Глава 10

Утреннее солнце, ясный лик всемилостивейшего Риллона, своими ещё ласковыми в начале лета лучами обнимало толпу нарядно одетых людей. Вызолотив макушку какой-то отчаянно светловолосой девчонки, светило прошлось по площади и окрестным домам. Мимоходом приласкало свежие, ещё мягкие и молодые листья дерев и наконец, словно нехотя, скользнуло в широко растворённые створки своего храма.

Здесь перед алтарём с парящим над ним, полыхающим неярким жаром символом Риллона, стояла необычная пара. Невеста, вся в ало-белой пене кружевного платья цветов своей семьи, вся лёгкая, воздушная и очаровательно бледная. И как контраст с ней, молодой дворянин, весь в чёрном. Правда, справедливости ради стоит отметить, что по такому случаю Valle – а это был никто иной, как он собственной персоной – расстался на время со своим устрашающих размеров мечом и ещё более ужасным плащом.

С другой стороны, внимательный глаз мог бы заметить, что его спутница, симпатичная брюнетка явно аристократического вида, была буквально парализована страхом. Её большущие карие глаза, полные с трудом сдерживаемых слёз, невидяще потупились перед алтарём, а ручка в белой, до прелестного локотка, перчатке, была холоднее льда и тем не менее ощутимо подрагивала от ужаса.

Золотисто-оранжевая аура благословления Бога солнца уже окутала невесту. Миг-другой, и расположение всемилостевейшего Риллона, равно светящего купцу и разбойнику, эльфам и оркам, всё же постепенно, словно нехотя, озарило и чёрную фигуру, стоящую перед алтарём на одном колене.

На неофициальном совещании в узком кругу было принято решение, дабы пара предстала перед алтарём именно Риллона. Хоть он и считался светлым богом, но не должен бы был отвергнуть чернокнижника, обратившегося с чистой душой за благословением бессмертного.

Маркиза сен-Лоран, чей муж и старший сын не посрамили чести рода на поле боя, хоть и заплатили за победу своими жизнями, сегодня отдавала замуж свою дочь. Всё было давно согласовано и утрясено, а присутствие на церемонии принца-наследника с супругой придавало всему особую респектабельность и шарм.

Маркизат, расположенный почти в самом центре Империи, был лакомым кусочком. Здесь в изобилии нашлось и пахотных угодий, и лесов. Да вот без крепкой мужской руки, пока не подросли внуки, маленькая худощавая хозяйка никак не справлялась и с хозяйством, и со всякими напастями, и с обнаглевшими соседями, пощипывающими её владения. Впрочем, по поводу последних Valle, ничуть не снижая голоса, громко и как-то внушительно заметил.

– Драгоценнейшая маркиза, список ваших недоброжелателей предоставьте мне, пожалуйста, в письменном виде. И желательно – с указанием напротив каждого количества золота, какое я смогу вытрясти из своих будущих зомби.

И захохотал, подмигнув будущей тёще, так, что ошалелые голуби пушистыми комочками вспорхнули с беседки в саду.

Впрочем, это было вчера, а сегодня с самой зари маркизу теребили фантастическим образом преобразившиеся, предупредительно-вежливые хозяева окрестных владений и их представители. Умоляли, преданно глядя в глаза, простить старые обиды и и недоразумения. Не держать зла на неразумных… И всё совали, совали в маленькие ручки тяжёлые, приятно позвякивающие мешочки. Маркиза сначала хмурилась, разрываясь меж неждаными визитёрами и последними, никак не заканчивающимися приготовлениями к замужеству дочери, а потом задорно расхохоталась, глядя прямо в обескураженное лицо крепкого и здоровенного, закованного в латы барона Мец.

– Вот теперь я понимаю, что значит выражение «слово на вес золота»!

Барон переменился в лице, немедля сорвал с пальца перстень с крупным, изумительно чистым голубым сапфиром, и добавил к тяжёленькому мешочку, который сам же втихомолку и подсовывал подбоченившейся маркизе.

