

Тебе согрею ножки.

МАРТИН:

Верно, ты прошла

Далекий, дальний путь – не видел прежде я

Ни разу твоего лица. Устала, голодна?

Вот хлеб, вино.

ДЕВОЧКА:

Вино мне слишком горько.

Мне, бабушка, дадите сладкой пищи?

БРИДЖЕТ:

Есть мед у нас.

(Выходит в соседнюю комнату)

МАРТИН:

Умеешь подойти.

Сердилась матушка до твоего явленья.

(БРИДЖЕТ возвращается с медом, наполняет молоком чашу)

БРИДЖЕТ:

Она – дочь благородных: поглядите

На ручки белые, на ладную одежду.

Вот молоко свежайшее; немного подожди,

И я его согрею на огне,

Ведь вещи, беднякам привычные, негожи

Высокорожденным детишкам, вот как ты.

ДЕВОЧКА:

С зари за труд, едва раздув очаг,

И ваши пальцы стерты до костей.

Спокойно юность спит, мечты лелея,

А бабушке – мозоли до костей,

Ведь постарело сердце.

БРИДЖЕТ:

Да, ленива юность.

ДЕВОЧКА:

Ты помнишь многое, ты умудрен, о дед,

Тоскует юность, но манит надежда,

Ты ж умудрен, ведь сердце постарело.

(БРИДЖЕТ дает ей еще молока с медом)

МАРТИН:

О, кто бы мог подумать, что дитя

Так ценит старость, мудрость!

ДЕВОЧКА:

Я сыта, бабуля.

МАРТИН:

Еще глоточек! Молоко согрелось.

Еще глоточек!

ДЕВОЧКА:

Туфельки я, бабушка, сниму.

Теперь, поев, я танцевать желаю.

У Кулани танцуют так тростинки,

И я спляшу, пока седые травы

И воды серые, танцуя, не уснут.

(БРИДЖЕТ принимает ее туфли, и ДЕВОЧКА-ФЕЯ начинает было танцевать, но вдруг, увидев распятие, вздрагивает и останавливается)

ДЕВОЧКА:

А это что за дрянь на черной деревяшке?

Отец ХАРТ:

Не знаешь ты сама, как дурно говоришь!

Ведь это наш Спаситель!

ДЕВОЧКА:

Унесите прочь!

БРИДЖЕТ:

Ох, снова страх вернулся.

ДЕВОЧКА:

Унесите это!

МАРТИН:

То будет грех!

БРИДЖЕТ:

То будет богохульство!

ДЕВОЧКА:

Какая пытка видеть! Спрячьте поскорее!

МАРТИН:

Родителям позор.

Отец ХАРТ:

Се образ Бога – Сына!

ДЕВОЧКА (уговаривая его):

Несите прочь, скорее прочь!

МАРТИН:

Нет, нет.

Отец ХАРТ:

Поскольку ты мала, воробушку подобна,

Что вспархивает вмиг, лишь затрепещут листья,

Я уберу его.

ДЕВОЧКА:

Его скорее спрячьте!

От глаз сокройте, уберите из ума.

(Отец ХАРТ снимает распятие и несет в заднюю комнату)

Отец ХАРТ:

Раз ты в баронстве нашем объявилась,

Я научу тебя святым основам веры,

И, умной будучи, ты скоро все поймешь.

(Прочим)

Мы миловать должны все юные созданья.

Творец не позволяет мыслям о Голгофе

Тревожить звезды в час их первой песни.

(Уносит распятие)

ДЕВОЧКА:

Здесь место танцев; я желаю танцевать.

(Поет)

"Ветер подул, и кончается ночь,

Ветер подул над печалью души;

Сердца печали уносятся прочь".

(Танцует)

МЭРИ (к ШОНУ):

Когда она явилась – мне казалось,

Что и другие ножки топчут пол,

И музыка, едва слышна , доносится из ветра,

Ритм задают незримые волынки.

