"Трагедия Игрек" - читать интересную книгу автора (Квин Эллери)

Сцена 1 «ГАМЛЕТ»

Воскресенье, 17 апреля, 12.30

Вначале, думал инспектор Тамм, Бог создал небо и землю, отлично при этом поработав, особенно когда дошел до реки Гудзон в округе Уэстчестер, в нескольких милях от Нью-Йорка.

Славный инспектор едва ли пребывал в религиозном или эстетическом настроении, поскольку нес на своих широких плечах тяжкое бремя официальной ответственности, но, даже будучи поглощенным сугубо земными делами, он не мог оставаться равнодушным к красотам пейзажа.

Автомобиль, казалось, взбирался по узкой извилистой дороге к небу. Впереди маячили сказочные видения зубчатых стен, крепостных валов и шпилей, обрамленных зеленой листвой и увенчанных бело-голубыми облаками. Далеко внизу мерцала голубая лента Гудзона, усеянная белыми точками суденышек. Инспектор жадно набирал в легкие воздух, напоенный ароматами хвои и цветов, яркое солнце Согревало его, а прохладный апрельский ветерок ерошил седые волосы. Несмотря на все преступления, такой вид заставляет человека радоваться жизни, думал Тамм. Это был его шестой визит в «Гамлет» — невероятную резиденцию мистера Друри Лейна, которая с каждым разом нравилась ему все больше и больше.

Остановившись у знакомого мостика — аванпоста поместья Друри Лейна, — инспектор весело махнул рукой часовому — румяному старичку, расплывшемуся в улыбке.

— Привет! — крикнул Тамм. — Надеюсь, мистер Лейн дома в это прекрасное воскресенье?

— Да, сэр, — пискнул смотритель моста. — Проезжайте, инспектор. Мистер Друри говорит, что вы всегда желанный гость. — Приковыляв к мосту, он открыл скрипучие ворота и указал на маленькую деревянную эстакаду.

Инспектор удовлетворенно вздохнул и нажал на акселератор. Территория была хорошо ему знакома — аккуратная гравиевая дорога, зеленая роща и внезапно открывшееся пространство перед замком. Сам замок служил кульминацией не только цепочки крутых утесов, возвышавшихся на сотни футов над Гудзоном, но и вдохновения мистера Друри Лейна.

Его замысел был осмеян критиками, архитектура подверглась уничижительному фырканью молодых людей, недавно окончивших Массачусетский технологический институт, на чьих чертежных досках красовались проекты бетонных крепостей со стальными шпилями высотой в милю. Самого автора именовали старомодным чудаком, ходячим анахронизмом и напыщенным фигляром — последнее определение было дано театральным критиком новой школы, для которого любой драматург ранее Юджина О'Нила[15] и любой актер ранее Лесли Хауарда[16] был «ничтожеством», «архаизмом» и «венским шницелем».

И тем не менее поместье существовало — с его обширными ухоженными садами, аккуратными тисами, елизаветинской деревней, состоящей из островерхих коттеджей и мощеных аллей, рвом с водой, подъемным мостом и, главное, самим замком. Это был кусочек доброй старой Англии XVI века — идеальная декорация для джентльмена на покое, живущего среди реликтов своего прошлого — прошлого, которое было посвящено увековечению бессмертных драм и принесло упомянутому джентльмену огромное состояние, великую славу и столь же безмерное счастье.

Таким было жилище мистера Друри Лейна — покинувшего свой трон императора актеров. И как бы ни относились к нему нью-йоркские сверхрациональные олухи, думал инспектор Тамм, когда другой старик распахнул перед ним железную дверь в высокой каменной стене, окружающей поместье, здесь царили красота, мир и покой, столь желанные после суетливой атмосферы города.

Внезапно инспектор нажал на тормоз, и автомобиль со скрипом остановился. Футах в двадцати с левой стороны возникло удивительное видение — тюльпановый сад, в центре которого усмехался каменный Ариэль,[17] разбрызгивающий воду. Однако внимание инспектора привлекло существо, склонившееся над чашей фонтана, чья коричневая узловатая рука плескалась в воде. Несмотря на давнее знакомство с мистером Друри Лейном и его окружением, Тамм никогда не мог справиться с ощущением нереальности при взгляде на похожего на гнома старика — сморщенного, лысого, с бакенбардами, горбом на спине и в кожаном фартуке, превращающем его в карикатуру на кузнеца. Древний горбун поднял голову, и его маленькие глазки сверкнули.