Впрочем, на невесту, до поры спрятанную под белоснежной матовой вуалькой и серо-алым объёмистым плащом, слова его подействовали строго наоборот. Задрожав, неуверенно подойдя на одеревенелых от ужаса ногах, бедная девушка который уж раз безуспешно принялась умолять матушку «не отдавать меня за этого ужасного чернокнижника. Да он же вылитый вампир, отдаст на растерзание упырям!»

Маркиза категорически, который уж раз ставила дочь на место, между прочим заметив, что за таким мужем и Изабелла, да и маркизат будут как за каменной стеной.

А молодой баронет сорил деньгами, завалив будущих родственников подарками, от которых у тех широко распахнулись в радостном изумлении глаза. Да не забыл щедрые пожертвования храмам всех богов, что нашлись поблизости. Не обошёл вниманием сирых и калек, всех одарив полновесными имперскими цехинами. Впрочем, причина такой щедрости была весьма прозаической.

Едва приведя постепенно разрастающуюся кавалькаду в промежуточный по пути городок с ничего не говорящим названием, Valle тут же улучил момент и подошёл к принцу, благо его супруга и другие пожелали отдохнуть и освежиться, воспользовавшись услугами постоялого двора.

Глянув в его блестящие глаза, Ян сразу догадался, что его друг что-то задумал.

– Послушай, а чьи это земли? – не сразу перешёл к делу баронет.

Принц подумал, глядя на выцветший сине-полосатый герб над старой ратушей, и неуверенно сказал.

– По-моему, коронные. Да, точно – вон лев есть. Стало быть, Императора, отца моего. А что?

Valle помялся, катая сапогом камушек по выщербленной брусчатке, а затем решился и горячо зашептал почти в самое ухо:

– Да тут перед самым выходомв этот мир заприметил я одно местечко… старое. Золотишко и камушки там… А ещё одна вещица, которую просто грех не взять, как говорят святоши. Уникальная!

– Это что же, гробокопательство? – принц чуть нахмурился и оглянулся. Спасибо богам, никого из охраны, других попутчиков и даже вечно полусонных провинциальных горожан поблизости не оказалось, – Уж мне-то нарушать законы никак не улыбается…

– Может, отложим на потом? – он чуть сменил тон, заметив, как тень обиды набежала на лицо собеседника.

– Ян, я отвечаю – вещь та весьма неординарная, правда не знаю, что именно там лежит. Я давно искал нечто подобное тебе в подарок, да всё никак не находилось… К тому же – на поверхности следов никаких не останется. Порубим пару-тройку демонов, незримых стражей я беру на себя. К тому же это почти что твои владения…

Принц в сомнении хмыкнул. Их прежние авантюры и эскапады не всегда увенчивались успехом, но по крайней мере – о них было приятно вспомнить.

– За пару квадрансов управимся?

Баронет кивнул, – Максимум за час, если придётся зачищать да маскировать магический откат. Я-то походную сумку свою на всякий случай всегда с собой таскаю…

Принц поглядел в светящееся надеждой лицо друга и улыбнулся. Отвернувшись, отдал пару приказов своим людям и магу. Проверил кинжал, чуть размял пальцы.

– Веди.

И азартно-радостная парочка, с ходу вломившись в кучку деревьев старого городского парка, вышла на недоступные иным тропы.

Долгое время в этом месте ничего не происходило. Истлели тела павших, остальное растащили вездесущие крысы – извечное проклятие гробниц. Рассыпались ржой крепкие доспехи и щиты, от оружия остались лишь несколько серебряных с драгоценными камнями эфесов. Там, наверху, гремели войны и проносились века, строились и рассыпались в прах города. Затем трое демонов, нашедшие это место, устроили себе ложе на старых черепах.

