"Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 3" - читать интересную книгу автора (Дюма Александр)XVII. Соперники в любвиПрошло не более двух часов, как Людовик XIV расстался с де Сент-Эньяном. Но, обуреваемый первым пылом любви, он испытывал настоятельную потребность непрерывно говорить о Лавальер, когда не видел ее. Единственный человек, с которым он мог позволить себе откровенность подобного рода, был де Сент-Эньян; итак, де Сент-Эньян стал ему насущно необходим. – Ах, это вы, граф! – воскликнул король, обрадованный и тем, что видит де Сент-Эньяна, и тем, что не видит больше Кольбера, хмурое лицо которого неизменно портило ему настроение. – Так это вы? Тем лучше! Вы пришли очень кстати. Вы участвуете в нашей поездке? – В какой поездке, ваше величество? – В поездке, которую мы предпримем в Во, где суперинтендант устраивает для нас празднество. Ах, де Сент-Эньян, ты увидишь наконец празднество, рядом с которым наши развлечения в Фонтенбло – забавы каких-нибудь приказных. – В Во! Суперинтендант устраивает для вашего величества празднество в Во? Только-то? – Только-то! Ты очарователен, напуская на себя равнодушие. Да знаешь ли ты, знаешь ли, что едва станет известно об этом приеме в Во, назначенном суперинтендантом на следующее воскресенье, как все наши придворные начнут грызть друг другу горло, лишь бы получить приглашение? Повторяю тебе, де Сент-Эньян, ты участвуешь в этой поездке. – Да, ваше величество, если не совершу прежде более отдаленной и менее привлекательной. – Какой же? – На берега Стикса, ваше величество. – Куда? – воскликнул со смехом Людовик XIV. – Нет, серьезно, ваше величество; меня побуждают отправиться в эти края, и притом в такой решительной форме, что я, право, не знаю, как отказаться. – Я не понимаю тебя, мой милый. Я знаю, правда, ты сегодня в ударе, но не спускайся с вершин поэзии в укутанные мглою долины. – Если ваше величество соблаговолите меня выслушать, я больше не стану вас мучить. – Говори! – Помнит ли король барона дю Валлона? – Еще бы! Он отменный слуга короля, моего отца, и, честное слово, собутыльник не худший. Ты говоришь о том, который обедал у нас в Фонтенбло? – Вот именно. Но ваше величество забыли упомянуть еще об одном его качестве – он предупредительный и любезный убийца! – Как! Господин дю Валлон желает убить тебя? – Или сделать так, чтобы меня убили, что то же самое. – Ну что ты? – Не смейтесь, ваше величество, я говорю чистую правду. – И ты говоришь, что он добивается твоей смерти! – В данный момент достойный дворянин только об этом и думает. – Будь спокоен. В случае чего я сумею тебя защитить, если он в этом деле не прав. – Ваше величество изволили произнести слово «если». – Разумеется. Отвечай же мне, мой бедный де Сент-Эньян, отвечай так, как если бы дело касалось кого-либо другого, а не тебя. Прав он или не прав? – Пусть судит об этом ваше величество. – Что ты сделал ему? – О, ему ничего. Но, по-видимому, одному из его друзей. – Это то же, что ему самому, а его друг – один из четырех знаменитых? – Нет, это сын одного из четырех знаменитых, всего-навсего сын. – Но что же ты сделал ему? – Я помог одному лицу отнять у него возлюбленную. – И ты признаешься в этом? – Нужно признаваться, раз это правда. – В таком случае ты виноват. – Значит, я виноват? – Да, и по правде сказать, если он прикончит тебя… – Ну? – То будет прав. – Ах, вот вы как рассудили, ваше величество? – А ты недоволен моим решением? – Я нахожу, что оно слишком поспешно. – Суд скорый и правый, как говорил мой дед Генрих Четвертый. – В таком случае пусть король сейчас же подпишет помилование моему противнику, который ждет меня близ Меньших Братьев, чтобы убить меня. – Его имя и лист пергамента. – Ваше величество, пергамент – на вашем столе, а что касается имени… – Что же касается его имени? – То это виконт де Бражелон, ваше величество. – Виконт де Бражелон! – воскликнул король, переходя от смеха к глубокой задумчивости. Затем, после минутного молчания, он вытер пот, выступивший на его лбу, и невнятно пробормотал: – Бражелон! – Ни больше ни меньше, ваше величество. – Бражелон, жених… – Боже мой, да! Бражелон, жених… – Но ведь Бражелон находится в Лондоне? – Да, но ручаюсь вам, ваше величество, сейчас