"Обман и обольщение" - читать интересную книгу автора (Гурк Лаура Ли)

Глава 12

На следующий день, после обеда, они добрались до Соры, маленькой деревушки у подножия гор. Казалось, что вся она состоит из одной улицы, на которой располагались побеленные дома из камня.

Маргарет ловила на себе любопытные взгляды тех немногих жителей, которые попадались им на пути.

Тревор заметил извозчичий двор и, соскочив с седла, направился туда: следовало позаботиться о ночлеге. Тамошний работник выслушал Тревора, а потом махнул Маргарет, чтобы она тоже спустилась на землю. Когда она подошла к ним, Тревор сказал:

– В деревне нет постоялого двора, но он говорит, что одно семейство вверх по дороге, возможно, примет нас к себе на ночь. У них есть лишняя комната.

Маргарет и Тревор пошли по пустой улице к дому, который выглядел несколько больше других. Во дворе полная женщина в белом переднике кормила цыплят. Она посмотрела на них с дружелюбным любопытством.

Тревор подошел к ней, а Маргарет осталась за воротами. Она слушала, как Тревор объяснял ей что-то на беглом итальянском языке. Его голос звучно вибрировал в сонном, послеобеденном воздухе. Она смотрела на него и в сотый раз вспоминала о том, как бесстыдно Тревор касался ее вчерашней ночью. Маргарет знала, хотя бы из прочитанного ею запретного романа, что мужчины действительно делают такие вещи. Но ничто в этой книге не подготовило ее к тому, насколько удивительным это окажется в реальности, насколько пьянящими будут такие ласки.

Со вчерашней ночи Тревор обращался с ней подчеркнуто вежливо и отстраненно. Ее попытки завести разговор были встречены короткими, односложными ответами. Тревор старался не прикасаться к ней. Маргарет поймала себя на мысли, что перебирает в голове варианты, как бы она повела себя, если бы он попробовал это сделать.

Тревор перестал разговаривать, и Маргарет вышла из задумчивости. Она обнаружила, что Тревор и женщина смотрят на нее. Потом хозяйка дома направилась прямо к ней и, улыбаясь, сказала что-то по-итальянски, а потом взяла ее за руки и с чувством пожала их. Затем она повела ее в дом, сказав Тревору, чтобы он следовал за ними.

Женщина поднялась вверх по узкой лестнице и зашла в маленькую комнату. Там была кровать с кованым основанием и умывальный столик, окно выходило на улицу. Она указала на кувшин и тазик, стоявшие на умывальном столике, а также на ночной горшок в углу, после чего повернулась к ним. Ее круглое лицо расплылось в улыбке, когда она похлопала по кровати.

Маргарет поняла, что имела в виду пожилая женщина. Она почувствовала, как щеки вспыхнули румянцем, но улыбка хозяйки стала еще шире. Она сказала что-то Тревору, отчего тот рассмеялся, и Маргарет нахмурилась. Женщина взяла кувшин и вышла из комнаты.

– Что ты ей сказал? – спросила Маргарет. Тревор положил седельные сумки и свернутые одеяла на кровать.

– Я объяснил ей, что мы молодожены и проводим медовый месяц, путешествуя по Италии.

– Что?

– На нас напали бандиты, но нам удалось сбежать на одной из их лошадей, поэтому у нас нет багажа и экипажа. Синьора Бартоли была очень тронута этой историей.

Маргарет судорожно сглотнула. Она искоса посмотрела на кровать, и ей вдруг представилось, как они лежат там вдвоем. Маргарет почти почувствовала вес его тела, вдавливающего ее в мягкий пуховый матрас.

– Ты сказал ей, что мы женаты? – повторила она. Неприличные картины горячили ей кровь.

– Итальянцы очень романтичные и страстные люди, но они ревностные католики. Мы – мужчина и женщина, которые путешествуют в одиночестве. Что я должен был сказать ей?

Маргарет заставила себя отвести взгляд от кровати. Она повернулась к Тревору, но не смогла посмотреть ему в глаза.

– Ты мог сказать, что мы с тобой брат и сестра.

– Не говори глупостей. Ты совсем на меня не похожа. Никто бы не поверил. Если бы я так нагло соврал хозяйке, нам пришлось бы еше одну ночь провести под открытым небом, а мне этого совсем не хочется, потому чго небо заволокло тучами и, похоже, скоро пойдет дождь.

