"Коктейль на троих" - читать интересную книгу автора (Уикем Маделин)

Глава 17

Неожиданно сзади послышалось деликатное покашливание, и Кендис обернулась. Возле парадного стоял Эд – стоял и смотрел на нее, но впервые в его глазах не было ни насмешки, ни любопытства. Напротив, взгляд его был серьезным, почти суровым.

– Я видел, как она собирала свое барахло, – сказал он. – Я пытался дозвониться тебе на работу, но тебя почему-то не позвали. – Он спустился на пару ступенек и посмотрел на пакет, валявшийся возле ее ног. – Гм-м… Если этот мешок действительно означает то, что я думаю, значит…

– Меня отправили в отпуск, пока не закончится служебное расследование, – пробормотала Кендис, с трудом выговаривая слова. – Они думают, что я воровка…

– Вот как? А почему?

– Не знаю. – Кендис с силой потерла виски. – С самого начала я хотела только одного: чтобы все было по справедливости, понимаешь? – Она посмотрела на Эда. – Я поступила так, как считала правильным, а что из этого вышло?! – Ее голос жалобно задрожал. – Я потеряла любимую работу, я осталась без подруг, я… Я все потеряла, Эд, буквально все!

Две слезы одна за другой выкатились из ее глаз, и Кендис смахнула их тыльной стороной ладони. Эд задумчиво покачал головой.

– Все не так плохо, – произнес он наконец. – Твоя внешность осталась при тебе, а это не так уж мало. Если, конечно, это тебя утешит.

Кендис во все глаза уставилась на него и неожиданно… хихикнула.

– И еще у тебя есть… – Эд не договорил и посмотрел на нее серьезно.

– Что?

– И еще у тебя остался я, – закончил он твердо. – Если опять же тебе это интересно.

Наступившее молчание длилось бесконечно долго, потом Кендис судорожно сглотнула.

– Я… мне…

– Идем. – Эд протянул ей руку. – Я отведу тебя домой.

– Спасибо, – прошептала Кендис, поднимаясь с бордюра. – Огромное спасибо, Эд!

Они молча поднялись по лестнице на второй этаж. У своей квартиры Кендис замешкалась, но, набравшись смелости, резким толчком распахнула дверь. И сразу почувствовала, что квартира пуста. С вешалки в прихожей исчезла куртка Хизер, на столике возле телефона не было ее записной книжки, дверь спальни была распахнута настежь, а платяной шкаф зиял пустотой.

– Посмотри, у тебя ничего не пропало? – сказал позади нее Эд. – Если она что-нибудь стащила, мы можем позвонить в полицию.

Сбросив туфли, Кендис вошла в гостиную и огляделась.

– Кажется, все на месте, – сказала она. – По крайней мере, мои вещи здесь.

– Что ж, уже хорошо, – пробормотал Эд вполголоса.

Кендис не ответила. Остановившись у каминной полки, она молча смотрела на старую фотографию, на которой была запечатлена ее семья. Все трое щурились на ярком солнце и выглядели беззаботными и счастливыми. Тогда еще никто из них не знал, что их ждет…

Дыхание Кендис участилось, глаза снова защипало, а в горле встал горячий комок.

– Я… чувствую себя круглой дурой!.. – проговорила она. – Ну как можно быть такой наивной, такой глупой?! – Слезы обиды и унижения потекли по ее щекам, и Кендис закрыла лицо руками. – Ведь я верила каждому ее слову! – воскликнула она. – Но Хизер мне лгала. Все, что она говорила, – все было ложью!

Эд прислонился к косяку двери и нахмурился.

– Что, у нее на тебя был зуб? – спросил он.

– Да, – вздохнула Кендис, вытирая глаза. – Она ненавидела меня с самого начала.

– За что?

– Это долгая история.

– И ты ни о чем не догадывалась?

– Мне казалось, я ей нравлюсь. Я думала, мы можем стать настоящими близкими подругами, а она… Она говорила мне только то, что я хотела услышать, а я и уши развесила. – Кендис снова содрогнулась от унижения и стыда. – Короче, я попалась, попалась, как последняя идиотка!

– Не надо, Кен. Ты слишком строга к себе. Ведь Хизер обвела вокруг пальца не только тебя. Согласись, неплохо было сыграно, а?

– Ты вот не попался, – заметила Кендис. – Помнишь, ты говорил мне, что она какая-то странная?

