"Город Плененных Душ" - читать интересную книгу автора (Мак Грегор Дункан)

Глава 2

В крошечной темной каморке без окон, освещавшейся лишь тонкой свечкой, сидел на деревянной скамье человек. Возраст его трудно было определить — длинные темные волосы, чуть подернутые сединой, чистое безбородое лицо без морщин, глубокие зеленоватые глаза — ему можно было дать и тридцать лет, и сорок, и пятьдесят. Но всякий, кто присмотрелся бы к нему внимательно, без колебаний сказал бы: этот человек прошел половину своего пути к Серым Равнинам. А сейчас он выглядел так, словно Серые Равнины уже отражались в его зрачках. Потухший взгляд, поникшие плечи — что-то угнетало его, что-то не позволяло смотреть с присущей ему в лучшие времена прямотой и уверенностью.

Скрипнула дверь — и человек вздрогнул, вздохнул прерывисто, поднял глаза. Перед ним стоял огромный тощий старик с лицом ястреба, но ястреба не гордого, а хитрого и порочного. Седые жидковатые патлы его были заправлены за острые уши, углы тонких губ брюзгливо опущены, а в маленьких глазах явственно сквозила насмешка. Так он смотрел на сидящего человека. Спустя несколько мгновений старик приподнял руки — черные рукава длинного платья взметнулись — и фиглярски протянул их к сидящему:

— Ну, упрямый друг мой, ты подумал над моим предложением?

Голос его оказался неожиданно сильным, но не чистым, а словно простуженным. Сидящий покачал головой:

— Не знаю, что ответить тебе, Майорк. Кажется, ты не понимаешь, о чем просишь.

— Не прошу, непонятливый друг мой, не прошу. Требую! Все преимущества на моей стороне, не так ли?

— Так… Но ты не первый день живешь на свете, Майорк, ты должен понимать, что такие решения даются совсем не просто. Мне нужно подумать еще.

— О чем тут думать? — взвизгнул Майорк, который очень не любил, когда ему напоминали, что он не первый день живет на свете. — О чем тут думать? Ты пользуешься моей добротой, неблагодарный друг мой. Любой приличный маг на моем месте давно исполнил бы все свои угрозы. Я мягок, я дал тебе достаточно времени! За это время я, с моими способностями, овладел бы нужными мне знаниями, а ты бы сейчас уже обнимал свою дочь.

— Прошу тебя, Майорк, не говори о моей дочери…

— Как же ты утомил меня, Гром. Кстати, почему тебе дали такое громоподобное имя? И кто?

— Так решил Учитель. Я не выбирал себе имени.

— Но должно же оно что-то значить?

— Наверное.

— Ты просто не хочешь говорить, упрямый друг мой.

— Оставь, Майорк. До имени ли мне сейчас.

— И все-таки я хотел бы знать… Впрочем, оставим до следующего раза. Пока меня больше волнует другое. Когда мы приступим к занятиям?

— Подожди, не торопи меня. Может быть, черному магу ничего не стоит нарушить клятву, но простому человеку это сделать гораздо сложнее.

— Разве ты простой человек? Ну, об этом мы еще побеседуем. Я жду до следующей лупы, скрытный друг мой. А затем… ты знаешь, что будет.

— Прошу тебя, Майорк…

— Ну, что еще?

— Не называй меня «друг мой».

Когда маг, в раздражении взмахнув рукавами как крыльями, выскочил из каморки, тот, кого он называл Громом опустил голову. До сих пор он еще как-то держался, но было ясно, что Майорк долго ждать не будет. Грома ничуть не обнадеживало шутовское поведение мага.

Он знал — Майорк обладает страшной силой, и в этом он ничуть не уступает самым могущественным магам Черного Круга. Кроме того, он был невероятно тщеславен. Тщеславие его в последнее время особенно приобрело какую-то болезненную окраску. Как говорили Грому, маг всегда совершал удивительные по изобретательности гадости, но при этом кичился своим добродушием, своей мягкостью… Да чем он только не кичился! Вздорный старик, Майорк к четырехсотлетию стал совсем невыносим: вдруг решил овладеть знаниями и умениями, которыми обладают лишь слуги Митры. «Весь мир будет мой!» Эти слова черного мага и смешили и пугали Грома. Слишком хорошо он знал действительные способности Майорка. Притворщик и лицедей, что творил он в своем маленьком, на вид скромном, а внутри роскошном доме? Этого не знал никто. Чудовищная сила, умноженная за сотни лет упорством, хитростью и тщеславием, впитавшая в себя кровь и страдания, делала мага неуязвимым. Так считал Гром, не представляя себе пока, что можно сделать. Да, он — слуга Митры, взысканный светлым богом! Но сейчас он был так же слаб, как и обычный человек. Майорк подстроил ему потрясающую по своему коварству ловушку. И поэтому Гром тянул время, надеясь на чудо и боясь даже думать о дочери. «О, Митра, — бормотал он в полузабытьи, — не силы прошу у тебя, Пресветлый! Помоги устоять слуге своему… Пошли мне божественное озарение, чтобы я знал, что делать. Я не могу потерять дочь. Не могу… Не могу…»