В дверь постучали. Когда Тревор открыл ее, в комнату вошла синьора Бартоли. Она несла с собой несколько белоснежных полотенец, кусок мыла и кувшин, наполненный водой. Не переставая болтать, она отдала все это Тревору, от души поцеловала Маргарет в обе щеки, пробормотала что-то ласковым голосом и вышла.

– Мне кажется, она относится к нам как к своим детям, – сказал Тревор, закрыв за ней дверь. – Говорит, это ужасно, что юной невесте пришлось пережить столько неприятностей во время медового месяца.

– Я не невеста, – отрезала Маргарет.

– Это только на один вечер, Мэгги. Ты же можешь притвориться на один вечер, правда?

– Думаю, да, – вздохнула девушка.

– Хорошо. Тогда давай умоемся и пойдем вниз. Синьора Бартоли предложила нам поесть горячего, а я только об этом и мечтаю.

Умывшись, они спустились на первый этаж и пошли в ту сторону, откуда по всему дому распространялся восхитительный пряный аромат пищи и доносился гул непринужденного разговора.

Они оказались на кухне. Помещение было большим, но половину места занимал длинный обеденный стол, во главе которого сидел пожилой, но крепкий мужчина. Рядом с ним стояли два пустых стула – видимо, предназначенные для Тревора и Маргарет. Далее за столом сидели двое мужчин среднего возраста. Две женщины, явно их жены, сидели рядом с ними. У одной на руках спал младенец. Шесть детей в возрасте от пяти до пятнадцати лет занимали оставшееся место вокруг стола.

На другом конце стола, напротив хозяина, тоже стоял стул, предназначенный для хозяйки. Но синьоре Бартоли сидеть было некогда. Она бегала по кухне, помешивая еду в котлах, наполняя вином бокалы, нарезая хлеб и разливая по тарелкам горячий мясной суп с овощами. Было ужасно шумно, и Маргарет с удивлением подумала, как люди вокруг надеялись хоть что-то расслышать в таком гвалте и как ребенок мог так безмятежно спать на руках у матери. Это было странно и в то же время весело.

Разговор ненадолго затих, чтобы гости могли познакомиться с членами семьи. Они называли себя, а Тревор переводил Маргарет, кто кому кем доводится. Сначала она искренне пыталась все запомнить, но в конце концов сдалась. Все, что ей удалось запомнить, это что хозяйку дома звали София Бартоли, что пожилой мужчина по имени Густаво приходился ей мужем, что две молодые женщины были их дочерьми, а двое молодых мужчин – соответственно их мужьями.

Маргарет застенчиво улыбнулась хозяину. В ответ тот пристально осмотрел ее с головы до пят. Видимо, ему понравилось, что он увидел, потому что он улыбнулся ей, а потом указал рукой на место рядом с собой. Она приняла приглашение, а Тревор уселся на пустой стул напротив нее.

Разговор вокруг них возобновился. Все начали говорить одновременно, и на кухне опять стало шумно. Так продолжалось во время супа, пасты и рыбы. Для Маргарет, которая привыкла к мучительно-вежливому, ничего не значащему разговору, такая манера поведения была удивительной. Она радовалась непринужденной атмосфере, хотя не понимала, о чем идет разговор.

Мужчины вели ожесточенный спор. Судя по экспрессивным интонациям их голосов, темой спора скорее всего была политика. Дети возились и играли, берясь за ложки только после того, как их матери сурово напоминали им о еде. София большую часть времени бегала между плитой и столом, подавая еду. Две молодые женщины сидели вместе и, похоже, разговаривали о младенце, который все еще спал в объятиях матери, не ведая о том, что творится вокруг.

Маргарет наблюдала за людьми вокруг, и ей стало завидно. О такой семье можно только мечтать.

К Маргарет подошла София, собираясь положить ей еще порцию рыбы.

– Нет-нет, пожалуйста, – взмолилась Маргарет, накрывая ладонями тарелку. – Больше не надо.

Пожилая женщина сказала что-то Тревору, и тот перевел ей:

– София беспокоится, что тебе не нравится, как она готовит.

– О нет, все очень вкусно, – ответила Маргарет, надеясь, что ее отказ не очень обидит хозяйку. – Дело в том, что мне действительно не надо есть так много.

Пока Тревор переводил ее слова, Маргарет смотрела на Софию. Пожилая женщина покачала головой и что-то сказала. Тревор улыбнулся.

– Что она сказала? – шепнула Маргарет.

– Она сказала, что раз ты замужняя женщина, тебе нужно много есть.

– Но почему?

Тревор окинул ее пристальным, оценивающим взглядом, медленно коснулся им ее губ, плеч, рук, а потом посмотрел ей в глаза.