– Да, – согласился Эд. – Только я думал, она просто странная, а она оказалась настоящей злобной психопаткой. Таких, как Хизер, нужно держать в зоологическом саду. В террариуме.

Кендис ничего не сказала. Отвернувшись от каминной полки, она шагнула к дивану, но садиться не стала. Отчего-то диван больше не казался ей уютным и мягким, как когда-то. Он больше не казался Кендис своим. Все в квартире было как будто испачкано, осквернено.

– Хотела бы я знать, когда она решила отомстить, – проговорила Кендис, задумчиво водя пальцем по узорам обивки. – Наверное, с самого начала – с того момента, когда явилась ко мне с букетом цветов. А как ловко она разыгрывала благодарность! – Кендис судорожно сглотнула. – По вечерам мы обычно сидели на этом диване, смотрели телевизор, пили чай или вино, делали друг другу маникюр. Я радовалась, что у меня появилась такая замечательная подруга, а она… Интересно, о чем думала она? Кендис повернулась и посмотрела на Эда.

– Скажи, о чем она думала?

– Кендис…

– Хизер сидела рядом со мной, красила мне ногти и ненавидела меня – так, что ли? Она строила планы, прикидывала, как лучше мне навредить, как ударить побольнее… – Глаза Кендис снова наполнились слезами. – Как я могла быть такой глупой, как могла не замечать очевидного? Я делала за нее всю работу в редакции, платила за квартиру за нас обеих и… продолжала считать себя ее должницей! Я считала, что виновата перед ней! Это я-то!.. – Кендис высморкалась. – А знаешь, что она сказала в редакции? Что я якобы завидую ее успехам и не даю развернуться ее таланту!

– И ей поверили? – удивился Эд.

– Джастин, во всяком случае, поверил.

– Да-а… – Эд почесал в затылке. – Это серьезно…

– Я пыталась сказать ему, объяснить! – горестно воскликнула Кендис. – Но он не пожелал меня слушать. Он смотрел на меня так, словно я… словно я преступница!

И снова оба некоторое время молчали. Вдали, словно передразнивая отчаянный вопль Кендис, завыла полицейская сирена – завыла и затихла.

– Вот что, – сказал наконец Эд. – Тебе нужно выпить, желательно – чего-нибудь покрепче. У тебя есть спиртное?

– Кажется, в холодильнике была бутылка белого вина…

– Белое вино? – переспросил Эд. – Нет, это не годится. Подожди здесь, у меня есть то, что нужно.

Осторожно потягивая горячий капуччино, Роксана равнодушно смотрела в окно на группу туристов, медленно тащившихся мимо кафе, в котором она сидела. Судя по всему, туристы заблудились и никак не могли найти дорогу, которая вывела бы их к Трафальгарской площади, Сент-Полу или Биг-Бену. Вид у них был растерянный и жалкий, но Роксана не испытывала к ним ни капли сочувствия – ей хватало своих проблем.

Она твердо обещала себе, что с сегодняшнего дня вернется к нормальной жизни. Пора, пора наконец встряхнуться и прийти в себя – включить телефон, начать писать, ездить, встречаться с людьми.

Но принять решение оказалось гораздо проще, чем его исполнить. Вот почему сейчас Роксана сидела в этом крошечном кафе и пила четвертую чашку кофе, пока ясное солнечное утро летело мимо. Несмотря на всю свою решимость, она оказалась не способна сосредоточиться на чем-то, кроме собственных печальных мыслей. И притвориться, будто все нормально и ее жизнь вернулась в прежнюю колею, Роксане тоже не удалось. Горе по-прежнему застилало ей глаза, точно зимний сырой туман, искажающий очертания дальних предметов и скрывающий то, что находилось под самым носом, поэтому каждый шаг ей приходилось обдумывать, взвешивать. А чем больше Роксана думала, тем меньше виделось ей смысла в поступках и делах, которые еще недавно казались совершенно нормальными. Зачем писать статьи? Зачем стараться, напрягаться, спешить куда-то? Кому все это нужно?..