— Эй, Куоси! — окликнул инспектор. — Что вы делаете?

Куоси, служивший главным реликтом прошлого Друри Лейна, поскольку в течение сорока лет был его гримером и парикмахером, положил короткие руки на кривые бедра.

— Наблюдаю за золотыми рыбками, — серьезно ответил он скрипучим старческим голосом. — Вы ведь этого понять не можете, поскольку здесь посторонний, мистер Тамм.

Инспектор вылез из машины, зевнул и потянулся.

— Что верно, то верно. Как поживает старик?

Рука Куоси, словно змея, метнулась вперед и выхватила из воды извивающуюся рыбешку.

— Красивый цвет, — заметил он. — Вы имеете в виду мистера Друри? Очень хорошо. — Внезапно он стал сердитым. — Старик! Он моложе вас, инспектор Тамм, и вы отлично это знаете. Мистеру Друри шестьдесят, но он бегает как кролик и может обогнать вас, а сегодня утром проплыл целых четыре мили — брр! — в ледяном озере. Могли бы вы это повторить?

— Ну, может, и нет, — с усмешкой согласился инспектор, обходя клумбу с тюльпанами. — Где он?

Золотая рыбка перестала отбиваться, и горбун почти с сожалением бросил ее в фонтан.

— Подстригает бирючину. Мистер Друри, как и все садоводы, любит…

Но инспектор прошел мимо старика, потрепав на ходу горб. Куоси фыркнул и сунул в воду обе руки.

Тамм раздвинул аккуратно подстриженную бирючину, из-за которой доносились щелканье ножниц и приятный глубокий голос Лейна, прошел между кустами и улыбнулся высокому стройному мужчине в вельветовом костюме, окруженному группой садовников.

— Мистер Друри Лейн собственной персоной! — воскликнул Тамм, протягивая руку. — Ну и ну! Неужели вы никогда не состаритесь?

— Инспектор! — радостно отозвался Лейн. — Какой приятный сюрприз! Господи, как я рад вас видеть! — Он бросил тяжелые ножницы и стиснул руку Тамма. — Как вы меня нашли? Люди обычно странствуют по «Гамлету» часами, прежде чем находят хозяина и повелителя.

— Куоси, — объяснил инспектор, опускаясь на траву. — Он сейчас у фонтана.

— Держу пари, терзает золотых рыбок, — усмехнулся Лейн, садясь рядом с Таммом. — Вы отяжелели, инспектор, — заметил он, окинув критическим взглядом массивную фигуру гостя. — Вам нужно больше заниматься собой. Я бы сказал, вы поправились на десять фунтов с нашей последней встречи.

— Вы чертовски правы, — вздохнул Тамм. — Сожалею, что не могу вернуть комплимент. Вы выглядите стройным, как скрипка.

Он разглядывал собеседника не без доли зависти. Лейн был высоким, поджарым и пружинистым. Если бы не седой затылок, ему можно было бы дать скорее сорок, чем шестьдесят лет, а его чеканные черты казались удивительно молодыми. Глубокие серо-зеленые глаза также отнюдь не были старческими. Из-под загнутого воротничка белой рубашки высовывалась крепкая бронзовая шея. Безмятежное неподвижное лицо, тем не менее способное к быстрым движениям, принадлежало мужчине в расцвете сил. Даже голос — звучный, музыкальный, но в случае надобности становящийся разящим, как рапира, — который нес многочисленным зрителям едва ли не открытую чувственность, бросал вызов годам.

— Мне кажется, инспектор, — подмигнув, промолвил Друри Лейн, — ваша долгая поездка из Нью-Йорка вдохновлена не только желанием навестить друга. Этот вывод элементарен, поскольку вы пренебрегали мною всю зиму — фактически после кульминации дела Лонгстрита.[18] Что происходит в вашем столь занятом уме? — Проницательные глаза не отрывались от губ инспектора. Актер стал абсолютно глухим, что вынудило его покинуть сцену. Но с его сверхъестественной способностью приспосабливаться к новым ситуациям он быстро овладел искусством чтения по губам, приобретя в нем такой опыт, что большинство собеседников оставались неосведомленными о его глухоте.