он там уже не находится. – И он в Париже? – Точнее сказать, близ монастыря Меньших Братьев, где, как я имел честь доложить, он ожидает меня. – Зная решительно все? – И многое другое сверх этого! Быть может, ваше величество желаете взглянуть на послание, которое он мне оставил? И де Сент-Эньян вытащил из кармана уже известную нам записку Рауля. – Когда ваше величество прочтете эту записку, я буду иметь честь сообщить, каким образом я ее получил. Король, явно волнуясь, прочел записку и сразу спросил: – Ну? – Ваше величество знаете некий замок чеканной работы, замыкающий некую дверь черного дерева, которая отделяет некую комнату от некоего бело-голубого святилища? – Разумеется, от будуара Луизы? – Да, ваше величество. Так вот, в замочной скважине этой двери я и нашел записку. Кто всунул ее туда? Виконт де Бражелон или дьявол? Но так как записка пахнет амброю, а не серой, я решил, что это сделано, очевидно, не дьяволом, а господином де Бражелоном. Людовик склонил голову и грустно задумался. Быть может, в этот момент в его сердце шевельнулось что-то вроде раскаяния. – Ах, – вздохнул он, – значит, тайна раскрыта! – Ваше величество, я сделаю все от меня зависящее, чтобы она умерла в груди, которая ее заключает, – сказал де Сент-Эньян с чисто испанской отвагой. Он шагнул к двери, но король жестом остановил его. – Куда вы идете? – поинтересовался он. – Туда, где меня ждут, ваше величество. – Для чего? – Надо полагать, чтобы драться. – Драться! – вскричал король. – Погодите минуту, граф. Де Сент-Эньян покачал головой, как ребенок, недовольный, когда ему мешают упасть в колодец или играть с острым ножом. – Но, ваше величество… – Прежде всего, – сказал король, – я еще должным образом не осведомлен. – О, пусть ваше величество спрашивает, и я разъясню все, что знаю. – Кто вам сообщил, что господин де Бражелон проник в эту комнату? – Записка, которую я нашел в замке, о чем я уже имел честь докладывать вам, государь. – Что тебя убеждает, что это он всунул ее туда? – Кто другой решился бы выполнить подобное поручение? – Ты прав. Как же он мог проникнуть к тебе? – Вот это чрезвычайно существенно, так как все двери были заперты на замок и ключи находились в кармане у Баска, моего лакея. – Значит, твоего лакея подкупили. – Невероятно, ваше величество! – Что же здесь невероятного? – Потому что, если б его подкупили, он мог бы понадобиться еще не раз в будущем, и бедного малого не стали бы губить, так явно показывая, что воспользовались именно им. – Правильно. Значит, остается единственное предположение. – Посмотрим, ваше величество, то ли это предположение, которое возникло и у меня. – Он проник к тебе, пройдя лестницу. – Увы, ваше величество, мне кажется это более чем вероятным. – Значит, все-таки кто-то продал тайну нашего люка? – Продал или, может быть, подарил. – Почему такое различие? – Потому что иные лица стоят так высоко, что не могут продать; они могут лишь подарить. – Что ты хочешь сказать? – О, ваше величество обладаете достаточно тонким умом, чтобы самостоятельно догадаться и избавить меня, таким образом, от затруднения назвать… – Ты прав. Принцесса! – Ах! – вздохнул Сент-Эньян. – Принцесса, которая обеспокоена твоим переездом. – Принцесса, которая располагает ключами от комнат всех своих фрейлин и которая достаточно могущественна, чтобы открыть то, чего, кроме вашего величества и ее высочества, никто не мог бы открыть. – И ты думаешь, что моя сестра заключила союз с Бра-желоном? – Да, ваше величество, да… – И даже сообщила ему все эти тонкости? – Быть может, она сделала даже больше. – Больше… Договаривай. – Быть может, она сама проводила его. – Куда? Вниз? К тебе? – Вы думаете, что это невозможно, ваше величество? – О! – Слушайте, ваше величество. Вы знаете, что принцесса любит духи? – Да, эту привычку она переняла у моей матери. – И в особенности вербену? – Да, это ее излюбленный запах. – Так вот, моя квартира благоухает вербеной. Король задумался, потом, помолчав немного, сказал: – Почему бы принцессе Генриетте становиться на сторону Бражелона и проявлять враждебность ко мне? Произнося эти слова, на которые де Сент-Эньян легко мог бы ответить: «женская ревность», король испытывал своего друга, стараясь