Конан открыл глаза, широко зевнул, потянулся. Уже наступила ночь, а он только проснулся. Сколько кувшинов вина было выпито им вечером? Дюжина? Две? Но вино здесь отличное. И проясняет мозги и туманит одновременно. Надо кликнуть слугу… Пусть принесет еще пару кувшинов…

С этой мыслью, весьма оживившей варвара, он встал, пошел к двери. Но не успел взяться за ручку двери и повернуть ее, та повернулась сама — Конан в одно мгновение очутился в дальнем углу комнаты, — дверь открылась, и на пороге появился Иену. Красивое лицо его кривилось то ли от раздражения, то ли от неприязни, Конан не стал особенно раздумывать. Он толкнул Иену в грудь и захлопнул дверь прямо перед его носом. Но только варвар сделал шаг в сторону, дверь с силой распахнулась, и разъяренный Иену влетел в комнату. За ним, смущенно улыбаясь, показался здоровенный детина с Конана ростом, но старше его лет на двадцать. Следом вошел Аксель.

— Скажите, скажите ему, святой отец! — возмущенно закричал Иену, указывая на варвара тонкой, изящной рукой. — Что я сделал ему плохого? Он опозорил меня! Он говорил со мной так, будто я сопляк!

— Ты и есть сопляк! — рявкнул Конан, сжимая кулаки. — Только поэтому я еще не раздавил тебя как муху. Убирайся отсюда!

Аксель встал между ними и, обращаясь к варвару, с улыбкой сказал:

— Не горячись, Конан. Не знаю, чем тебя так рассердил этот молодой человек, но я могу отвечать за его честность и мужество. Уйми свой пыл хотя бы на время. Мы пришли к тебе с миром, сын мой, и… с картой.

Конан покосился на юношу, раскрасневшегося от негодования, усмехнулся, остывая. В конце концов он — воин, не к лицу ему спорить с юнцом. Хотя этот юнец заслуживает хорошей порки за свои выходки. Конан фыркнул, бросив на юношу презрительный взгляд, и повернулся к Акселю.

— Что же. Давайте посмотрим на вашу карту. Аксель кивнул детине, тот достал из-за пазухи папирус, протянул варвару.

— Ты и есть кузнец Игалий?

Вместо ответа детина улыбнулся, суровое лицо его с крупными чертами сразу преобразилось — таким мягким, светлым стало оно, что Конан в очередной раз удивился. Странный город! Странные люди! Если бы у Вейшана был правитель, он мог бы показывать подданных за золото. Немалые денежки текли бы в казну!

— Я — Конан, — коротко представился варвар и взял папирус из рук кузнеца.

Карта оказалась очень проста: Вешан был обозначен на ней кружком с крестиком посередине, от кружка тянулась к краю карты прямая линия. Конан догадался, что таким образом Аксель с кузнецом изобразили ту самую тропу, по которой он пришел сюда и по которой, вероятно, пришли сюда все остальные. Несколько крестиков, беспорядочно разбросанных по карте, скорее всего, должны были обозначать холмы — вонючие норы уродов. Но почему-то Аксель и кузнец нацарапали их не больше десятка. Конан же заметил по крайней мере сотню, о чем и сказал сейчас новым друзьям.

— Мы рисовали по памяти, Конан, — с грустью ответил Аксель. — Конечно, сейчас на равнине гораздо больше нор. А значит, гораздо больше чудищ.

— Чудища? Ха! — поморщился варвар. — Всего лишь вонючие ублюдки. Не хочу вас обидеть, но я и без вашей карты знаю, где находится тропа.

— Не знаешь, Конан, — мягко улыбнулся Аксель. — Эту тропу ты видел лишь тогда, когда шел по ней сюда. Если ты вознамеришься пойти обратно, никакой тропы не будет.

— Вот оно что, — киммериец нахмурился. — Хитро придумано. Но откуда же вы знаете, где тропа?

— Мы наблюдали, Конан, мы долго наблюдали. Но теперь мы не уверены до конца, что тропа именно там где ты ее видишь на карте. Хотя вероятность велика будем надеяться, что мы все рассчитали правильно.

— Будем! — решительно сказал киммериец. — Выбирать не из чего. Если что — пойдем по солнцу. Вот мой план. Выходим на рассвете. Ублюдков бьем по дороге, идем быстро, ночью разводим круговой костер. Думаю, в огонь они не полезут. Утром идем дальше. К закату мы уже будем на пути к Замбуле, а там этих уродов нет. Наверняка нет, я бы знал.