Тамм казался смущенным.

— Я бы так не сказал, мистер Лейн… Но в Нью-Йорке действительно происходит нечто ставящее нас в тупик. Мы подумали, что вам было бы интересно попробовать силы…

— Преступление, — задумчиво промолвил актер. — Часом, не дело Хэттеров?

Лицо инспектора прояснилось.

— Значит, вы читали о нем в газетах! Да, речь идет о Безумных Хэттерах. Попытка отравить дочь старой леди от первого брака — Луизу Кэмпион.

— Глухую, немую и слепую. — Лейн выглядел серьезным. — Она меня особенно интересует, инспектор. Поразительный пример способности человека подниматься выше физических недостатков… Конечно, вы не добились успеха?

— Да, — проворчал Тамм, выдергивая из земли пучок травы. Красота окружающего пейзажа мигом утратила для него все свое очарование. — Мы загнаны в угол. Нет ни одной зацепки.

Лейн внимательно смотрел на него.

— Я читал все, что писали газеты, — сказал он, — хотя, вероятно, некоторые детали были искажены, а о некоторых и вовсе не сообщалось. Тем не менее я кое-что знаю о семье, истории с отравленным эгногом, детской жадности, едва не приведшей к трагедии, и прочих основных фактах… — Актер вскочил на ноги. — Как насчет ленча, инспектор?

Тамм почесал подбородок.

— Ну… Я не слишком голоден…

— Чепуха! — Лейн потянул Тамма за руку, и инспектор с удивлением обнаружил, что его массивную фигуру приподняли с травы. — Пошли, не упрямьтесь. Перекусим и обсудим вашу проблему за кружками холодного пива. Конечно, вы любите пиво?

Тамм поднялся, чувствуя жажду.

— Не сказал бы, что очень, но и не сказал бы, что не люблю.

— Так я и думал, люди все одинаковы. И хочется и колется. Может быть, удастся убедить Фальстафа[19] — моего маленького мажордома — угостить нас несколькими каплями, скажем, трехзвездочного мартеля…

— Да неужто? — с энтузиазмом воскликнул инспектор. — Вот теперь вы говорите дело, мистер Лейн!

Актер зашагал по обсаженной тюльпанами дорожке, усмехаясь про себя при виде выпученных глаз гостя. Они приближались к феодальной деревне, окружающей замок. Ее низкие красные крыши, узкие мощеные улочки, шпили и фронтоны выглядели очаровательно. Инспектор ошеломленно моргал. Ему стало легче, только когда появились несколько мужчин и женщин в современной одежде. Хотя он неоднократно посещал «Гамлет», но в деревне был впервые. Они задержались у невысокого коричневого дома с вывеской.

— Вы слышали о таверне «Русалка» — излюбленном месте встреч Шекспира, Бена Джонсона,[20] Рэли,[21] Франсиса Бомонта[22] и других?

Румяный толстячок в белоснежном фартуке поспешил им навстречу.

— Вроде бы да, — с сомнением ответил инспектор. — В Лондоне, где эти ребята устраивали попойки.

— Совершенно верно. На Бред-стрит в Чипсайде — возле Фрайди-стрит. Это, — продолжал мистер Друри Лейн с вежливым кивком, — точная копия бессмертной таверны, инспектор. Давайте войдем.

Тамм проследовал за хозяином. Комната с балками на потолке была наполнена дымом, болтовней и запахом доброго крепкого эля. Инспектор одобрительно кивнул:

— Если парни триста-четыреста лет назад предпочитали подобные места, то я их понимаю, мистер Лейн.

— Помните моего несравненного Фальстафа? — спросил Лейн, похлопав толстячка по лысине.

— Еще бы!

Фальстаф с усмешкой поклонился:

— Большую кружку, мистер Друри?

— Да, и еще одну для инспектора Тамма, а также бутылку бренди и еды повкуснее. Пошли, инспектор.

