"Пес, который взломал дверь" - читать интересную книгу автора (Конант Сьюзан)

Глава 11

— Верни это, — услышала я голос Джеффа, вернувшись домой.

Он сказал это Лии спокойным тоном, но выражение лица у него было обиженным и угрюмым. Из-за влажности, висящей в воздухе, волосы у него закрутились в темно-золотистые кудряшки. Он выглядел как неуклюжий и смущенный ангел с полотен эпохи Ренессанса.

Лиины волосы были старательно заплетены во французскую косичку, правда, ауры золотистых завитков вокруг головы не было. Взгляд у нее был довольный, но губы упрямо сжаты.

— Нет, — настойчиво возразила она. — С какой стати?

Уж кто-то один из них мог бы и поздороваться со мной. Тем не менее я не преминула приветственно блеснуть перед ними своей постстоматологической улыбкой.

Джефф кивнул мне в ответ и пробормотал что-то невнятное. Он выглядел растерянно.

— Ну, мне пора, — сказал он. — До встречи.

— Что произошло? — спросила я Лию, когда дверь за юношей закрылась.

Лия стояла в самой середине кухни в позе упрямого ослика.

— Хотя, возможно, это не мое дело…

— Ничего, — сказала она. — Он просто… Да ладно, чего уж там.

— Черт возьми, он что, заметил розы?

— Да нет же.

— Что тогда?

— Не розы. А кое-что другое.

— Вилли тебе еще что-то прислал?

— Принес.

Я огляделась вокруг, но цветов на кухне не увидела.

— И что же он принес? И почему он вообще приносит тебе всякую всячину? Он ведь даже толком не знает тебя.

— Ну и что?

— Так что он приволок на сей раз?

Она принесла то, что в наше время называлось «комбайном», не знаю, как эту машину обзывают сейчас, — а именно невероятных размеров комбинацию радио, магнитофона и проигрывателя для компакт-дисков с дюжиной разных кнопочек и огоньков, с большими отстегивающимися колонками и способностью за несколько часов сожрать десять батареек. Эта штуковина была даже больше той, что она привезла с собой, и, уж несомненно, наглее.

— Это похоже на магнитофон из фильма Спайка Ли, — сказала я. — На тот, с которым таскался один парнишка. А потом его били этой махиной по голове.

— Ты послушай, какой звук!

— Когда я зашла в дом, Джефф уговаривал тебя вернуть это.

Лия улыбнулась и состроила гримасу.

— Мне очень неприятно тебе это говорить, — сказала я, — но дело в том, что машину действительно придется вернуть. Она, конечно, классная, но распрощаться с ней придется.

Когда маламуты решают не повиноваться, они упрямо расставляют лапы, имитируя памятник Балто — собачьему герою Великого Пробега с Вакциной 1925 года, спасшему Ном от дифтерии, — установленный в Сентрал-парке. Я не совсем понимала, кого именно в данном случае пытается изображать Лия: памятник Балто или же Кими и Рауди, которые изображают Балто, но тем не менее она упрямо стиснула колени, поджала локти, плотно сжала рот и застыла в этой позе.

— Лучше всего будет, если ты позвонишь ему и все объяснишь, — продолжала я. — При этом вовсе не обязательно грубить. Все, что от тебя требуется, это объяснение, что ты не можешь принять от него такой дорогой подарок. Я уверена, что вертушка тебе страшно нравится и тебе совсем не хочется расставаться с ней. Но придется.

— Это несправедливо! И что же ему теперь…

— Лия, он просто ничего умнее не смог придумать. И к тому же он тоже поступает несправедливо, заваливая тебя такими подарками, потому что это уже наводит на определенные размышления, которых, в принципе, быть не должно. Можешь сама спросить у Риты, если хочешь. Либо мы можем позвонить твоим родителям и посоветоваться с ними. А еще можешь перелистать сборник «Мисс Хорошие Манеры».

— Я считаю, что это — просто снобизм, — бросила она, но по крайней мере молчаливая забастовка была прервана.

— Ты знакома с Кевином Деннеги, так ведь? Он, по-твоему, тоже сноб?

Она отрицательно замотала головой.