ШОН:

Других не слышал ног.

МЭРИ:

Вот, и сейчас я слышу!

Нечистые танцуют в нашем доме.

МАРТИН:

Иди ко мне, и, если обещаешь,

Что о святом не скажешь гадких слов,

Тебе я нечто дам.

ДЕВОЧКА:

Дай мне, о старичок.

МАРТИН:

Вот ленты, что купил я как-то в граде

Для сына моего жены – но разрешит она

Их в волосы вплести, что треплет ветер.

ДЕВОЧКА:

А ну, теперь скажи – меня ты любишь?

МАРТИН:

Да.

ДЕВОЧКА:

Уют домашний любишь. Любишь ли меня?

МАРТИН:

Раз Всемогущий столь большую долю

Решил вложить в столь малое созданье -

Увидев – всяк полюбит.

ДЕВОЧКА:

Любишь и Его?

БРИДЖЕТ:

Она кощунствует!

ДЕВОЧКА:

А ты меня полюбишь?

МЭРИ:

Не знаю.

ДЕВОЧКА:

Любишь молодого человека,

А я тебя зову летать в ветрах,

Скакать на гребне пенного прибоя,

Как пламя, танцевать на гор вершинах.

МЭРИ:

Царица ангелов, святые нас оборони!

Случится что – то злое. Убрала недаром

Она отсюда крест и ветвь рябины.

Отец ХАРТ:

Завидуешь ты прелести безмерной.

Она неопытна. Дочь, сколько тебе лет?

ДЕВОЧКА:

Когда зима кругом, мои власы седеют,

И слабнут ноги. А листва проснется,

Я на златых руках у Матери лежу.

Войду я в возраст скоро и женою стану

Для духов рощи и реки; но кто познает,

Когда я в первый раз возникла? Думаю, что я

Древней годами древнего орла, что на холме

У Беллиголи все моргает и моргает,

А он всех старше под луны лучами.

Отец ХАРТ:

Она из фей.

ДЕВОЧКА:

Когда услышу зов,

То посылаю слуг за углем, молоком;

Зов снова прозвучит -сама являюсь.

(Все, кроме ШОНА и МЭРИ, прячутся за спиной священника, ища защиты).

ШОН:

Пусть от других добилась ты покорства,

Но мне не отвела глаза и не лишила

Желанья, воли – и не победишь.

Я изгоню тебя.

Отец ХАРТ:

Нет, я пред ней предстану.

ДЕВОЧКА:

Как только ты распятие унес,

Я силу обрела, и вы теперь ни шага

Не совершите там, где танцевала я,

На цыпочках прошлась.

(ШОН пытается подойти к ней и не может).

МАРТИН:

Смотри, смотри!

Он остановлен чем – то: вот – руками водит,

Как будто перед ним стена или стекло!

Отец ХАРТ:

На духа мощного восстану я один.

Не бойтесь, ибо с нами Бог – Отец,

Святые, Мученики и Волхвы в кольчугах,

И Тот, пред Кем они склонялись низко,

Умерший и воскресший в третий день,

И Ангелы – все девять иерархий!

(ДЕВОЧКА тянется к МЭРИ и обнимает ее.)

Святых и ангелов моли скорее, дочь!

ДЕВОЧКА:

Пойдем со мной, недавняя невеста,

Взглянуть туда, где веселей живут.

Нуала – белоручка там, и Энгус – птичий царь,

Феакра в звонкой пене и правитель

Пришельцев с Запада – могучий вождь Финвар;

Взгляни на их Страну, что сердцу так желанна -

Там красота не ведает упадка,

Там счастье, мудрость, пенье без конца.

Прими мой поцелуй, и этот мир угаснет.

ШОН:

Очнись от забытья и поскорей закрой

Глаза и уши.

Отец ХАРТ:

Нет, пусть смотрит и внимает:

Душа спасет, укажет верный путь.

Ко мне, о дочка; стань за мной и помни

Об этом доме и долгах своих.