Актер зашагал по переполненному помещению, кивая и улыбаясь обедающим. Они нашли свободный угол и сели на длинные сиденья, похожие на церковные скамьи. Фальстаф лично наблюдал за приготовлением ленча и сам его подал. Тамм, тяжело вздохнув, зарылся безобразным носом в пенящуюся кружку.

— А теперь, инспектор, — сказал Лейн, когда Тамм прожевал последний кусок и отдал последнюю дань бутылке с бренди, — расскажите о вашей проблеме.

— Вся беда в том, — пожаловался Тамм, — что рассказывать почти нечего. Если вы просматриваете газеты, то знаете немногим меньше меня. Вы читали о муже старой леди, покончившем с собой пару месяцев назад?

— Да. Все газеты сообщали о самоубийстве Йорка Хэттера. Расскажите, что произошло, когда вы прибыли на место преступления.

— Ну… — Тамм откинулся на высокую спинку сиденья. — Прежде всего я попытался установить точное время, когда стрихнин добавили в эгног. Кухарка миссис Арбакл поставила стакан на стол в столовой около двадцати пяти минут третьего, а минут через пять-десять туда вошла миссис Хэттер вместе со своей слепой дочерью, обнаружив, что сорванец Джеки крадет напиток, предназначенный для его тети. Немного, верно?

— Да, — кивнул Лейн. — Судя по сопутствующим обстоятельствам, как вы, безусловно, указали репортерам, любой имел возможность отравить питье. Вы спросили мальчика о точном времени, когда он вошел в столовую?

— Конечно, но вы же знаете детей. Что от них можно ожидать? Джеки сказал, что вошел туда перед бабушкой и тетей Луизой. И нам не удалось установить, кто мог проскользнуть в столовую до него.

— Понятно. Мальчик полностью поправился?

— Еще как! — фыркнул инспектор. — Чтобы его прикончить, мало одной порции яда. Это отродье хочется задушить собственными руками! Он заявил, что не хотел красть эгног и сам не знает, почему выпил его. «Бабушка Эмили меня напугала, и я случайно глотнул». Жаль, что он не глотнул побольше!

— Вряд ли, инспектор, вы в точности походили в детстве на маленького лорда Фаунтлероя,[23] — усмехнулся Лейн. — Где находились другие в тот период, когда эгног, очевидно, был отравлен? Газеты об этом не сообщали.

— Ну, сэр, с этим, как и следовало ожидать, вышла путаница. Капитан Триветт читал газету в соседней комнате — библиотеке, — но говорит, что ничего не слышал. Джилл Хэттер лежала в постели наверху, в своей спальне, толком не проснувшись. В половине третьего, обратите внимание!

— Вероятно, молодая леди провела ночь за кутежом, — сухо заметил Лейн. — А остальные?

Тамм мрачно уставился на пустой стакан из-под бренди.

— Луиза обычно дремлет после ленча. Она и старая леди занимают общую спальню наверху. Миссис Хэттер, которая была в саду, поднялась, разбудила Луизу, и обе ровно в полтретьего спустились в столовую. Конрад — сын старухи — шатался взад-вперед по переулку с восточной стороны дома и курил. Он сказал, что у него болела голова — очевидно, с похмелья — и ему захотелось подышать свежим воздухом. Девушка, которая пишет стихи, Барбара Хэттер — вроде бы единственное человеческое существо во всей компании, приятная и неглупая молодая леди, — работала в своем кабинете наверху. Мисс Смит, сиделка Луизы, чья спальня рядом с ее и выходит окнами на восток в переулок, говорит, что была у себя и читала воскресную газету.

— А другие?

— Мелкая рыбешка. Миссис Арбакл в кухне в задней части дома убирала после ленча со служанкой Вирджинией. Джордж Арбакл, ее муж, мыл машину в гараже. Это все. Выглядит безнадежно, не так ли?

Лейн кивнул, не сводя глаз с губ инспектора.

— Ваш одноногий капитан Триветт, — заговорил он наконец. — Интересная личность. Каким образом он вписывается в картину, инспектор? Что он делал в доме в половине третьего в воскресенье?

— Он старый морской волк на покое, — объяснил Тамм. — Много лет живет по соседству с Хэттерами — купил дом, выйдя в отставку. Мы его проверили, не беспокойтесь. Триветт проплавал в море тридцать лет на своем грузовом судне, однажды во время шторма в Южной Атлантике его сбило волной, и он сломал ногу в двух местах. Первый помощник так скверно над ней поработал, что ее пришлось ампутировать.