— В таком случае, если нам с тобой необходим арбитр или тебе станет легче, когда ты услышишь независимое мнение, мы можем рассказать о подарке Кевину. Но хочу тебя предупредить, что он может разбить эту вертушку о голову паренька. И намерения юного джентльмена, будь они хоть самыми невинными, интересовать Кевина не будут. Для него такие подарочки говорят сами за себя.

Лия была ошарашена подобным поворотом дела:

— Но это так глупо… Никто не станет…

— За Кевина я ручаюсь, — сказала я. — Я вполне согласна, Лия, что такое отношение весьма архаично. Но представь, что ты ни с того ни с сего надумаешь преподнести ему такой подарок. Можешь себе это вообразить?

В определенном смысле с людьми легче, чем с собаками. Попробуйте предложить маламуту оценить ситуацию с точки зрения другой собаки — посмотрим, что из этого получится.

— Серьезно. Представь, что ты идешь в магазин, выбрасываешь сотни долларов на подобный агрегат, чтобы потом подарить его кому-нибудь, с кем ты виделась всего лишь пару раз. Тебе бы пришло такое в голову? Неважно, насколько сильно тебе хочется кому-нибудь понравиться, ты просто не станешь использовать такие приемы. Тебе и в голову не пришла бы подобная мысль, а если бы и пришла, то показалась бы дикой и ты бы придумала какой-нибудь другой способ расположить к себе человека.

Лия расплакалась:

— Что же мне теперь делать? Отправить ему письмо со словами: «Глубокоуважаемый сэр, леди не сочла возможным… ля-ля-ля… и к тому же моя тетушка изволит сомневаться в чистоте Ваших намерений»?

— Хочешь, я сама отвезу ему эту штуку?

Она взглянула на меня с облегчением и одновременно с недоверием.

— Я не скажу ничего лишнего, — пообещала я. — Я скажу, что это очень щедро с его стороны, и это будет правдой. Я понимаю, тебе самой сделать это будет очень сложно, а для меня это пустяк. Ну что, хочешь?

Она кивнула:

— Если тебе не сложно.

Мне сложно не было.

— Только не забудь выгулять собак. И вычеши их потом, ладно? Но шерсть не выбрасывай, а сложи в пакетик. Понимаешь, я собираюсь… Ну да ладно, потом расскажу. И не забудь пропылесосить все вокруг, иначе нам придется есть эту шерсть за обедом. Я скоро вернусь.

За рекордные двадцать минут моему «бронко» удалось преодолеть пробег за город к дому Джонсонов. Если бы у меня было трое детей мужского пола и большой дом в Ньютоне или если бы у меня просто был дом, я бы не стала нанимать бригаду газонокосильщиков, но лужайка у дома, в отличие от джонсоновской, была бы тем не менее подстрижена, и на ней опять же не торчали бы во все стороны одуванчики.

Сначала я решила, что дома никого нет. Широкие старомодные аквамариновые жалюзи плотно закрывали окна. Во входной двери был вделан главок, а справа от входа, рядом с залепленной серебряным скотчем шишечкой, некогда, видимо, бывшей звонком, приделано потрепанное переговорное устройство с целым набором никак не обозначенных кнопочек и переключателей. Над ним торчала обтянутая полиэтиленом ветхая картонка, на которой черными печатными буквами было выведено: «Осторожно, собака!» Я поставила свою внушительных размеров ношу в фирменном пакете на грязную циновку с надписью «Добро пожаловать!».

Нажав какие-то кнопки на устройстве и подождав пару минут, я решилась легонько постучать в дверь. Затем я снова принялась нажимать на кнопки и при этом повторяла: «Здравствуйте! Есть кто дома?»

Когда я с головой погружена в написание какой-нибудь статьи, то тоже не всегда откликаюсь на звонки в дверь, потому что очень часто гостями оказываются сборщики пожертвований из «Гринписа» или же свидетели Иеговы. Я стукнула по двери посильнее и выкрикнула: «Здравствуйте! Вилли дома? Меня зовут Холли Винтер». На случай если эта местность так же, как у нас, кишит незваными посетителями, я выкрикнула, что пожертвований не собираю. Когда же входная дверь внезапно распахнулась, я с удивлением для себя обнаружила, что стою лицом к лицу с братом Вилли, с тем, что был на любительских соревнованиях, и при этом ору: «И я не свидетель Иеговы!»