Иену, Аксель и Игалий переглянулись. Иену, не сдержавшись, громко хмыкнул, за что Конан молниеносным тычком в бок свалил его на свою кровать. Парень вскочил, бросился на варвара с воинственным кличем, но тут же был схвачен за руки опомнившимися Акселем и кузнецом.

— Конан! — укоризненно сказал Аксель. Игалий удрученно покачал головой, с сомнением взглянул на Акселя, как бы спрашивая: можно ли отправляться в столь опасное путешествие с такими петухами.

— Пусть он заткнется! — рыкнул киммериец, разъяренно глядя на юношу.

— Конан, прошу тебя, не будем отвлекаться на ссоры, — Аксель положил руку на плечо Иену, посмотрел ему в глаза. — Сын мой, оставь свой пыл на тот день, когда мы выйдем из города. Конан наш друг. Ты знаешь об этом не хуже меня.

— Да-а, — неохотно согласился Иену. — Иначе он не вошел бы в город, это ясно. Только пусть он не трогает меня, а то, клянусь Митрой, я насажу его на саблю как петуха!

Только объединенными усилиями Акселя и кузнеца удалось удержать Конана. Он рычал, готовый растерзать мальчишку, самые ужасные оскорбления сыпались на Иену. Но, как ни странно, юношу это забавляло. Он даже повалился на кровать киммерийца и стал хохотать, держась за живот и дрыгая ногами. Никому Конан не спустил бы такого смеха. Он напрягся, взревел, и — Аксель и Игалий отлетели в разные стороны, а варвар бросился на юнца, желая сейчас только одного: задушить мальчишку, и немедленно. Иену, увидев, что враг его освободился, тут же перестал смеяться, взвизгнул и сжался в комок. Конан схватил его в охапку, собираясь швырнуть на пол и там уже развернуть и задушить, но кузнец вырвал Иену из его рук, передал Акселю, а сам стал против киммерийца. Лицо Игалия в этот момент не было мягким и добрым. Он набычился, исподлобья глядя на Конана, и Конан, тяжело дыша, выхватил из ножен кинжал.

— Именем Митры! — раздался вдруг непривычно суровый голос Акселя. — Остановитесь! Разве вы враги? Разве у вас не общая цель? — Аксель покачал головой, серые глаза его потемнели. — Неужели мы останемся здесь навсегда только потому, что вы не можете спокойно смотреть друг на друга?

Игалий опустил глаза, виновато пожимая плечами. Конан убрал меч. Аксель прав, сначала надо заняться делом. А с юнцом можно разобраться потом, время будет.

— Я так и понял, что вам не понравился мой план, — с ухмылкой прервал киммериец наступившее молчание и, как ни в чем не бывало, с размаху упал на свою кровать. — План и в самом деле так себе. У меня есть Другой. Аксель с облегчением рассмеялся; улыбка пробежала по губам кузнеца, а Иену, до этого в испуге хлопавший длинными ресницами, пододвинулся поближе к варвару и посмотрел на него с почтением. И Конан изложил свой план.

— Что мешает нам уйти отсюда? Вонючие ублюдки. Значит, прежде всего мы должны придумать, как отправить их на Серые Равнины.

— И не попасть туда самим, — добавил Аксель.

— Это ясно, — Конан усмехнулся. — Так вот. У меня есть кое-что в запасе. Правда, не так уж много, но на ублюдков хватит. Сдается мне, это придется им не по вкусу. — Киммериец свесился с кровати, пошарил под ней рукой и извлек плащ. Нащупав в потайном кармане какой-то твердый предмет, Конан словно фокусник подождал мгновение, торжествующе глядя на новых друзей, потом двумя пальцами вынул предмет и поднял его над головой. — Вот!

— Что это? — прерывающимся от волнения и любопытства голосом спросил Иену. Кузнец и Аксель тоже вопросительно смотрели на варвара.

— Порошок черного лотоса, — небрежно ответил Конан, снова пряча в потайной карман плаща маленькую железную коробочку. — Я видел здесь странные деревья — красные, как пасть обезьяны. Листья у них плотные и гибкие, их можно свернуть в трубки и дуть порошком прямо в грязные морды. Клянусь Кромом, твари подохнут, не успеем мы и трижды вздохнуть!

— Это хорошая идея, Конан, — серьезно произнес Аксель. — Листья агулита и в самом деле плотные и гибкие. Но порошок может остаться на губах, и тогда…

— Я придумал… — Иену робко посмотрел на варвара. — У меня есть небольшой кусок тонкой материи. Если разрезать его на четыре части, получатся отличные маски.

