"Свет обратной стороны звезд" - читать интересную книгу автора (Петров Александр)

Глава 19 ВЕЧЕР ПЯТНИЦЫ НАКАНУНЕ ЯРМАРКИ

ОМ ТРАЙАМБАКАМ ЙАДЖААМАХЭ…

Конечников произнес эти слова в очередной раз, чувствуя, как тело отзывается на эти странные звуки старинной алхимии бессмертия, пришедшие из незапамятной древности. Прохладный жидкий огонь, одновременно свежий и обжигающий стал светом перед закрытыми глазами.

продолжение.

— Дядя Федя, ужинать пора, — прервал его занятия племянник. — Мама Тома сказала, чтобы ты к столу шел.

— Спасибо, Алешка, — ответил Конечников. — Через минуту буду.

Он немного посидел, наполняя избытком энергии клетки тела, уравнивая потенциал и размешивая небесную энергию с энергией внутри себя.

Ему вспомнилось, сколько копий было сломано вокруг чтения мантры. Пока дед не понимал, зачем бубнит внук мудреные слова, все было хорошо. Но только старик Арсений узнал — начались придирки и капризы.

Дед ругался и кряхтел, лез с разговорами, жаловался на кошмары, лишь бы внук не читал над ним древнее заклинание бессмертия. При этом он не отпускал золотой медальон ни на секунду, прижимая его обеими руками к груди.

Конечников как-то объяснил старику, что представляет собой эта украшенная драгоценными камнями золотая линза.

Дед устроил истерику, обвиняя его во всех смертных грехах, потом, отойдя, согласился, что выздоравливает он поразительно быстро, но приписал все чистому амальгамскому воздуху и радости от возвращения домой «непутевого внука».

Конечников оценил хитрый ход, и стал читать мантру в сарае. Тома с тех пор диву давалась, как захиревшая от забот криворукой хозяйки скотина стала выздоравливать и поправляться.

Старик прекрасно знал, чем занимается внук, но не показывал вида. Когда дед Арсений поправился настолько, что стал самостоятельно передвигаться, он на целый день уходил в большой дом возиться с правнуками, оставляя пятистенку в распоряжение внука.

Под эти воспоминания Конечников поднялся, накинул тулупчик и отправился обедать.

Он вышел из дедовского дома на двор. К нему размашисто подбежал Крайт, ткнулся в ладонь холодным носом. Конечников с удовольствием погладил собаку, сказав: — «Привет Крайтушка. Вот, кушать иду».

Пес наклонил голову набок, заглядывая в глаза. Федор достал из кармана заранее приготовленный сухарик из армейского рациона и Крайт с жадностью сгрыз угощение. Конечников пошел дальше, а собака, получив желаемое, снова вернулась в будку.

На улице стояла та же погода, что и в день его приезда, только сейчас по всем приметам было видно скорое наступление весны. Деревья больше не выглядели безжизненными чурками. Чувствовалось, что в мокрых и холодных древесных стволах пришли в движение живые соки.

Конечников поднялся на крыльцо, вошел в дом. Прошел через темные сени, наполненные стылой прохладой, и протопал в горницу к теплу печи, вкусным запахам домашнего хлеба и щей.

Тамара крутилась у печки, племянники сидели за столом в ожидании ужина. Старшая дочь Виктора, Дуня на правах младшей хозяйки стыдила братьев, которые не на шутку разошлись, выясняя, кто может сегодня сидеть рядом с дядей.

Младший сын Виктора, Коля, точная копия отца в детстве, пытался отстоять свое право слезами и хныканьем.

— Дядя Федя, — заканючил он. — Скажи Лешке…

— Это мое место, я его занял, когда дядю пошел звать, — отрезал Алексей.

— Ничего ты не занял, — готовясь пустить в ход главное свое оружие — рев, заканючил четырехлетний Коля.

— Кто плачет, того в космонавты не возьмут, — как бы между прочим сказал Конечников.

— Ты понял, хныкалка? — сказал Алексей, сталкивая с лавки младшего брата.

— Дуня, а вот Лешка дерется, — младший побежал к сестре, подвывая на ходу, и готовясь разрыдаться в голос.

— Лексей, оболтус, — подражая Томе, отреагировала Дуня, девочка 13 лет, по местным меркам почти невеста, — пошто ребенка бьешь?