Роксану не покидало ощущение, будто все, что она делала в последние несколько лет, было так или иначе связано с Ральфом. Она писала блестящие статьи, чтобы порадовать его, летала в командировки, чтобы потом рассказывать ему о забавных случаях, происшедших с ней или ее попутчиками, покупала новые платья, чтобы доставить ему удовольствие. Разумеется, тогда она этого не понимала. Роксана всегда считала себя цельным, самодостаточным, абсолютно независимым человеком, но Ральф умер, и она поняла, что это было не так. Из жизни исчезла цель, которая вела ее за собой все это время, а без цели сама жизнь стала бессмысленной.

Заглянув в сумочку в поисках сигарет, Роксана наткнулась на листок бумаги, на котором записала телефон и адрес Нейла Купера. Некоторое время она смотрела на них, потом с отвращением отшвырнула бумагу в сторону. Звонок адвоката потряс ее; до сих пор при воспоминании об этом разговоре Роксану начинало трясти, как в ознобе. Тогда ей показалось, что в голосе адвоката она различает покровительственные, всепонимающие, снисходительно-брезгливые интонации. У нее даже сложилось впечатление, что фирма «Строссон и K°» чуть не каждый день сталкивается с любовницами своих почивших клиентов. Не исключено, что там существует даже специальное подразделение, которое занимается исключительно улаживанием подобных деликатных дел.

Зажав в зубах сигарету, Роксана сердито щелкнула зажигалкой. Какого черта Ральфу понадобилось рассказывать о ней – о них! – какому-то адвокатишке?! Неужели нельзя было сохранить все в тайне? Она чувствовала себя оплеванной: ей казалось, что над ней заочно потешается вся адвокатская контора во главе с самим Строссоном. Конечно, если она явится туда, с ней будут вежливы и предупредительны, но за ее спиной все сотрудники фирмы от владельца до последнего секретаря будут прыскать в кулак, рассматривать ее прическу и одежду, бросать вслед презрительные, осуждающие взгляды.

В том, что все будет именно так, Роксана ни секунды не сомневалась. Ведь адвокатская контора являлась составной частью той стабильной, обеспеченной, респектабельной жизни, которую вел Ральф на людях, а значит, все законники просто по определению должны были принять сторону Синтии. Для них Роксана была никем и ничем, в то время как союз Ральфа и Синтии был освящен брачным контрактом, скреплен и узаконен общим имуществом и общими детьми. Этот союз был поддержан мнением друзей и родни, многократно засвидетельствован адвокатами, душеприказчиками, бухгалтерами.

А самое обидное заключалось в том, что благодаря этой системе костылей и подпорок союз Синтии и Ральфа формально считался семьей, хотя они давно не любили друг друга. Что же было у нее? Практически ничего. Их с Ральфом чувства стояли вне закона, хотя они были намного крепче и естественнее, чем его так называемая семья…

Роксана глубоко затянулась сигаретой, чувствуя, как дым обжигает гортань и легкие. У нее действительно не осталось ничего, кроме горечи, кроме памяти о редких встречах, о счастливых минутах, проведенных вдвоем. Объятия, нежные слова, произнесенные вслух признания – все это было слишком эфемерно, чтобы поддерживать ее сейчас. Краденое счастье – что может быть ненадежнее? Шесть лет, наполненные пустыми обещаниями и тщетными надеждами, проскользнули сквозь пальцы, как песок, как вода.

«Дерево в лесу рушится под напором ветра, – подумала Роксана, уставившись за окно невидящим взглядом. – Мужчина шепчет женщине слова любви. Но если никто не слышал признаний, не значит ли это, что они не прозвучали? И не приснилось ли мне все, что было у нас с Ральфом? Не почудилось ли?..»

Вздохнув, Роксана потушила сигарету и решила, что нужно забыть о Купере, забыть о встрече в четверг. Забыть все – это было единственное, чего ей сейчас хотелось.

Закрыв лицо руками, Кендис сидела на краешке дивана. В голове ее вихрем проносились воспоминания, образы, видения. Вот Хизер, со своей всегдашней невинной улыбкой, наклоняется к ней и доверительным тоном спрашивает, что для нее важнее всего на свете. Вот она с любовью и благодарностью обнимает Кендис за талию. А вот они вместе сидят на этом самом диване, обнявшись, словно сестры. Как она гордилась своей новой подругой, как восхищалась ею! Она вбила себе в голову, что, помогая Хизер, искупает грехи отца, и в своем ослеплении не замечала очевидного, не слушала советов подруг. И вот теперь ей приходится расплачиваться за свою глупость и за идеализм.