проникнуть в глубину его души, чтобы узнать, не постиг ли он тайны его отношений с невесткой. Но де Сент-Эньян был незаурядным придворным и не решался по этой причине входить в семейные тайны. К тому же он был достаточно близким приятелем муз, чтобы не задумываться – и притом весьма часто – над печальной судьбою Овидия, глаза которого пролили столько слез во искупление вины, состоявшей в том, что им довелось увидеть во дворце Августа неведомо что. И так как он обнаружил свою проницательность, доказав, что вместе с Бражелоном в его комнате побывала также принцесса, ему предстояло теперь расплатиться с лихвой за собственное тщеславие и ответить на поставленный прямо и определенно вопрос: «Почему принцесса стала на сторону Бражелона и проявляет враждебность ко мне?» – Почему? Но ваше величество забываете, что граф де Гиш – лучший друг виконта де Бражелона. – Я не вижу тут связи. – Ах, простите, ваше величество! Но я думал, что господин де Гиш также большой друг принцессы. – Верно! Все ясно. Удар нанесен оттуда. – А чтобы его отразить, не думает ли король, что следует нанести встречный удар? – Да, но не такой, какие наносятся в Венсенском лесу, – ответил король. – Ваше величество забываете, что я дворянин и что меня вызвали на дуэль. – Это тебя не касается. – Меня ждут близ Меньших Братьев, ваше величество, и ждут больше часа; и так как в этом виноват я и никто другой, то я навлеку на себя бесчестье, если не отправлюсь туда, где меня ожидают. – Честь дворянина прежде всего состоит в повиновении королю. – Ваше величество!.. – Приказываю тебе остаться. – Ваше величество… – Повинуйся! – Как прикажете, ваше величество. – Кроме того, я хочу расследовать эту историю, хочу дознаться, как посмели с такою неслыханной дерзостью обойти меня, как посмели проникнуть в святилище моей любви. И не тебе, де Сент-Эньян, наказывать тех, кто решился на это, ибо не на твою честь они покусились; моя честь – вот что задето! – Умоляю ваше величество не обрушивать вашего гнева на виконта де Бражелона; в этом деле он, быть может, погрешил против благоразумия, но в остальном его поведение честно и благородно. – Довольно! Я сумею отличить правого от виноватого! Мне не помешает в этом даже самый безудержный гнев. Но ни слова принцессе! – Что же мне делать с виконтом де Бражелоном? Он будет искать меня и… – Я поговорю с ним сегодня же или сам, или через третье лицо. – Еще раз умоляю ваше величество о снисходительности к нему. – Я был снисходительным достаточно долго, граф, – нахмурился Людовик XIV. – Пришло время, однако, показать некоторым лицам, что у себя в доме хозяин все-таки я! Едва король произнес эти слова, из которых с очевидностью вытекало, что к новой обиде присоединились воспоминания и о былых, как на пороге его кабинета появился слуга. – Что случилось? – спросил король. – И почему входят, хотя я не звал? – Ваше величество, – сказал слуга, – приказали мне раз навсегда впускать к вам графа де Ла Фер, когда у него будет надобность переговорить с вами. – Дальше? – Граф де Ла Фер просит принять его. Король и де Сент-Эньян обменялись взглядами, в которых было больше беспокойства, чем удивления. Людовик на мгновение заколебался, но, почти сразу приняв решение, обратился к де Сент-Эньяну: – Пойди к Луизе и сообщи ей обо всем, что затевается против нас; не скрывай от нее, что принцесса возобновляет свои преследования и что она объединилась с людьми, которым лучше было бы оставаться нейтральными. – Ваше величество… – Если эти вести испугают Луизу, постарайся успокоить ее. Скажи, что любовь короля – непробиваемый панцирь. Если она знает уже обо всем (а я предпочел бы, чтобы это было не так) или уже подверглась с какой-нибудь стороны нападению, скажи ей, де Сент-Эньян, – добавил король, содрогаясь от гнева и возбуждения, – скажи ей, что на этот раз я не ограничусь тем, что буду защищать ее от нападок, я отомщу, и отомщу так сурово, что отныне никто не посмеет даже взглянуть на нее! – Это все, ваше величество? – Все. Иди к ней сейчас же и сохраняй верность – ты, живущий в этом аду и не имеющий, как я, надежды на рай. Де Сент-Эньян рассыпался в изъявлениях преданности. Он приложился к руке короля и, сияя, вышел из королевского кабинета. |
||
|