– Потому что не исключено, что ты ешь за двоих, – наконец ответил Тревор.

Маргарет опять покраснела. Увидев такую реакцию, София рассмеялась. В ее искрящихся глазах светилось материнское одобрение. Она с чувством потрепала ее по щеке и только потом отвернулась.

Тревор не смеялся. Он просто смотрел на нее, улыбаясь одним уголком рта, и Маргарет вновь иочувствовала, какую власть он имеет над ней. Взгляд Тревора завораживал, заставлял ее забыть обо всем на свете. Маргарет казалось, будто в мире остались только она и Тревор. Именно таким образом влюбленный жених мог смотреть на свою юную жену – интимным взглядом, говорящим о нежности и любви, о скрытой страсти и секретах, доступных лишь им двоим.

Это было притворством, но у Тревора это хорошо получалось. Так хорошо, что на мгновение Маргарет показалось, будто он действительно любит ее.

Он отвел взгляд раньше, чем это сделала Маргарет, и чары рассеялись. Девушка приняла из рук Софии чашку кофе, а Тревор вступил в разговор с мужчинами. Искоса глядя на него, Маргарет думала, что же на самом деле он чувствует по отношению к ней.

С жестокой откровенностью Тревор называл ее испорченным ребенком, но она все еще могла слышать его опаленный страстью голос, шепчущий ей о том, какая она сладкая и желанная. Тревор дразнил и смущал ее, командовал ею, но он спас ее от бандитов. Ему нужны были только ее деньги, но он смотрел на нее так, как будто желал завоевать ее любовь. Одним своим словом Тревор мог привести ее в бешенство, одним поцелуем – возбудить в ней страсть. И каждый раз, когда ей казалось, что она раскусила этого мужчину, он все переворачивал с ног на голову.

Тревор что-то сказал, и мужчины вокруг рассмеялись, а Густаво одобрительно хлопнул его по плечу. Он едва знал этих людей, но создавалось впечатление, будто он был частью их семьи, просто еще один сын, который пришел в гости к отцу и матери на воскресный обед. Однако собственный брат Тревора выгнал его из дома. Маргарет не знала, можно ли верить истории, которую он рассказал, но сердце говорило ей, что Тревор не лгал. Но может быть, только глупцы доверяют голосу сердца?

«Я еще не раскусила тебя до конца, Тревор Сент-Джеймс, – думала Маргарет, наблюдая за ним. – Но я постараюсь это сделать».

Когда еда подошла к концу, дочери Густаво и Софии вместе с внуками отправились по домам, и в кухне воцарилась тишина. Густаво и Тревор вышли на улицу, чтобы выкурить по сигарете, а София начала убирать со стола. Маргарет предложила ей помощь, но женщина налила ей еще кофе и отослала с кухни.

Девушка направилась вместе с чашкой в общую комнату и сразу же обнаружила в одном углу на маленьком столике самодельную шахматную доску и коробку с деревянными фигурами. Когда Тревор появился на пороге комнаты, он увидел ее рядом с доской и подошел поближе.

– Ты умеешь играть? – спросил он.

– Да. Папа научил меня играть еще в детстве.

– И у тебя получается?

Маргарет воинственно вздернула подбородок и повернулась к нему:

– Настолько получается, что однажды я его обыграла, и с тех пор он перестал играть со мной в шахматы. Мой папа не из тех, кто любит проигрывать.

– Легко в это верю. – Тревор поставил перед ней стул. – Ну что, сыграем?

– Конечно, – согласилась Маргарет, – но предупреждаю тебя, так же как предупреждала папу: я не позволю тебе выиграть только потому, что ты мужчина.

– Боже упаси! – Он подвинул ее стул к доске, а сам сел напротив.

– Играя с джентльменами, леди не должна позволять, чтобы дух соревнования взял верх над ее благоразумием. Будет лучше, если она проиграет, чтобы не ранить чувства мужчины и не оскорбить его гордость.

Тревор ответил, качая головой:

– А я-то считал, что дамы проигрывают мне только потому, что делают это хуже меня. Что ж, еще одной иллюзией меньше.

Маргарет рассмеялась:

– Посмотрим, как ты сыграешь на этот раз.

Она достала из коробки белую фигуру, но Тревор вырвал ее из руки Маргарет прежде, чем она успела поставить ее перед собой на доске.

– Поскольку мы не делаем скидку на пол игрока, значит, не даем даме право первой начинать игру. – Он вытащил из коробки черную пешку и спрятал руки под столом. – Все ради духа честной игры, конечно, – добавил Тревор, вынимая руки, сжатые в кулаки.