Эта мысль заставила Кендис болезненно поморщиться. Ведь она – взрослая, самостоятельная женщина! Как же могла она поверить, что жизнь настолько проста и что люди, которым кто-то когда-то сделал больно, готовы простить и даже подставить другую щеку? Ветхозаветный принцип «око за око» все еще оставался главным законом жизни, а она позволила себе об этом забыть. Нет, ей не может быть никакого оправдания! Подобная наивность и глупость, безусловно, заслуживают самого сурового наказания.

– Какая же я была дура! – пробормотала она вслух. – Доверчивая, наивная идиотка, глядящая на мир сквозь розовые очки… Пора бы уже тебе повзрослеть, Кендис Брюин!

– Довольно заниматься самоедством, – раздался рядом голос Эда, и Кендис подняла голову. – Вот тебе лекарство, – добавил он, протягивая ей бокал с какой-то прозрачной жидкостью. – Я уверен – это поможет.

– Что это? – спросила Кендис настороженно, но бокал взяла.

– Это граппа. Отличная штука, между прочим. Пей давай!

Кивком головы он указал на бокал, и Кендис послушно глотнула. Огненная жидкость обожгла горло и взорвалась в желудке, словно водородная бомба.

– Черт побери!.. – с трудом выдавила Кендис, чувствуя, что все внутри у нее буквально пылает.

– Я же говорил, она тебе поможет. – Эд ухмыльнулся. – Ну-ка, еще глоточек!

Зажмурившись и задержав дыхание, Кендис выпила еще. На этот раз граппа показалась ей почти приятной. Во всяком случае, у нее не было ощущения, будто она глотает жидкий огонь. Через секунду-другую по всему телу разлилось приятное тепло, и Кендис вдруг обнаружила, что улыбается Эду.

– 3-замечательно! – проговорила она слегка заплетающимся языком.

– Я рад, что тебе понравилось, – отозвался Эд и снова наполнил бокал из бутылки, которую держал в руке. – А ну-ка, еще! Впрочем, нет, погоди минутку. Пока ты еще не окосела, ты должна сделать один звонок.

Он потянулся к телефонному аппарату и поставил его Кендис на колени.

– Какой звонок? Кому?! – удивилась она.

– Позвони Джастину и расскажи ему все, что только что сказала тебе Хизер. А еще можешь добавить, что мисс Трелони отчалила. Ты должна доказать ему, что Хизер – просто психопатка.

Несколько мгновений Кендис молча смотрела на Эда, потом до нее дошло.

– О боже!.. – проговорила она медленно. – Ты прав. Ведь ее отъезд все меняет, правда? Джастину придется мне поверить!

Кендис храбро отхлебнула граппы, потом решительно сняла трубку и набрала номер.

– Алло, – сказала она, как только ее соединили с редакционным коммутатором. – Я хочу поговорить с мистером Джастином Веллисом.

– Одну минуточку… Кто его спрашивает? – поинтересовалась телефонистка.

– Кендис Брюин, – отчеканила Кендис. Граппа придала ей смелости. Сейчас ей были нипочем десять Джастинов.

– Хорошо, – сказала телефонистка не то насмешливо, не то безразлично. – Я проверю, на месте ли он.

Услышав в трубке знакомый проигрыш, Кендис поглядела на Эда, который сидел на подлокотнике дивана, нежно прижимая к себе бутылку. Перехватив ее взгляд, он показал ей поднятый большой палец, и она почувствовала себя еще увереннее.

– Джастин Веллис слушает.

– Привет, Джастин, – сказала Кендис, накручивая телефонный шнур на пальцы свободной руки. – Это Кендис.

– Я знаю. Что ты хотела? – сухо осведомился он.

– Я хочу, чтобы ты меня выслушал. – Кендис старалась говорить быстро, но спокойно. – Я могу доказать все, о чем говорила у тебя в кабинете. Хизер сама призналась, что нарочно меня подставила. С ее стороны это было что-то вроде кровной мести. Жаль, ты не слышал, что она кричала мне на улице.

– Действительно, жаль, – равнодушно произнес Джастин. – Что еще ты хотела мне сказать, Кендис?

– Тебя, вероятно, заинтересует, что Хизер исчезла. Она забрала из квартиры все свои шмотки и уехала.

– Ну и что?

– Разве это не подозрительно? Ну же, Джастин, напрягись, подумай как следует!