— Но вы не ответили на мой вопрос, инспектор, — мягко напомнил Лейн. — Как он оказался в доме?

— Дайте мне шанс это сделать, — проворчал Тамм. — Прошу прошения. Я чувствовал себя великолепно, пока вы не напомнили мне об этой истории… Триветт постоянно бывал в доме Хэттеров. Говорят, он был единственным настоящим другом Йорка Хэттера — полагаю, двух стариков сближало одиночество. Насколько я понял, Триветт очень тяжело воспринял исчезновение и самоубийство Хэттера, но не прекратил свои визиты. Он очень привязался к Луизе Кэмпион — возможно, потому, что она так терпеливо сносит свои ужасные недуги, он ведь тоже остался без ноги…

— Вполне вероятно. Ощущение собственной физической неполноценности часто объединяет людей. Значит, славный капитан всего лишь ожидал случая выразить уважение Луизе Кэмпион?

— Вроде бы да. Он навещает ее каждый день. Они отлично ладят, и даже старая ведьма это одобряет — она только рада, что хоть кто-то уделяет внимание бедняжке, в отличие от остальных членов семьи. Триветт пришел около двух; миссис Арбакл сказала ему, что Луиза дремлет наверху, и он отправился в библиотеку ждать ее.

— Как же они общаются, инспектор? Ведь бедная женщина не может ни слышать, ни видеть, ни говорить.

— Они нашли какой-то способ. Ведь Луиза оглохла только в восемнадцать лет, и ее успели научить многому. Хотя Триветт в основном просто сидит и держит ее за руку. Она к нему тоже очень привязана.

— Да, трогательная история! Теперь, инспектор, насчет самого яда. Вы пытались отследить источник стрихнина?

Тамм печально усмехнулся:

— Пытались, но безуспешно. Дело в том, что Йорк Хэттер никогда не терял любви к химии — как я понимаю, в молодости он считался одним из крупных исследователей в этой области. Ему оборудовали лабораторию в его спальне, и он проводил там целые дни.

— Спасаясь от малоприятного окружения. Понятно. И стрихнин взяли в лаборатории?

Тамм пожал плечами:

— Думаю, да. Но и тут мы уперлись в стену. После исчезновения Хэттера старая леди держала лабораторию запертой, запретив всем входить туда. Нечто вроде монумента в память о муже. Она хотела сохранить лабораторию в том же состоянии, в каком ее покинул Хэттер, — особенно после того, когда два месяца назад обнаружили его труп. Единственный ключ от двери она хранила у себя, а на окнах там железные решетки. Ну, как только я услышал о лаборатории, то отправился туда и…

— Вы взяли ключ у миссис Хэттер?

— Да.

— И вы уверены, что она все время держала его при себе?

— Так она утверждает. Как бы то ни было, мы нашли таблетки стрихнина в пузырьке на одной из полок, поэтому решили, что яд взяли оттуда — легче бросить в эгног таблетку, чем возиться с порошком или жидкостью. Но как, черт возьми, преступник попал в лабораторию?

Лейн ответил не сразу. Он поманил к себе Фальстафа.

— Наполни кружки… Это риторический вопрос, инспектор. Окна с железными решетками — должно быть, Хэттер ревностно охранял свое убежище, — дверь заперта, а единственный ключ все время у миссис Хэттер. Хм… Не обязательно искать фантастическое объяснение. Существует такая вещь, как восковой отпечаток.

— Не воображайте, что мы об этом не подумали, — проворчал Тамм. — По-моему, мистер Лейн, есть три возможных объяснения. Первое: отравитель мог украсть стрихнин из лаборатории до исчезновения Йорка Хэттера, когда комната была открыта и доступна каждому, и сохранить яд до прошлого воскресенья…

— Изобретательно, — прокомментировал Лейн. — Продолжайте, инспектор.

— Второе: кто-то, как вы предполагаете, снял восковой отпечаток с замка, изготовил ключ, приобретя таким образом доступ в лабораторию, и заполучил яд перед попыткой убийства.