Маргарет не могла поспорить с этим, хотя привыкла к тому, что в шахматах женщинам дозволялось делать первый ход. На мгновение она замешкалась, а потом указала на левую руку. Тревор разжал кулак. На его ладони лежала черная пешка. Он подал ей фигуру со словами:

– Похоже, сегодня удача на моей стороне.

– Да, и она тебе скоро понадобится, – с улыбкой ответила Маргарет.

Они расставили фигуры на доске и со всей серьезностью приступили к игре. Тревор начал ходить с королевской пешки, Маргарет ответила ему пешкой, стоявшей перед слоном. Скоро они оба сконцентрировались настолько, что не заметили, как Густаво придвинул к ним свое кресло, чтобы посмотреть на игру.

Маргарет играла очень хорошо. Тревор был удивлен этим, но не потому, что она была женщиной, а потому, что он не думал, что ей хватит терпения для шахмат. Маргарет изучала доску, а он в это время смотрел на нее. Ее темные брови были сурово нахмурены, губы упрямо поджаты, и Тревор понял, что недостаток терпения она с лихвой искупала упорством и настойчивостью. Как и он, Маргарет любила выигрывать.

Вечер подходил к концу. София и Густаво пошли спать, оставив их в комнате одних, поглощенных игрой в шахматы. Тревор наконец понял, какой стратегии придерживается Маргарет. Она была здравой, и Маргарет просчитывала каждый ход, медленно приближаясь к намеченной цели. Но в итоге ее однобокая настойчивость стоила ей игры. Тревор позволил Маргарет шаг за шагом осуществлять свой план, и вскоре она решила, что загнала его в ловушку.

– Шах, – объявила Маргарет, делая ход ладьей.

– Шах и мат, – сказал Тревор, двигая вперед коня.

Маргарет разочарованно опустила плечи.

– Я не заметила его, – со вздохом призналась она. Тревор с улыбкой произнес:

– Ты хороший игрок, Мэгги. Но тебе не хватает гибкости.

– Хочешь сказать, что пока мы играли, ты знал, каким будет мой следующий ход?

– Не каждый ход, – смеясь, ответил Тревор, глядя на ее мрачное выражение лица. – Были моменты, когда ты по-настоящему удивляла меня.

– Чудовище. А я не могла предугадать и половину твоих ходов. Это очень унизительно. Иногда мне казалось, что, может быть, ты выпил лишнего за едой.

– Даже если ты и права, то что в этом плохого? Вино было очень хорошим, и София то и дело подливала его в мой бокал.

– Я видела. Никогда не встречала таких гостеприимных людей. Они отнеслись к нам как к членам семьи.

– Ну, когда семья такая большая, то еще двое мало что значат. – Тревор рассмеялся. – Ты знаешь, что у Софии с Густаво девять детей и двадцать шесть внуков?

– Боже мой! Представляешь, какая это большая ответственность?

– Это одна из причин, почему ты не хочешь выходить замуж? – спросил Тревор. – Потому что дети – это ответственность, которая тебе не нужна?

Заявление Тревора поразило Маргарет. Она откинулась на стуле и уставилась на него.

– Я не против замужества, – сказала Маргарет.

– Да? А мне показалось, что против.

– Ты говоришь так потому, что я не хочу выходить замуж за тебя, – возразила Маргарет.

– Что ж, должен признаться, что как мужчина, который может много чего предложить будущей супруге, твое горячее сопротивление такой возможности действительно ранило мою гордость. – Он непринужденно пожал плечами. – Но я справилсяс этим.

– Да?

– Только дурак, Мэгги, станет преследовать женщину, которая его не хочет. А я не дурак.

– Я никогда не говорила… – Она замолчала и закусила губу. – Я никогда не считала тебя дураком, – сказала Маргарет.

– Дело в том, что ты ищешь настоящую любовь, – легкомысленным тоном заметил Тревор. – Не так ли?

– Не смейся надо мной.

– Я не смеюсь.

– Смеешься. Я не думаю, что ты вообще веришь в любовь.

Он услышал нотки печали в ее голосе и понял, что судьба предоставляет ему отличный шанс, которым грех не воспользоваться. Ему нужно немедленно взять Маргарет за руку, посмотреть ей в глаза и сказать что-нибудь значительное и сентиментальное – что он, разумеется, верит в любовь и считает, что обрел ее рядом с ней.

