"Пес, который взломал дверь" - читать интересную книгу автора (Конант Сьюзан)

Глава 8

— Но, знаешь ли, некоторые из этих людей станут. Серьезно. Они пойдут на все. Им просто наплевать.

Так считала Тамара Райан, хозяйка западношотландских белых терьеров, для друзей — просто западников. Сейчас она говорила о дрессировщиках высшего класса, о тех, кто соревнуется всерьез.

— Некоторые из них и перед убийством не остановятся, лишь бы выиграть. Я бы такую возможность учла.

Несмотря на то что мы с Тамарой растянулись на траве Элиот-парка, опираясь спинами о ствол дерева, густой вечерний воздух окраин висел над нами, как вредные испарения в плотно закрытой кухне, в которой кто-то решил провести генеральную уборку давно нечищенной духовки. В тщетной надежде, что хоть слабейшее дуновение ветерка овеет его пузо, Рауди развалился на спине, сохраняя недовольное и слегка флегматичное выражение морды. Ему было слишком жарко гоняться за западниками, а им было невмоготу дразнить его. Мы с Рауди уже успели пройти индивидуальные занятия с Тони и, буквально зажаренные на солнце, решили пропустить прыжки. Я чувствовала себя абсолютно измочаленной, и пот тоненькой струйкой стекал с моей шеи.

— Кстати, — продолжала Тамара, — Донованы клянутся, что молния в этот вечер не ударяла.

— Это те, у которых английский коккер-спаниель? — спросила я. — Дэви, верно?

Я помнила имя собаки, потому что вычитала его в списке, который прислали мне из Нонантумского клуба после занятий на прошлой неделе, и, помню, еще удивилась, что хозяева дали собаке совсем уж человеческое имя. Если собаку зовут Лохматик Марисы или, скажем, Буран Винтер, то это еще куда ни шло. Но вот английский коккер-спаниель по имени Дэвид Донован? Когда дело доходит до собак, некоторые люди просто теряют голову.

Тамара согласно кивнула головой.

— А им откуда известно?

— Они живут вон там. — Тамара махнула рукой в сторону паркового входа. — В желтом викторианском доме с отделкой кораллового цвета. И во время грозы они были дома. Вот, кстати, можешь сама у нее спросить. Эй, Лайза!

Лайза Донован оказалась загорелой, спортивного вида молодой женщиной в белых шортах и зеленой футболке. У нее было круглое улыбающееся лицо и прямые белокурые волосы, подстриженные «под пажа».

— Я только что сказала, что в пятницу вечером вы были дома, — сказала ей Тамара, — и что ни ты, ни Билл не видели никаких молний неподалеку.

Лицо Лайзы мгновенно стало серьезным. Она села по-турецки на траву рядом с Рауди и провела рукой по его голове.

— Линяет, — заметила она.

— Совсем недавно начал, — сказала я.

— Да, мы были дома. У нас были гости. И знаете, что странно? У нашего дома есть громоотводы. Если бы ударило где-нибудь поблизости, разве их не задело бы? Я спрашивала у полицейских, но от них мало толку. Когда к нам в дом забрались воры, то в полиции нам сказали, что им известно, чьих рук это дело. И что же, они поймали воришку? Нет. И вот я задаю им элементарный вопрос: «Если к нашему дому прикреплен громоотвод, то разве первый удар не должен был прийтись именно на нас?» А они молчат, словно воды в рот набрали.

— Может, они просто не знали, — сказала я из чувства лояльности по отношению к Кевину, который вечно жалуется, что люди ничего не рассказывают полицейским и при этом ожидают от полиции полной осведомленности.

— Как бы не так, — с подозрением в голосе произнесла Лайза, — все они знают, только говорить не хотят.

Я попыталась отвлечь ее от полицейской темы и вернуть обратно к молниям:

— Если бы молния ударила где-нибудь здесь, то вы бы услышали гром? Или, может, увидели бы что-нибудь?

— Естественно, мы слышали, что идет гроза. А кто не слышал?

Она почесывала бока Рауди и скатывала белые шерстинки в маленький пушистый шарик.

— Перед тем как началась гроза, мы все сидели позади дома, и на небе было полно этих, ну как их, искриц, зарниц… Когда все небо полыхает. И конечно же, мы слышали гром и видели молнии, но это было вовсе не по соседству с нами. И уж мы всяко почувствовали бы, если бы ударило где-то рядом. Очень все это странно.