Я почувствовала себя полной идиоткой.

Видимо, парень расслышал только два последних слова.

— Мою маму это не интересует, — сказал он. — Она пресвитерианка.

Я еще ни разу не видела брата Вилли на таком близком расстоянии. Оба юноши были блондинами, вот только у Вилли волосы по бокам головы были выбриты, а у брата они просто стояли дыбом. Он был коренастее Вилли, и выражение его лица было изумленным, но при этом слегка воинственным.

— Я, м-м-м, говорила как раз обратное… — попыталась объясниться я. — Я думала, что вы, возможно… Не обращайте внимания. Мы могли бы поговорить? Меня зовут Холли Винтер. Мы с Вилли вместе дрессируем собак. Мне хотелось бы увидеть его. Он сейчас дома?

Парень отрицательно замотал головой. У брата Вилли плечи еще не разрослись до размеров Кевина Деннеги, но он явно к этому стремился: он был повыше да и потучнее приземистого и коренастого Вилли. Мне даже показалось, что своим приходом я прервала трудоемкий процесс наращивания бицепсов и трицепсов — белая футболка и желтые шорты парня прилипли к его телу, а лицо горело.

За парнем стояла седоволосая маленькая женщина и взирала на меня с видом испуганной белки.

— Вы — миссис Джонсон?

Ее глаза панически округлились, будто я попыталась согнать ее с птичьей кормушки.

— Здравствуйте, миссис Джонсон. Меня зовут Холли Винтер. Мы с Вилли вместе дрессируем собак. Можно мне войти?

Женщина несколько раз тряхнула своим маленьким костлявым подбородком, юноша отступил от двери, и я втащила в прихожую свой здоровенный пакет. Все, что я смогла увидеть в доме. — большая прихожая, столовая справа, гостиная слева и широкая лестница прямо — было оклеено обоями, покрашено, обито и устелено в мутновато-аквамариновые тона. Тусклый свет едва просачивался из-под опушенных жалюзи. Мне показалось, что я погрузилась в гигантский аквариум.

Дейл неуклюже прошествовал из прихожей в гостиную, и до моих ушей донеслось шуршание раздвижных дверей. Передо мной стояла ошарашенная миссис Джонсон, нервно теребя и сжимая пальцы на правой руке. Казалось, что некогда ей было известно, как поступать в такой ситуации — предложить гостье стул, узнать о цели визита, — и вот теперь она всячески надеялась, что, если ей удастся посильнее дернуть себя за большой палец, необходимые слова всплывут у нее в памяти.

— Я отправила Вилли в Стар-маркет, — с беспокойством в голосе сообщила она.

— Он скоро вернется?

Она опять испуганно вытаращила глаза.

Я попыталась сохранять невозмутимость:

— Мне надо очень кратко переговорить с ним. Как вы думаете, он скоро вернется?

Она повела плечами, словно я спросила у нее о смысле жизни.

— Он давно ушел?

— Час? Может, час тому назад?

А мне-то откуда знать?

— Тогда, вероятно, он скоро вернется, — уверила я ее. — Вы не будете возражать, если я подожду его?

Она кивнула и наконец направилась в сторону гостиной. Я пошла за ней. Она уселась в кресло с подголовником, а я примостилась на тахте. Я не горела желанием поддерживать с ней беседу и уж вовсе не собиралась объяснять ей, что вынудило меня вернуть Вилли его подарок; в любом случае я не хотела смущать молодого человека беседами с его матерью о его личной жизни, но и оставлять все без объяснений мне тоже не хотелось. Затея с возвращением подарка смущала меня все больше и больше. Что он мог знать о таких вещах? Его мама не в состоянии сама открыть дверь, а если ей в этом и помогут, то она уже не в силах припомнить ни одной из таких сложных фраз, как «Здравствуйте!», «Зайдите позже» или «Присаживайтесь, пожалуйста».