Но Тревор не мог ей так бессовестно лгать, чтобы достичь желанной цели.

– Я не смеюсь над тобой, Мэгги, – ласково сказал он. – Просто я думаю, что люди тратят много времени, выносят столько неприятностей и расходуют уйму сил на то, чего не существует в реальности. По-моему, люди принимают за любовь то, что на самом деле является приукрашенной страстью.

– Ты очень циничен.

– Может быть. Но я обнаружил, что любовь – очень ненадежное чувство. Одной любви недостаточно, чтобы вступить в отношения длиною в жизнь.

– А что, по-твоему, является важным условием для таких отношений? – спросила Маргарет, прищурившись. – Может быть, деньги?

– Ты обвиняешь меня в цинизме, а сама считаешь, что каждый мужчина, который проявляет к тебе интерес, думает только о твоих деньгах.

– Как и ты, я делаю выводы на основе своего опыта.

– Ну конечно, как только я тебя увидел, то сразу понял, что передо мной – умудренная опытом женщина.

– Ты действительно смеешься надо мной. Может быть, с моей стороны глупо верить в то, что замужество должно отличаться от делового соглашения. Наверное, только идиоты полагают, что люди женятся и выходят замуж по любви. Но я в этом уверена. Три мои самые близкие подруги вышли замуж, потому что этого ожидало от них общество, потому что они боялись остаться старыми девами, потому что их родные давили на них так сильно, что они сдались. И ничего хорошего из этого не вышло. Они несчастны в браке.

– А чего хочешь ты, Мэгги?

– Я выйду замуж только по любви. За мужчину, который полюбит меня такую, какая я есть, упрямую, избалованную, даже если у меня не будет гроша в кармане. Этот мужчина будет любить меня до конца жизни. И я обязательно его дождусь. – Она подняла голову и увидела на губах Тревора слабую улыбку. – Что в этом плохого?

Он мог сказать ей, что в этом плохого. Он мог сказать Маргарет, что впереди ее ждало горькое разочарование, что не было ничего более мучительного, чем разбитые мечты и утраченные иллюзии. Лучше вообще не мечтать и ни во что не верить. Но Тревор не стал ей этого говорить. Все равно она не поверит.

Тревору хотелось прижать Маргарет к себе, целовать и ласкать ее до тех пор, пока она не перестанет думать о рыцаре на белом коне, которого не существует в природе, и не поймет, что мужчина, за которого она должна выйти замуж, сейчас сидит перед ней.

– Уже поздно, – сказал Тревор, – пора спать. Рано утром надо отправляться в путь.

Маргарет поднялась, взяла лампу со стола и направилась к лестнице.

Когда она очутилась в спальне, то поняла, что там побывала София. На кровати лежала женская ночная рубашка, рядом с ней – черепаховый гребень и зеркало. Рубашка была из простого белого хлопка, но аккуратная вышивка и связанное вручную кружево говорили, что ее шили с любовью и заботой. На умывальном столике Маргарет заметила маленькую глиняную баночку. Она открыла ее и увидела самодельное мыло с запахом лаванды.

Маргарет закрыла баночку пробковой крышкой и улыбнулась, подумав о предусмотрительности Софии. Хозяйка принесла все эти вещи, будучи уверенной, что молодая жена захочет принарядиться для мужа, когда он придет к ней в спальню.

Но Тревор не был ее мужем. Ее улыбка погасла, и она, нахмурившись, поставила баночку с мылом на стол. Тревор никогда не станет ее мужем. Он ее не любит. Он вообще не верит в любовь.

Маргарет расчесала волосы черепаховым гребнем, умылась ароматным мылом и надела ночную рубашку. Она делала это не для Тревора, для себя. Так, по крайней мере, ей хотелось думать.

Она скользнула между накрахмаленными хлопковыми простынями и закрыла глаза, зная, что будет лучше, если она заснет прежде, чем здесь появится Тревор. Но сон не шел к ней. Маргарет не могла забыть прошлую ночь. Как Тревор ее ласкал! Сколько страсти было в его ласках! Тревор наконец зашел в комнату, но не стал ложиться на кровать. Взял подушку и растянулся на полу рядом с окном.

Постепенно его дыхание стало ровным и спокойным. Маргарет поняла, что Тревор уснул. Казалось, она должна радоваться тому, что Тревор повел себя так благородно. Он даже не прикоснулся к ней. Видимо, отказался от мысли жениться на ее деньгах. Но Маргарет почему-то не испытывала радости, она чувствовала разочарование, и это сбивало ее с толку.