По пригоршеньке, проходя незримыми тропами, они приносили сюда из разных мест золото и ссыпали в кучу. Блистая невидимыми отблесками подземного огня, этот металл грел тела могучих и свирепых созданий тёмного бога, пока они во сне ворочались, шелестя своими чешуйками по древним костям. И вот наконец, впервые за нескончаемые времена здесь, на месте старого погребения, блеснул свет.

Двое молодых волшебников, отплёвываясь от пыльной паутины, лезущей в лицо, осветили подземную гробницу своими магическими шариками. Если у одного свет выходил ярким, с чуть розовым оттенком, то спутник его, обладатель чёрного плаща, обладал чуть более тусклым, с каким-то зеленовато-болотистым отблеском, волшебным светильником.

Какого же ещё сигнала ждать разом проснувшимся разгневанным хозяевам закутков подземного мира? От их могучего рёва едва не обрушились своды, поднялась улёгшаяся было за века пыль, и демоны бросились на непрошенных гостей.

Принц Ян, ощутив привычное покалывание в кончике пальца, запустил в первого рогатого, с низко скошенным лбом, небольшой файрболл. Совсем маленький, ибо в замкнутом объёме или в помещении последствия были бы печальными для обеих сторон. Демона отбросило назад, на кучу костей, и от визга обожжёной бестии едва не заложило уши.

Зато Valle, имея чуть больше времени на подготовку и учтя опыт первой пробы своего друга, послал вперёд ice bolt. Тускло блеснув в свете шаров, ледяное копьё с хрустом распороло грудь заходящего сбоку здоровяка с мерзкой ухмылкой и таким отвратительным зловонием, что человека менее привычного просто вывернуло бы от одного запаха. Демон споткнулся на бегу, на миг замер, и рухнул как подрубленный, отчего с треском сломалось торчащее из туши ледяное лезвие, а обоих волшебников окатило волной непередаваемо гадкого смрада.

– Фу-у, сколько ж веков они не мылись? – сморщился Ян, отскакивая чуть в сторону, ибо третий из демонов успел подскочить слишком близко. Кинжал принца бессильно вжикнул, не будучи в силах разодрать чешуйчатую броню чудовища. Чернокнижник хладнокровно, с хряском рубанул по ноге пролетающую мимо тварь, и принц тут же прекратил её завывания точным ударом лезвия в ало мерцающий глаз. Поправлять не надо.

Valle кивнул и, придержав друга, чтобы тот не шёл вперёд, точным ударом второго ледяного заклинания издали добил нестерпно верещащего демона. Несколько мигов оба прислушивались и осматривались вторым, истинным зрением.

Невероятно древняя пещера, которую, впрочем, когда-то чуть подправили руки, была довольно велика – шагов сорок на тридцать. У входа из расселины, через которую вошли оба волшебника, валялись тела двух демонов, а третий на куче черепов в дальнем углу. Рядом с ним искристо блистала кучка золота и драгоценных камней, из которой словно произрастал какой-то вертикально торчащий пыльный цветок, иногда искрящийся алым. Неровный пол, или то, что им называлось, был усыпан костями, огрызками и мусором, а где-то справа тихо и мерно раздавалось неуёмное капанье невидимого источника.

– Все, или кто ещё есть? – спросил наконец принц, – А то я только во вкус вошёл – таких приключений у нас ещё не было. Но шкурка у этих бестий крепкая…

Он наклонился и стал осматривать тускло блистающие чешуйки на теле демона, поковырял зачем-то кинжалом, прекрасно и без слов понимая, что тут главное слово за чернокнижником. Некромант же в это время спрятал меч, отпил глоток из пузырька,, извлечённого из неразлучной сумки за плечом. Зрачки его сразу расширились, занимая почти все глаза. Добавленное шёпотом заклинание, видимо, ещё улучшило зрение, потому что Valle негромко произнёс.

– Ну где ж всё? Вон он, дух, рядом с золотом колыхается, далеко не отходит. Но силён, силён… Как бы не с тех самых пор тут мается.