ДЕВОЧКА:

Вставай, идем, недавняя невеста.

Его послушав, станешь ты как все -

Детей кормить, готовить, горбиться над ступкой,

У кур брать яйца, молоко сбивать,

Пока не постареешь, злоязычной став,

Не ляжешь, содрогаясь, на погосте.

Отец ХАРТ:

Дочь, я указываю путь ко благам Неба.

ДЕВОЧКА:

А я туда веду, недавняя невеста,

Где стариков нет, строгих и унылых,

Где стариков нет, опытных и мудрых,

Где стариков нет, мрачно – злоязыких,

И где слова не тянут в рабство нас.

Там подчиняются лишь только милым думам,

В тот самый миг, когда придут они.

Отец ХАРТ:

Священным именем Того, Кто был распят,

Приказываю: Мэри Бруин, подойди ко мне.

ДЕВОЧКА:

Я помогу тебе, коль пожелаешь сердцем.

Отец ХАРТ:

Все оттого, что удалил я крест -

Я стал никем и силу потерял;

Но я его верну.

МАРТИН:

О нет!

БРИДЖЕТ:

Не покидайте нас!

Отец ХАРТ:

Идти я должен, или будет поздно.

Единый грех мой горе всем принес.

(Снаружи слышится пение).

ДЕВОЧКА:

Я слышу, как поют: "Недавняя невеста,

Приди к лесам, и к водам, и к огням".

МЭРИ:

Иду с тобой!

Отец ХАРТ:

Увы, она погибла!

ДЕВОЧКА:

Надежды смертных ты должна отринуть,

Ведь мы, паря в ветрах, скача в прибое,

Танцуя на вершинах – все мы легче света,

Того, что брызжет с алых стягов утра.

МЭРИ:

Прошу, возьми с собой.

ШОН:

Любовь я сохраню.

У них – слова, а у меня – объятья:

Вся вражья сила, делай что захочешь,

Но рук не разожмешь, не оторвешь жены.

МЭРИ:

Мил голос! Любы мне слова!

ДЕВОЧКА:

Спеши, невеста.

МЭРИ:

Всегда мне мир был люб, и все же… все же…

ДЕВОЧКА:

О, птица белая! Спеши со мною, птичка!

МЭРИ:

Она зовет.

ДЕВОЧКА:

Лети со мною, птичка.

(Вдали, в лесу, появляются танцующие силуэты).

МЭРИ:

Я слышу пенье, смех.

ШОН:

Не покидай меня.

ДЕВОЧКА:

Лети, о птичка с хохолком златым.

МЭРИ:

И все же…

ДЕВОЧКА:

Серебряные ножки оторви от почвы!

(МЭРИ БРУИН умирает, ДЕВОЧКА исчезает).

ШОН:

Она мертва!

БРИДЖЕТ:

Ты прочь оборотись.

И тело и душа равно исчезли,

Ты обнимаешь груду палых листьев,

Рябины ветвь, что ею притворялась.

Отец ХАРТ:

Вот так добычу утащили бесы

В последний миг из самых Божьих рук;

День ото дня их сила прибывает,

Бросают люди старые пути, растет гордыня,

В груди клокочет, бьется сердцу в такт.

(Снаружи видны танцующие фигуры, и, может быть, белая птичка среди них; хор поет):

Ветер подул, и кончается ночь,

Ветер подул над печалью души;

Сердца печали уносятся прочь,

Феи танцуют в зеленой тиши.

Белые ноги – кружит хоровод,

Белые руки манят в вышине;

Слышишь, как ветер мурлычет, поет?

Старость светла в их волшебной стране,

Речи добры тех, кто мудр и умел;

В Кулани травы трепещут всю ночь,

Ветер нам песнь промурлыкал, пропел:

"Сердца печали уносятся прочь".

1912 г.

© Copyright Ермаков Эдуард Юрьевич ([email protected])

"