Я и сама была готова признать, что все это очень странно, но тут Лайза сменила тему. Перебирая пальцами шерсть Рауди, она спросила:

— Ты собираешь шерсть, когда они линяют?

— Нет.

— Одной моей соседке она бы очень пригодилась. Потому я и спрашиваю. Она — вязальщица. Любит работать с натуральной шерстью. Хотите, я спрошу у нее, не нужно ли ей?

— Спросите, конечно.

Перспектива ношения на себе изделий из Рауди или Кими меня вовсе не прельщала. Но затем мне в голову пришла мысль:

— А она свяжет из этой шерсти что-нибудь на заказ?

— Конечно.

— Моему папе бы это пришлось очень по душе. Шарф или еще что-нибудь. Спросите у нее?

— Спрошу. Может, вы и сами ее знаете. У нее колли.

— Ее фамилия Коэн?

Но такое совпадение было бы уже чересчур.

— Нет, ее зовут Марсия Броли. Я узнаю у нее и потом сообщу вам.

Затем Тони Дусетт, щеголь, наряженный в креповый костюм 30-х годов, эры, не ведавшей о существовании воздушных кондиционеров, позвал нас для прохождения групповых упражнений. Инструкторы типа Тони столь же сильно радуются, когда их ученики получают награды, как и сами ученики. Они хотят, чтобы вы выставлялись, и даже в том случае, если вы не получите никакой специальной награды, а просто квалификацию, они все равно станут публично поздравлять вас и подбадривать и всячески призывать к этому окружающих.

— Ну что, кто-нибудь отличился за это время? — спросил он, когда мы выстроились и усадили своих собак. — Неужели никто? Признавайтесь!

— Гилфорд, — выкрикнула Хедер, — получил хорошие баллы. Сто девяносто семь с плюсом.

— И что же они вам за это дали?

— Оловянный поднос, — безрадостно ответила она.

— Кто судил?

— Мартори, — ответила Хедер.

Сэмюэл Мартори, должна вам сказать, однажды присудил Винни, лучшей выученной собаке из всех, какие у меня когда-либо были, унизительные 187 баллов за выступление, которое, как минимум, тянуло на 199 с плюсом. После этого я не принимала участия в соревнованиях, на которых судействовал этот ублюдок.

С нами рядышком стояла Тамара с одним из своих западников.

— Если он будет судить, я выступать не буду, — спокойно произнесла она. — Я страшно рада, что он получил выговор.

— Я тоже, — согласилась я.

На тот случай, если вы не в курсе дела, хочу сообщить, что редакционные страницы «Чистокровных псов» — бюллетеня Американского клуба собаководства — обычно наполнены сплетнями обо всем американском собачьем мире, там клуб печатает сообщения о выговорах, временных отстранениях от должности, отмене регистрации и штрафах. Некоторые из этих сообщений достаточно скучны, например о клубах, которые опоздали с высылкой отчетов, но есть и всякие закулисные байки о чьем-либо «поведении в связи с…» выступлениями и их оценкой. Время от времени там появляется сочная информация о виновнике какого-нибудь недоразумения. О Мартори там было напечатано, что он воспользовался гостеприимством одного из участников выставки (на которой он судил) до и после ее проведения. В бюллетене не напечатали о том, что своему благодетелю Мартори присудил 190 баллов, хотя его собака облажалась на прыжке в высоту я, видимо, понятия не имела о том, что такое правильная посадка; об этом я уже потом услышала от десятка разных людей. Тем не менее многие люди выступают и при известном своими нарушениями этических норм судье. Другие же, в том числе и я, отказывались от соревнований под судейством Мартори из-за несправедливой оценки выступлений и необоснованного завышения баллов некоторым участникам.

Тамара нагнулась ко мне и спросила:

— Тебе известно, что именно Роз выдала его?

— Нет! — изумилась я.

Я чуть было не пропустила команды Тони усадить собак и покинуть корт. В программе Открытого класса есть такое упражнение, когда хозяева исчезают из поля зрения собак, а те остаются выполнять команду «сидеть» или «лежать». Мы все вышли на дорожку за парковой оградой и стали там ждать, когда Тони позовет нас обратно или кто-нибудь прибежит и скажет, что чья-нибудь собака самовольно встала. Все это время Тамара, да и другие собачники, продолжали утверждать, что именно Роз была инициатором выговора.