– Справишься? – принц наконец-то отковырял несколько больших, в пол-ладони, чешуек и, завернув в платок, сунул в карман.

– На сувениры, – чуть сконфуженно пояснил он повернувшемуся другу.

Впрочем, Valle рассматривал друга как-то пристально, внимательно, по-новому.

– Да справиться-то справлюсь, Ян. Не вертись, дай мне тебя разглядеть. И – откройся. Не хочется мне отчего-то упокаивать этого… Ага, вот оно что! Это какой-то твой очень-очень дальний, но всё же родственник. Уж магию крови я в Универе вызубрил на совесть. Слушай, поговори-ка с ним, а я прикрою, если что.

И навесил на друга какой-то вариант своего заклинания, отчего у принца сначало хлынули из глаз слёзы. Проморгавшись и утерев лицо, Ян тоже увидел. Беспокойно шевелящееся марево тускло-лилового огня, формой отдалённо напоминающее человека. Смело шагнув вперёд, принц собрался с духом, сделал ещё один шаг. И ещё, пока бессонный и могучий дух не обратился наконец к нему.

– Кто ты, смертный, дерзнувший беспокоить мой покой? – загремел прямо в мозгу древний, надтреснутый голос.

Однако смелости принцу было не занимать. Посмотрев на заметавшуюся перед ним тень былого могущества, он негромко ответил.

– Мой друг, пришедший сюда со мной, обладает Даром власти над умершими. Он мог бы навеки отправить тебя, бесплотный дух, туда, где тебе и место, но посоветовал зачем-то поговорить с тобой. Отчего-то он считает, что ты – один из моих предков.

Можно было поклясться, что призрак дёрнулся и подпрыгнул, будто в него всадили подходящее заклинание или струйку особой, освящённой специальными обрядами, воды. Покосившись на скромно стоящего в сторонке некроманта, он впился в принца горящими глазами.

– Скажи наконец, кто же ты, смелый? Назови себя!

Нелегко было разобрать древнюю, с непривычно звучащими звуками речь, но Ян понял. Он поднял лицо к нависающей над ним туманно колышащейся фигуре и отчеканил, звонко и торжественно произнося слова.

– Принц Ян, сын и правопреемник Императора Полночной Империи Яна второго! Признан богами и вассалами как наследник доблестного рода. И золотой лев на алом фоне всегда был его гербом!

– И долго ли существует ваша так называемая империя? – спросил дух с нескрываемой долей насмешки, – Я ведь лишён известий сверху с тех самых пор, как был заточён здесь. Уже скоро шесть тысяч лет…

Заметив округлившиеся глаза Valle, принц обернулся к нему, – Ты что-то знаешь?

Тот некоторое время испытующе смотрел на терпеливо ждущий (уж чему-чему, а терпению тот научился за века бездействия и тоски) призрак, а затем ответил.

– Послушай, Ян. А не тот ли это Первый Король, основатель нашей Империи? Легенды о нём считаются неимоверно древними даже в наших самых старых книгах.

Принц подумал, в волнении теребя рукоять кинжала.

– О нём известно слишком мало, о моём легендарном предке, – и, обратившись к безмолвно парящему духу, с сомнением спросил, – Тебя зовут случайно не Иоанн Меченосец, рыцарь из долины Горных Туманов?

Невидимый источник в тёмном углу успел отсчитать несколько десятков звонких капель, прежде чем призрак, погружённый в глубокие раздумья, вспомнил.

– Да… когда-то я носил это имя и золотого льва на червлёном щите, прежде чем был убит здесь рукой предателя. Возможно… да, возможно. Я основал своё королевство на этом континенте, и моя Малитэ с двумя детьми так и не дождалась меня в нашем замке... Проверить, действительно ли ты мой далёкий правнук, можно только одним способом.