Последовала пауза, потом Джастин вздохнул:

– Ничего подозрительного тут нет. Хизер взяла отпуск за свой счет, а значит, она вольна ехать, куда захочет.

– Да никакой это не отпуск! – воскликнула Кендис. – Готова спорить на что угодно – ты ее больше не увидишь. Хизер просто сбежала! А перед тем как уехать, она призналась, что подстроила все это нарочно.

– Хизер призналась, что подделала твой почерк? – уточнил Джастин.

– Нет, – честно ответила Кендис. – Она не сказала этого прямо, но…

Джастин снова вздохнул:

– Боюсь, Кендис, у меня нет времени разговаривать с тобой. У тебя еще будет возможность представить свою версию, а сейчас будь добра – не звони мне больше. Иначе мне придется предупредить телефонистку, чтобы тебя не соединяли.

– Как ты можешь быть таким тупым?! – закричала Кендис. – Как ты можешь быть таким…

– До свидания, Кендис, – спокойно сказал Джастин, и в трубке раздались короткие гудки.

– Проклятье! – вырвалось у Кендис.

– Хочешь, я угадаю, что он тебе сказал? – проговорил Эд. – Он извинился и пообещал тебе прибавку к жалованию.

– Джастин мне не поверил! – Кендис схватила свой бокал и допила граппу одним долгим глотком. – Этот козел мне не поверил! Но как он мог?! Как он мог?!!

Она встала, уронив телефонный аппарат на пол, и нетвердым шагом приблизилась к окну. От ярости ее трясло.

– Кем он вообще себя считает, этот идиот? – продолжала Кендис обличительным тоном. – Подумаешь, исполняющий обязанности ведущего редактора! Ундервуд несчастный! Ему дали немножко поруководить, а он вообразил, будто управляет всем издательством! Джастин разговаривал со мной так, словно я… словно я уборщица, а он – президент огромной корпорации.

– Жалкая, ничтожная личность, – согласился Эд. – Обычно так ведут себя мужчины с комплексом маленького члена.

– Член-то у него не маленький, – отозвалась Кендис, все еще глядя в окно. – Но довольно тонкий. В целом – ничего примечательного… – Обернувшись, она встретилась взглядом с Эдом и неожиданно прыснула. – Господи, я даже не знала, что могу так разозлиться!

– Я тоже не знал. И, надо сказать, Кендис Свирепая нравится мне даже больше, чем Кендис Святая.

Кендис покачала головой и улыбнулась, но на самом деле ей вдруг стало не до веселья.

– И как мне теперь быть? – задумчиво проговорила и машинально провела рукой по растрепавшимся волосам. – Дисциплинарные слушания состоятся через две недели, не раньше. Что же мне, не работать все это время? Ведь я не могу даже зайти в редакцию – Джастин отобрал у меня пропуск.

Эд немного подумал, потом поставил на ковер бутылку, к которой так и не прикоснулся, и встал.

– У меня есть предложение, – сказал он. – Давай поедем на эти две недели за город – в дом моей тетки. Там очень неплохо, уверяю тебя.

– Что-о?.. – Кендис удивленно посмотрела на него. – Ты имеешь в виду дом, который достался тебе по наследству?

– Ну да. Там действительно красиво и тихо, к тому же перемена обстановки тебе не повредит. Нельзя же две недели торчать в четырех стенах!

– Но ведь это ужасно далеко, – робко возразила Кендис. – Ты говорил, твоя тетка жила, кажется, в Уилтшире…

– Ну и что? – Эд посмотрел на часы. – У нас уйма времени. Сейчас только одиннадцать.

– Прямо не знаю… – Кендис потерла виски. – Я не уверена, что это удачная идея.

– Это отличная идея, Кен! Кроме того, тебе все равно нечем заняться. Что тебе делать в Лондоне – смотреть в окно и сходить с ума?

Кендис задумалась.

– Ты прав, – сказала она наконец. – То есть мне действительно нечего делать в Лондоне.

Кендис посмотрела на Эда и вдруг почувствовала, что губы ее сами собой растягиваются в улыбке. Неужели она действительно сможет уехать, убежать от этого кошмара?

– Ты прав, – повторила она более уверенно. – Едем! И налей мне, пожалуйста, еще граппы, будь любезен. Хотя бы полстаканчика…