— А как это вышло? — спросила я.

— Она написала жалобу, — сказала Лайза. — Ее собственная собака в соревнованиях не участвовала из-за хромоты, но Роз просто пришла посмотреть, увидела, как та собака выступила и какие за это получила баллы. Роз тогда столкнулась с ним, когда он уходил со своими знакомыми, пришла в ярость, а потом написала жалобу.

— Об этом в Нонантуме всем известно, — сказала мне Тамара. — Ты не знаешь, потому что не занималась там.

— Я знала только о выговоре, — сказала я, — но о том, что это дело рук Роз, слышу впервые. Знай я раньше, обязательно поблагодарила бы ее.

Я уж было собралась спросить Хедер, почему она продолжает выступать при судействе Мартори, но тут кто-то прибежал с площадки и сказал, что Рауди ведет себя неспокойно и Тони попросил узнать, не желаю ли я что-нибудь предпринять по этому поводу. Долго упрашивать меня не пришлось.

Желая удостовериться, что во время длительной укладки Рауди не станет фокусничать или не придумает еще чего похлеще, я ушла вместе с остальными хозяевами с площадки, но не стала выходить из парка, а вместо этого спряталась за толстое дерево, откуда могла подсматривать за. Рауди. Он угрюмо опустил голову на лапы и не двигался с места. Он знал, где я прячусь.

Рядом с деревом сидела в раскладном креслице дочь Хедер — Эбби. Она наблюдала за происходящим.

— От подобных штучек есть одно быстродействующее лекарство, — сказала она.

Я заинтересовалась. Рауди нервничал, потому что ему было жарко и хотелось домой, но если Эбби был известен какой-то прием, то мне тоже хотелось его знать. Дрессировка собак хороша тем, что в ней всегда есть чему поучиться.

— Электричество, — сказала Эбби. — Шарахните его хорошенько — и больше никогда не будете сталкиваться с этой проблемой.

— Да, я слышала об этом.

Я постаралась принять совершенно безразличный вид. Это не мое дело, какими методами другие дрессируют своих собак, да и в любом случае я тут бессильна.

Однако же по дороге домой язык у меня развязался, и Лии пришлось выслушать настоящую обличительную речь.

— Ты хочешь сказать, что свою собаку они воспитывают с помощью электрошока? — в ужасе спросила Лия. — Разве это не противозаконно?

— Нет, но следует ввести закон, запрещающий это, — сказала я. — Я в этом не сомневаюсь.

Ладно, согласна, что время от времени действительно возникают проблемы, которые можно решить только таким способом. Предположим, у вас несколько собак, одна из них все время нападает на ту, которую невзлюбила, и вы перепробовали все возможные средства. Вы занимаетесь с обеими собаками. Вы не подпускаете их друг к дружке. Вы все делаете правильно. А это снова происходит. И вы знаете, действительно знаете, что та собака, на которую нападают, однажды будет разодрана и загрызена, и вам тоже уже доставалось не раз, когда вы пытались их разнять, потому как не хотели снова видеть израненную жертву. В таком случае, возможно, следует применить это средство. Возможно. Но ради пары лишних баллов на ринге? Увольте.

— И компании, которые продают эти устройства, — продолжала я, — кстати, процветают. Видела бы ты их рекламные брошюры! У меня дома завалялась парочка. Одну из них я просто ненавижу. Меня просто трясти начинает, когда я на нее смотрю: там на обложке изображен маламут. Маламут, представь себе!

— Боже, — пробормотала Лия.

Эта девочка уж точно полукровка — она схватывает все просто на лету.

— Ты глазам своим не поверишь, когда увидишь эти брошюры с рекламой! Они сделаны на редкость профессионально, скорее всего людьми с Медисон-авеню. Терпеть их не могу.

В этих книжонках никогда, ни единого разочка не употребляются слова «электрический» или «шок». Они продают «дистанционных дрессировщиков», а не электрические ошейники. Они действительно дистанционные. Те, что поновее да подороже, действуют на расстоянии мили. Вы можете быть в миле от своей собаки, и когда нажмете кнопочку на передатчике, то собака получит шок, который может длиться десять секунд, что очень долго для такой боли. Вот еще одно слово, которое они не употребляют в своей рекламе. А увеличивая напряжение, вы «изменяете степень стимуляции». Хотела бы я простимулировать того, кто придумал эти чертовы устройства.