Бесплотная рука указала на диковинную розу, неподвижно растущую из груды золота. Честно говоря, оба молодых волшебника давно уже ломали головы, пытаясь догадаться о происхождении и назначении странного предмета. В самом деле – не цветок же? Но их размышления оказались весьма далеки от истины.

– Это моё оружие, воткнутое в землю, моя легендарная Рубиновая Шпага, которую, по преданиям, выковал кто-то из молодых богов в подарок смертному. Её может безнаказанно коснуться только мой потомок.

– Иди же и возьми! – загремел окрепший голос стародавнего короля, – И если правда, что мои потомки по-прежнему правят сколоченной мною страной…

В самом деле, диковинный цветок вполне мог оказаться заросшим пылью и паутиной эфесом шпаги, до половины вогнанной в каменистый пол пещеры, и вокруг которой потом насыпали кучку золота беспокойные демоны. Valle ещё раз оценивающе поглядел на призрака и друга, вглядываясь во что-то, видное только взору и мыслям некроманта. Кивнул.

Принц, отчего-то волнуясь, преодолел несколько шагов, отделяющих его от воистину бесценнейшей реликвии предков. Присел на корточки, трепетно и осторожно смахнул опутавший благородное оружие мусор, расчистил тускло мерцающий рубинами эфес и рукоять. Провёл пальцем, прислушиваясь к своим ощущениям. А затем взял и спокойно вытащил из камня тёмно блистающий клинок.

Корка пыли и грязи, намертво налипшая за века, сами собой отвалилась, осыпалась струйкой пыли. Оружие в руках принца залило пещеру сполохами огня цвета старого вина. Казалось, от него исходит волна силы, гордости и величия. А ещё песня – древняя, словно горы и луна.

– Боги, воистину ваш дар щедр! – дух рыцаря Иоанна беззвучно рухнул на призрачные колени, вознеся руки горе, – Ради этого стоило шесть тысяч лет провести в этом всеми забытом, проклятом месте! Спасибо, бессмертные, за такое ваше решение…

Если бы призрак мог, он бы заплакал от радости, но вместо этого он стал медленно исчезать, впервые и навсегда уходя в покой. Уже от почти неразличимой, тихо тающей тени долетел слабый голос.

– Владей моим оружием, принц, и будь достоин своих предков…

Пока Ян молчал благоговейно поглаживая старинное оружие и проникая в него аурой, его более практичный друг хозяйственно прибрал ценности, не без основания полагая, что надо бы и немного поспешать.

В самом деле – когда грязные и донельзя довольные молодые люди ввалились в трапезный зал постоялого двора, где дамы и кавалеры распевали песню под аккомпанемент весьма кстати подвернувшегося бродячего барда, на них воззрились с немалым удивлением. Хотя мужчины и заметили диковинный клинок, который не выпускал из руки принц, но задавать вопросы не осмелились.

Лишь Эстрелла что-то спросила у своего мужа, но тот только шепнул в ответ :

– Потом расскажу, там такое…

Впрочем – сказать, что Valle был спокоен во время церемонии и обряда благословления перед ликом Риллона, было бы явным преувеличением. Как в тумане, он вывел свою невесту – нет, уже жену из храма на залитую утренним солнцем площадь. Как сон звучали поздравления, песни и крики собравшихся.

Какой-то оборванец лет пяти, из породы вездесущих и потому всюду поспевающиих мальчишек, отделился от стайки своих сверстников и, преодолевая дрожь в коленках, ужиком проскользнул к вышедшей из храма паре. На свою голову поспорив с остальными, что «прикоснётся к вампиру», голодранец теперь исполнял обещание. Несмело глянув, с острасткой протянул замурзанную ручонку и – коснулся руки «колдуна». А когда потихоньку приходящий в себя Valle обратил на него свои задумчивые глаза, оборванец, оказавшийся коротко стриженой девчушкой, заверещал :

– Ну чего приставаешь! – и припустил наутёк, только пятки засверкали.