Я осмотрелась в поисках предмета, о котором можно было бы завести с ней разговор. На кофейном столике возвышалась стопка журналов, но вверху лежал номер «Активного отдыха», а заводить разговор на эту тему показалось мне бестактным. Ее домашнее платье в цветочек напомнило мне учебные фильмы времен Маккарти на тему, как себя вести, когда русские сбросят бомбу. Полагаю, мы могли бы обсудить с ней все «за» и «против» бомбоубежищ и средств индивидуальной защиты, но внезапно я заметила в комнате один неаквамариновый предмет — висящее над камином большущее изображение семейного генеалогического древа в раме.

— Это ваша семья? — Улыбнувшись, я указала в сторону схемы.

Этот предмет показался мне самым приятным в комнате. Всяк, кто неравнодушен к чистокровным псам, безусловно, является экспертом в области родословных, а генеалогические диаграммы двуногих убоги и примитивны по сравнению с собачьими. Начнем с того, что у людей одно и то же имя, как правило, появляется на схеме лишь единожды, а при разведении чистопородных собак одни и те же имена могут фигурировать по нескольку раз; если же имело место родственное спаривание, то ветви семейного древа представляют собой сложнейшие и бесстыжие переплетения.

— Здесь Джонсоны и Смиты.

Ее голос был по-прежнему глуховат, но уже не так, как в самом начале нашей встречи.

— Смит — это моя девичья фамилия.

— Вот как! — радостно воскликнула я.

— А Джонсон — фамилия тоже очень старинная, — гордо добавила она.

Я одарила ее глупой улыбкой, и женщина продолжила свою сагу:

— Один из моих предков был кузеном президента Захарии Тейлора.

— Вот как, — снова произнесла я уже без особого энтузиазма.

Всего лишь кузеном? Вот Кими и Рауди — прямые отпрыски Ч. Гриппа Юкона. Но Эдне я об этом не сказала — а то еще почувствует себя приниженной.

— А по линии Митчелла у Джонсонов, значит, есть и Кларки, и Френчи.

Ее лицо просветлело, и взгляд заметно оживился.

— И матерью его, конечно же, была Дейл, а бабушкой — Митчелл.

Вместо ответа — что я могла на это сказать? — я поднялась, чтобы взглянуть на обрамленную диаграмму.

Как и в родословных Кими и Рауди, все имена здесь были выстроены в идеальном боевом порядке, но в родословных у моих псов не было зарисовок деревьев и кустарников, и линии от одного предка к другому не были приукрашены миниатюрными дубовыми листочками. Несмотря на это, мне не составило труда разобраться в истории двух самых последних поколений: Митчелл Дейл Джонсон женился на Эдне Элизабет Смит, и у них родились три сына. Самым младшим был Вильям Смит Джонсон, а двое других — клянусь вам! — носили имя Митчелла Дейла Джонсона-младшего. Да, оба. В Американском клубе собаководства вам бы не позволили зарегистрировать двух псов под одним именем. А детей кто защитит?

— Как, вы сказали, вас зовут?

Эдна спросила таким тоном, будто имени у меня могло и не быть.

— Холли Винтер, — ответила я.

— Винтер, — с подозрением в голосе повторила Эдна.

— Да, Винтер.

Руфус Винтер воевал во времена Американской революции. Соответственно, я имею прямое отношение к организации «Дочери Американской революции», в которую я ни за что не вступлю и ни за что не скажу об этом Эдне, тем более что я ни секунды не сомневалась в следующем ее вопросе, ответ на который был у меня наготове. В этом плане мама меня выдрессировала. Эдна уже готова была спросить:

— А что это за фамилия такая?

Мариса научила меня в таких случаях вежливо улыбнуться и безмятежно произнести: «Собачья».

Но этого сделать мне не довелось. В комнату влетел Вилли, с шумом затормозил и посмотрел сначала на меня, а затем на коричневый бумажный пакет, стоящий у меня в ногах.

— Ма, я все отнес на кухню, — сказал он Эдне, которая послушно засеменила прочь.

Он взглянул на меня и спросил:

— В чем дело?