— Или задолго до того.

— И третье: яд добыли из другого источника. — Тамм взял у Фальстафа полную до краев кружку и жадно осушил ее. — Превосходно — я имею в виду пиво. Ну, мы сделали, что могли. Теория с ключом — мы навели справки во всех слесарных мастерских и скобяных лавках — пока ничего не дала. Мы продолжаем поиски внешнего источника, но тоже без успехов. Вот как обстоит дело сегодня.

Лейн задумчиво побарабанил по столу. «Русалка» опустела — они остались почти вдвоем.

— А вам приходило в голову, — заговорил он после паузы, — что эгног могли отравить прежде, чем миссис Арбакл принесла его в столовую?

— Матерь Божья, мистер Лейн, за кого вы меня принимаете? — возмутился инспектор. — Конечно, приходило. Мы обследовали кухню, но не нашли никаких следов стрихнина или отравителя. Правда, миссис Арбакл выходила на пару минут в буфетную. А служанка Вирджиния еще раньше выходила убрать в гостиной. Так что любой мог прокрасться в кухню и отравить напиток в их отсутствие.

— Начинаю понимать ваши затруднения, — печально улыбнулся Лейн. — Больше в доме Хэттеров никого не было?

— Насколько я знаю, ни души. Но входная дверь была не заперта, поэтому кто угодно мог проскользнуть в дом и выйти незаметно, О ежедневной порции эгнога в столовой в половине третьего знали все знакомые Хэттеров.

— Как я понял, в доме во время отравления не было одного обитателя — Эдгара Перри, воспитателя двоих детей Конрада Хэттера. Вы проверили его?

— Досконально. Воскресенье у Перри выходной день, и он, по его словам, утром отправился на длительную прогулку в Центральный парк, вернувшись в дом, когда я уже был там.

— Как он воспринял новость о попытке отравления?

— Казался удивленным и обеспокоенным. Не мог предложить никаких объяснений.

Улыбка исчезла с чеканного лица актера, а брови сдвинулись.

— Похоже, мы движемся в тумане. А мотив? Разгадка может скрываться там.

Инспектор Тамм застонал, как стонет сильный человек, когда его сила сталкивается с непреодолимым препятствием.

— У каждого из них мог быть мотив! Все Хэттеры — психи, кроме, может быть, поэтессы Барбары, но и она по-своему чокнулась на своих стихах. Понимаете, вся жизнь миссис Хэттер посвящена слепой и глухонемой дочке. Она сторожит ее, как тигрица-мать. Спит в той же комнате, практически кормит ее, помогает одеваться — одним словом, старается облегчить ей жизнь. Это единственная человеческая черта у старой ведьмы.

— И разумеется, другие дети ревнуют, — пробормотал Лейн. — Естественно. Они страстные, необузданные, их агрессивные инстинкты не сдерживают моральные соображения… Да, начинаю видеть возможности…

— Я вижу их уже неделю, — огрызнулся инспектор. — Внимание старой леди к Луизе так настойчиво, что остальные дети выходят из себя. Сомневаюсь, что дело в любви к дорогой мамочке, — скорее в гордости и упрямстве. К тому же не забывайте, что Луиза приходится им всего лишь единоутробной сестрой.

— Это вносит существенную разницу, — согласился Лейн.

— Это вносит все разницы в мире. Например, младшая, Джилл, вообще не желает иметь ничего общего с Луизой — заявляет, что ее присутствие создает в доме мрачную атмосферу и что друзья не желают к ней приходить, так как при виде Луизы им становится не по себе. Бедняжка ни в чем не виновата, но для Джилл это не имеет никакого значения. Эх, была бы она моей дочерью!.. — Тамм громко шлепнул себя по бедру. — Конрад ведет себя так же — постоянно пристает к матери, чтобы та отправила Луизу в какую-нибудь лечебницу, чтобы несчастная не путалась под ногами и не мешала им вести нормальную жизнь. — Инспектор усмехнулся. — Для этого субъекта нормальная жизнь — ящик контрабандного спиртного под столом и по девочке из мюзик-холла на каждом колене!

— А Барбара Хэттер?