Бледная тень улыбки возникла на устах молодого чернокнижника, когда он наблюдал, как девчонка, размахивая ручками, то приседая зачем-то, то подпрыгивая, рассказывает о своих ужасах, приукрашая их всё новыми и новыми душераздирающими подробностями. И как её авторитет у сверстников взлетает в недосягаемую для прочих смертных высь – туда, где живут только никогда не виданный всесильный Император и бессмертные боги.

Да, его предупреждал в разговоре мудрый, всякого повидавший на своём веку лорд Бер. Что неверие и недоверие будут основными мотивами, на которых люди будут строить свои с чёрным магом отношения. Что ненависть и страх будут идти за ним следом, разъедая души и сердца всех, кто услышит или увидит его. Что одиночество – извечная плата за тёмную сторону Силы.

У принца Яна и его супруги, пристально наблюдавших за эпизодом, немного отлегло от сердца. Сам Ян, как маг, выбрал себе в небесные покровители именно Риллона. Не в последнюю очередь именно это обстоятельство и привело сегодняшнюю молодую пару к подножию алтаря именно в этом храме. И то обстоятельство, что молодой некромант не посвятил себя никому из тёмных богов (а светлые просто отвергли бы его, если бы не испепелили на месте за дерзость), ни тем более падшему богу.

День прошёл как в горячечном сне – видать, благость Риллона никак не сочетается с чёрной магией. И всё же молодой супруг как-то выдержал. Окончательно придя в себя, он обнаружил, что он со своей ни живой, ни мёртвой половиной сидят за слегка опустошённым свадебным столом, а за окнами залы уже вечереет.

Вечер, а за ним и ночь – нет, повелительница Ночь, когда оживают дремлющие до поры древние и кровожадные ужасы, ожидающие своего часа Силы. Изабелла, чувствуя, что ещё чуть, и она останется наедине с этим…. этим…

Valle чуть взглянул на смертельно бледное лицо супруги, прошептал одному ему известное заклинание и, неодобрительно покачав головой, чуть наклонился и, вдохнув аромат духов и свежести молодого тела, шепнул, чуть улыбнувшись:

– А хорошо пахнет твоя кровь…

В оцепеневших мыслях бедной Изабеллы уже пронеслись видения того, что из неё скоро начнут пить как из драгоценного бокала беспощадные и безобразные демоны во главе с хохочущим некромансером. Из последних сил сдерживаясь, она всё же нашла в себе силы ответить чуть слышным, подрагивающим голоском.

– Я рада служить своему господину… даже таким способом.

Баронет ещё раз пристально взглянул на неё, неодобрительно покачал головой своим думам, а затем, распрямившись и таким образом (о, спасибо тебе, всеблагой Риллон!) чуть отодвинувшись, движением бровей подозвал к себе баронессу Амалию и маркизу сен-Лоран. За последней, впрочем, увязалась нянюшка его жены, озабоченная особа неопределённо-пожилого возраста.

– Послушайте, дамы, не могли бы вы мне помочь… – шепнул он, – Накапать леди Изабелле настоечки, чтобы чуть успокоилась. А то бедняжка от страха того и гляди помрёт, и из моей супруги превратится в подопечную чернокнижника…

Нянюшка услужливо закивала и тут же выудила из складок платья заветный флакончик, а маркиза чуть ворчливо заметила:

– А зачем же вы нагнали на дочь мою такого страху? Как я уже почти уверена, вы вовсе не такая чёрная душа, как пишут в старых книгах про всяческие ужасы.

Баронесса Амалия тонко усмехнулась, как умели немногие, и деликатно так, между прочим, отмеряя в бокал зеленоватого эликсира, подтвердила.

– Я и сама удивляюсь, как моя новая дочь до сих пор не потеряла присутствия духа. Впрочем, так и должно быть – порода, воспитание, то да сё…

Маркиза благодарно улыбнулась за поддержку, а Valle неожиданно ответил, да так, что дамы поневоле призадумались.