— А как мы будем выдувать порошок? — поинтересовался Конан.

— Очень просто. Я принесу материю, и ты сможешь в этом убедиться.

— Кром! Неплохо! Но без кольчуг и без оружия все равно не обойтись. Игалий! Твоя забота!

Кузнец улыбнулся, кивнул. Потом все вместе склонились над картой; киммериец отмечал ногтем необозначенные Акселем логова монстров, стараясь точнее при- помнить их расположение. Это было нелегко, так как по дороге сюда он почти не обращал на них внимания. Аксель считал поэтому, что нельзя полагаться на память, собираясь на такое важное дело. Ведь речь идет не только о жизни и свободе их, четверых! Они должны уйти отсюда с тем, чтобы потом освободить и других! Но киммериец был твердо уверен, что не ошибся. Да, он мог не заметить какие-то холмы, но те, которые он изобразил сейчас на карте, находятся именно там. «И что толку обходить норы, если чудища все равно нападут на нас», — заметил Иену. В конце концов сошлись на том, что поскольку вообще вся карта довольно сомнительна, ориентироваться лишь на нее нельзя. «Пока мы живы, будем рассчитывать прежде всего на собственные силы», — сказал Аксель, и варвар был совершенно с ним согласен.

— Все! — Конан откинулся на кровать, облегченно вздохнул и только открыл рот, собираясь кликнуть слугу и потребовать вина, как Аксель покачал головой:

— Не все, сын мой. Не торопись. Для того, чтобы нам покинуть город плененных душ и уйти с равнины невредимыми, нужно продумать все. Все, до последней мелочи.

— Скажи, когда ты шел сюда, ты не видел габидонтов?

— Габи… Это еще что?

— Огромные летающие ящерицы. Я тоже не видел, но старожилы говорят, габидонты живут где-то недалеко. Время от времени они летают по равнине в поисках пищи.

— Вот еще забота, — проворчал Конан. — Ладно, разберемся как-нибудь.

— Подожди, сын мой. Ты все очень хорошо придумал. Мы продержимся день. А ночь? Ночью вряд ли нам поможет порошок черного лотоса.

— Разведем круговой костер, — беззаботно пожал плечами киммериец. — На равнине полно сухих веток.

— На равнине полно сухих веток, — повторил Аксель, — когда ты идешь сюда. На обратном пути ты не найдешь даже прутика.

— Как же быть? — растерянно спросил Иену.

— Думаю, выход есть. — Аксель помолчал немного, потом заговорил снова, медленно, взвешивая каждое слово. — Да, выход есть. В одной старинной книге я читал про горящие камни. Мне кажется, я помню, как их делать. Я попробую…

— У тебя обязательно получится! — горячо воскликнул Иену. — И тогда мы уйдем из города! Уйдем с равнины! Уйдем! — Юноша закружился по комнате, напевая, но вдруг звонкий голос его оборвался. Он встал, опустив голову, будто раздумывая о чем-то. Его лицо, казавшееся только что почти детским, омрачилось, побледнело. Тонкая фигура сгорбилась, и даже в длинных русых волосах, волнами лежавших на плечах, засеребрилась седина. Иену словно стал старше на двадцать лет. И, хотя это продолжалось всего несколько мгновений, все поняли, что им не почудилось и с юношей действительно что-то произошло. Кузнец протер глаза, Аксель с состраданием смотрел на Иену. Лишь Конан, который был поражен не меньше остальных, отвернулся, зевая. Про себя он сразу решил: пусть парень превратится хоть в лягушку. Все эти перемены от мальчишеской дури, только и всего. Небось, напустил в штаны от страха перед ублюдками… Сопляк! Что с него возьмешь!

Аксель подошел к Иену, обнял его за плечи и подтолкнул к выходу. Кузнец последовал за ними. На пороге Аксель обернулся:

— Конан, я зайду к тебе, как стемнеет. Киммериец остался один. Он вытянулся на кровати во весь рост, подложил руки под голову. Небо за окном начинало светлеть. Скоро взойдет солнце и наступит следующий день. Еще один день в этом проклятом городе. Сейчас бы сюда Рину… Или хотя бы… хотя бы… Он вскочил, метнулся к двери и распахнув ее, гаркнул во всю глотку:

— Вина!

Конечно, как он мог забыть! За всю ночь он не выпил и глотка. Сейчас пропустить пару-другую бутылок — и спать. А что еще тут делать? Скрипнула дверь. Варвар оглянулся.

— Опять ты?

В комнату, смущаясь, вошел Иену. На лице его не было и следа недавнего раздражения. Напротив, зеленые бархатистые глаза смотрели на варвара то ли с мольбой, то ли с надеждой…

— Конан, — робко произнес он. — Я хочу сказать тебе… Я… Я женщина.