— Вилли, Лии всего лишь шестнадцать, — начала я. — Она едва знакома с тобой. Ты преподнес ей действительно щедрый подарок, но, как бы сказать, немного перестарался. Я не могу позволить ей принять это.

Он нацепил на себя то же самое выражение лица, что и при беседе с Джеком, когда сообщал ему, как сожалеет о смерти Роз, — сейчас его лицо снова было вытянутым и извиняющимся. Но теперь я поняла, что манерам он учился по телевизору или в кино и не удивлялся, если узнавал, что в чем-то совершил промах.

— Я знаю, что это отличная, э-э-э, вещь, — сказала я, испытывая идиотскую боязнь взрослого человека употребить старомодное словечко в беседе с почти что ровесником. — И мы всегда будем рады видеть тебя у нас дома. Это было очень щедро с твоей стороны. Просто здорово.

Охваченная собственной ханжеской невосприимчивостью и созерцанием флегматичного страдальческого выражения на лице Вилли, я не подозревала о присутствии рядом с нами Эдны и Дейла, так как позволила себе предположить, что Эдна на кухне распаковывает покупки. Она же вместо этого отправилась на поиски Дейла. Оли стояли в прихожей и смотрели на нас; мать спряталась за своим неуклюжим сыном. Эдна выглядела смущенной и перепуганной. Несмотря на то что она никогда не выходила из дому, судя по выражению ее лица, можно было подумать, что она теряется в догадках о том, где в настоящий момент она находится, и, вероятно, о том, кто она такая и кто такие эти андроиды, столпившиеся вокруг.

До Дейла, однако, что-то дошло.

— Что, мой брат не подходит?

Он распрямился и скрестил на груди руки.

— Разве ты не слышал — я сейчас сказала ему, что мы рады будем видеть его у нас в гостях.

— Вам известно, сколько он заплатил за эту штуковину? — спросил Дейл.

— Немало, — сказала я.

Но он все же решил сказать мне, сколько именно. Также он поведал мне, как напряженно работал его братец и сколько внеурочной работы пришлось ему взвалить на свои плечи. Я ни секунды не сомневалась, что на тех любительских соревнованиях, с которых его удалили, он находился слишком далеко, чтобы заметить или запомнить меня; но, видимо, он все же связал в своей голове в единое целое Лию, дрессировку собак и меня, так как немедленно принялся выдвигать то же обвинение, что и Лия, заявив, что я снобка, и дошел даже до того, что назвал всех собачников придурками. Таких, как его братишка, днем с огнем не сыщешь. Затем мне показалось, что он назвал нас с Лией японками, но секундой позже мне удалось расшифровать этот акроним. Он назвал нас ЕАПками — Еврейско-Американскими Принцессами.

Счастливое выражение узнавания проявилось на пустом лице Эдны — наконец ей удастся задать сокровенный вопрос, заблудившийся в ее сознании из-за неожиданного прихода Вилли:

— А что это за фамилия такая — Винтер?

Не успела я решить, оставить ли ее при мнении, что я еврейка, или же выложить все собачью подноготную, как в дело вмешался вышедший из оцепенения Вилли:

— Ма, прекрати.

— Заткнись, Вилли, и не лезь не в свое дело, — рявкнул на брата Дейл.

Он накинулся на брата с такой же яростью, с какой минуту назад защищал его.

Несмотря на то что Дейл не пытался угрожать мне, мне вдруг показалось, что если я попытаюсь пересечь прихожую и добраться до двери, то он может загородить мне дорогу.

Возможно, воспользоваться этим минутным переключением внимания на Вилли было с моей стороны трусостью, но все же я им воспользовалась. Никогда не вмешивайтесь в драку однополых собак. Вам же еще и достанется.

— Вилли, прости меня, — запинаясь, пробормотала я и пронеслась мимо Дейла и сжавшейся Эдны.

Расправившись с входным замком и выскочив на улицу, я услышала, как Дейл гогочет над Вилли. Затем ни с того ни с сего Дейл принялся горланить старую песню «Битлз». У него был неплохой голос. В воздухе запахло чем-то безумным и едким, частично из-за того, что этот парень был прав. Любовь не купишь.