– А специально, чтобы быстрее перебоялась. Когда страх доходит до определённого предела, человек перестаёт бояться.

И, не упуская инициативы, добавил тут же.

– Да, намекните Изабелле, как бы это поделикатнее сказать… сегодня у неё трудный день, и пусть не боится – к ней не прикоснусь. Что ж я, зверь какой? Только скажите, что это вы меня убедили подождать.

В глазах маркизы мелькнуло удивление, сменившееся уважением.

Мать его, баронесса Амалия, только покачала головой, – Всё-то ты знаешь! Небось, опять заклинания применял?

Valle улыбнулся, чуть разведя руками, – Для меня это так же естественно, как есть или дышать.

Ласковая рука нянюшки, незаметно появившись откуда-то сзади, поднесла склянку с чем-то зеленовато-приторным.

«Хоть бы это был яд!» – взмолилась Изабелла и залпом осушила бокал, не чувствуя вкуса, – «Ну да, как же – дождёшься от них! Продали за деньги упырю-душегубу, и рады… Ладно, маменька, я к тебе с того света привидением приходить буду, напоминать о себе!»

«Хотя – вроде чернокнижники и призраками повелевают, совсем мне не поталанило» – с какой-то отрешённостью подумала Изабелла, почему-то успокаиваясь незаметно для себя. Она, сосредоточившись, посмотрела перед собой, и возле такой знакомой руки, почему-то в белой атласной перчатке, увидела блюдце с цыплячьей ножкой и зеленью. Тут же впилась в пищу зубками, ещё и зубчик чеснока с большого блюда утянула.

«Не подавится, так хоть чихнёт» – с какой-то бесшабашной уверенностью подумала девушка и под неодобрительным взглядом всё замечающей, старенькой и доброй нянюшки потянулась за вторым.

Valle верно истолковал мысли своей молодой супруги и только чуть улыбнулся. А когда его и её матушка что-то шепнули Изабелле, и выражение тоскливой обречённости в её глазах постепенно сменилось каким-то новым выражением, а щёки впервые стали чуть живее алебастра, даже немного залюбовался. С тех пор, как он перед входом в храм Риллона, да не погаснет его сияние, впервые откинул вуаль с лица невесты и посмотрел на будущую супругу, он видел только безвольную и холодную, словно фарфоровую, куклу с потухшим взглядом, покорную воле старших и обстоятельствам. А губы её при традиционном перед алтарём поцелуе оказались буквально ледяными и плотно сжатыми…

Теперь же, получив отсрочку (а кто знает, может и надежду?), Изабелла чуточку приободрилась, тем более что питьё мягко и незаметно стукнуло куда-то под затылок.

«Ага – теперь понятно, куда и почему пропал мой серебряный кинжальчик!» – думала меж тем девушка, храбро отважившись на кусочек вишнёвого пирога. Затем, махнув на всё рукой – хоть в кои-то веки вкусно и вволю поесть, будет о чём перед смертью вспомнить – она получила на блюдечко из рук своего супруга эльфийского салату, затем кусочек утки с трюфелями и чего-то ещё, оказавшегося непривычным, но безумно вкусным.

«Может, за пару дней удастся так разъесться, чтоб потолстеть и он на меня даже смотреть не захотел?» – по привычке подумала Изабелла, – «Да ну, не успею, и только вкуснее буду этому живодёру. Тогда приналяжем на чесночок и торт с серебряной пыльцой – может, побрезгует мной тогда…»

Как бы то ни было, всё подходит к концу. Пир прервался ненадолго в сумерках, когда молодых торжественно отправили почивать. Ната и Эстрелла вели Изабеллу с чуть блестящими от выпитого зелья глазами, спокойную на удивление самой себе. Принц Ян и неугомонный Карлос, уже и тут присмотревший себе цыпочку, провожали Valle, непринуждённо разговаривая о том, о сём, а в общем – ни о чём. Спереди и позади веселились подвыпившие родственники и гости.