— Она — другое дело. — Похоже, у инспектора Тамма развилась сильная привязанность к поэтессе. Он глотнул пива, облизнул губы и горячо отозвался на вопрошающий взгляд актера. — Барбара чудесная женщина, мистер Лейн! Вполне разумная. Если она и не любит глухонемую, то, по словам остальных, жалеет ее, пытается пробудить в ней интерес к жизни — короче говоря, ведет себя как настоящая женщина с сердцем в груди.

— Ваше сердце она, во всяком случае, завоевала. — Лейн поднялся. — Пошли, инспектор. Подышим воздухом.

Тамм встал, ослабил ремень и вышел вместе с актером на маленькую улочку. Они зашагали назад к садам. Лейн погрузился в раздумье, его глаза затуманились, а рот плотно сжался. Тамм молча шел рядом.

— Насколько я понимаю, Конрад и его жена не слишком ладят, — заговорил актер, опускаясь на скамейку. — Садитесь, инспектор.

Тамм повиновался, как человек, уставший думать.

— Живут как кошка с собакой. Марта Хэттер говорила мне, что собирается забрать детей из этого кошмарного дома, как только сможет. Я узнал кое-что интересное о ней от мисс Смит, сиделки Луизы. Пару недель назад Марта поцапалась со старой леди. Вроде бы миссис Хэттер шлепала детей, а Марта назвала ее злобной старой каргой и сказала, что желает ей смерти, — знаете, как ведут себя женщины, когда выходят из себя. Они едва в волосы друг другу не вцепились. Мисс Смит увела из комнаты мальчиков — оба перепугались до смерти… Марта кроткая, как овечка, но если ее разозлить… Мне жаль, что ей приходится жить в этой психушке. Я бы не хотел, чтобы мои дети росли в такой обстановке.

— А миссис Хэттер — состоятельная женщина, — пробормотал Лейн, словно не поняв смысла монолога Тамма. — Возможно, мотивом служат деньги… — Он становился мрачнее с каждой минутой.

Снова наступило молчание. В саду было прохладно; из деревушки доносились звуки смеха. Инспектор скрестил руки на груди, наблюдая за лицом актера. То, что он увидел, вероятно, разочаровало его, так как он проворчал:

— Ну, мистер Лейн, каков вердикт? Видите хоть немного света?

Друри Лейн вздохнул, печально улыбнулся и покачал головой:

— К сожалению, инспектор, я не сверхчеловек.

— Вы имеете в виду, что…

— Я имею в виду, что у меня нет никаких идей относительно того, кто отравил эгног. Нет даже перспективной теории. Для плодотворных гипотез недостаточно фактов.

Тамм помрачнел. Он ожидал и опасался подобного ответа.

— А какие-нибудь рекомендации?

Лейн пожал плечами:

— Только одно предупреждение. Отравитель всегда останется таковым. Несомненно, будет еще одно покушение на Луизу Кэмпион. Конечно, не сразу, а когда отравитель сочтет себя в безопасности…

— Мы сделаем все, чтобы это предотвратить, — не слишком уверенно заявил инспектор.

Старый актер неожиданно поднялся во весь рост, Тамм смотрел на него с удивлением. Лицо Лейна было бесстрастным — четкий признак того, что в его голове забрезжила идея.

— Как я понял, инспектор, доктор Мерриэм взял образец эгнога из лужи на линолеуме столовой?

Тамм кивнул, с любопытством глядя на актера.

— А медэксперт проанализировал образец?

— Ах, вы об этом! — Инспектор расслабился. — Да, доктор Шиллинг протестировал его в лаборатории.

— И представил рапорт о своем анализе?

— Что вас гложет? — удивился Тамм. — Тут нет ничего таинственного. Конечно, он доложил о результате.

— И сообщил, что в эгноге содержалась летальная доза яда?

Инспектор фыркнул.

— Летальная? По словам дока, в напитке было достаточно яда, чтобы прикончить целую дюжину женщин.

Обстановка разрядилась. Лицо Лейна приняло обычное приятное выражение, но Тамм увидел в серо-зеленых глазах легкое разочарование.

— Все, что я могу предложить в качестве скудной награды за ваше долгое путешествие, инспектор, — сказал мистер Друри Лейн, — это внимательно наблюдать за Безумными Хэттерами.