И вот, дверь в покои всё ближе, ближе. Затворилась наконец, и весёлый гам за ними стал удаляться. В наступившей тишине спальни повисла какая-то мутно звенящая напряжённость.

Бедная Изабелла ещё нашла в себе силы взглянуть на своего мужа, словно цыплёнок на забравшегося в курятник лиса, а затем снова поникла, погрузившись в какое-то оцепенение. Мысли её разбрелись, тупо и лениво цепляясь друг за дружку, а роскошная кровать под балдахином тончайшего харадского шёлка внушала девушке смутный ужас.

Valle повёл себя несколько странно. Скинул и привычно повесил на спинку стула свой чёрный бархатный хомерик. Подошёл к окну, за которым из темноты высунулась любопытная луна, отворил. С наслаждением вдохнув свежего прохладного воздуха, глянул на замершую несчастную девушку. Еле заметно улыбнувшись, шагнул в сторону и стукнул в неприметную потайную дверцу в углу. Уж волшебнику-то не заметить такое – просто непростительно.

Из-за дверцы выскользнула нянюшка. Ласково приговаривая и бормоча, принялась переодевать свою горлицу белокрылую в длинную, до пят, воздушную ночную сорочку с кружавчиками. Впрочем, Valle не глазел, а, отвернувшись, вновь подошёл к окну, за что смущённая Изабелла почувствовала тень благодарности.

Пробормотав несколько слов на непонятном древнем языке, некромансер выбросил вперёд руку, и – о ужас! – на его палец, спикировав из бездны неба, устремился нетопырь. Повис вниз ушастой головкой, смешно уцепившись коготками, и только беспокойно иногда шевелился. Девушка, вынырнув лицом из ворота пахнущей лавандой ночнушки, смотрела во все глаза, и эта острастка пополам с восторгом даже начали ей нравиться.

А там дела пошли уж вовсе непонятные. Чернокнижник назидательно наставил на зверька палец другой руки.

– Я закрывать окно не буду, ибо люблю свежий воздух. Но – чтобы твои приятели дежурили всю ночь, и к нам не приблизилось ни единой мухи или комара. Понятно?

Зверёк встрепенулся, пискнул словно мокрым пальцем по стеклу и, сорвавшись с пальца своего повелителя, бесшумно канул в ночь. То ли от этого звука, то ли от бодрящей свежести в спальне, Изабелла покрылась мурашками, поёжилась и всё-таки решилась посмотреть на кровать. А не найти ли там укрытие?

– Нянюшка, забери это тёплое одеяло и замени более лёгким. Покрывалом, что ли, – распорядился Valle, обернувшись, – Холода-то давно кончились…

Старушка, чуть заметно пожав сухонькими плечами, повиновалась. Девушка тут же испуганной и замёрзшей мышкой скользнула в атласную негу постели. Свернулась в клубочек, а затем, согревшись, стала проваливаться в зыбкий и призрачный, навеянный зельем сон.

Когда её супруг забрался на свою половину постели, Изабелла настороженно вынырнула из ласковых объятий забвения. Испуганно ворочаясь, соорудила из складок перины непреодолимый вал меж собой и Им, и наконец заснула чуть успокоенная и с мыслью, что глядишь – ещё пару дней пожить удастся.

Однако через пару квадрансов спящая девушка продрогла. Сонно порыв носом в поисках тепла, обнаружила что-то пусть не такое мягкое, как подушка, но зато приятно тёплое. Несмело залезла головой под руку и, не отдавая себе во сне никакого отчёта, положила голову на плечо супруга. Поворочалась, удобнее устраиваясь возле уютного источника тепла.

Серебристая луна бесстрастно осветила лёгкую улыбку, промелькнувшую на лице спящего Valle, и детскую безмятежность сладко уснувшей Изабеллы. И только летучие мыши трудолюбиво и бесшумно отлавливали ночных насекомых, залетая иногда в растворённое окно на втором этаже замка.