— Если вы все не успокоитесь, ничего рассказывать сегодня не буду, — пригрозил Конечников. — И завтра на ярмарку не возьму.

Дети мгновенно унялись.

— Что за шум? — спросил Виктор, выходя из-за занавески. — Кому подзатыльник дать?

— Не надо. Ребята сами разобрались…

— Ну и ладноть, — сказал Виктор. — А то, что про вас дедушка подумает.

Из-за занавески раздались тяжелые, шаркающие шаги. В проеме показался дед Арсений. Он шел медленно, тяжело, но без палки.

— Деда, зачем встал? — спросила Тамара. — Я бы принесла.

— Спасибо Тома. Я с вами посижу.

— Подожди, Витька, наш дед скоро за девками бегать будет, — заметил Федор.

— Да ладно тебе внучек, — с улыбкой ответил дед. — Это ваше дело молодое.

Он сел, нашарил что-то под рубахой, подержал, отпустил, обвел глазами собравшихся за столом, призывая к тишине. Потом прочел «Отче наш», перекрестился и полез черпаком в миску с супом.

После ужина и обычной рассказки на ночь, то есть истории из «космонаутской» жизни, дети были отправлены из-за стола.

— Ну, мужики, не тяпнуть ли нам? — спросил Виктор, потирая руки.

— Вам бы все пить, окаянным, — в сердцах сказала Тамара.

— Не бузи, жана, — нагибаясь и легонько шлепая Тамару по заду, сказал Виктор. — Давай нам сальца для закуси, первача, да и сама садись. Думать будем.

— А чего-й думать, — произнесла она, гремя чугунками в печи.

— Ты чей-то злая сегодня? — подивился Виктор. — Гляди, — жизнь налаживается. Деда вон, спасибо брательнику, на поправку пошел. Новый год скоро. А там как молодая травка выйдет, корова купим дойного. Молока будет море.

— Что коров, что лосицы, — недовольно сказала Тамара. — Все одно, мне заниматься. Не подойду я к этой страсти. Была я у Пантелея. И как только евоная жана с ним управляется… А кричит — то как, прямо уши закладат. Как заореть свое: «Му-ууу», так хоть беги.

— Мы книжку сначала купим, как коров разводить и содержать, — успокоил ее Конечников.

— Ладноть. Могет хоть енто Витьку мово вразумит. А то уперся — «Коров, коров».

Тамара пошла в погреб. Вернулась оттуда с куском сала, кругом копченой колбасы и наполовину пустой осмериковой бутылью самогонки.

— Чей так мало, жана? — поинтересовался Виктор.

— А что завтра ты на ярманку повезешь? — окрысилась Тамара.

— Там же у тебя 3 ведра заготовлено, — поразился Виктор.

— Неча самогоновку в себя лить, — отбрила она, — здоровье свое пропивать.

— Ладно, Витька, для нас нормально, — сказал Конечников.

— Откуда ты знаш. Вон можа и деда с нами выпьет.

— Не откажусь, — сказал старик, ловко распиливая колбасу.

— А вот тебе бы не надо, — возразил Федор. — Только-только ведь оклемался.

— А я чуть, чтобы вкус вспомнить.

— Ну, будем здоровы, — сказал Виктор, разлив пойло.

Он сначала чокнулся с дедом, потом с братом, потом с женой, соблюдая известный ритуал, и с жадностью потянул стакан ко рту. Остальные, чтобы успеть, впопыхах столкнули стаканы, и выпили вместе с ним.

— Хорошо пошла, зараза, — довольно сказал Виктор. — Спасибо Томочка. Знатная у тебя самогоновка выходит. Стряпня, конечно, так себе, но вот самогоновка…

— А ты сам готовь, — ничуть не обидевшись, посоветовала она. — А я буду только самогоновку гнать. Бабы Дуни дом под нее пустим. Бражки много надо будет, чтобы первачу накапать, сколько космонауты просять.

— Эт мы подумаем, — оборвал ее Виктор. — Давай лучша все тут прикинем, что будем к Рождеству куплять.

— Дуньке кожушок надоть, — сказала Тамара. — Девка большая, а ходит в рванье.

— Так енто Иван Соломонов делат, то не на ярманке.

— Яму надоть харч давать, — скис Виктор.

— А вы ему денег дайте, — посоветовал Федор. — Рублей пять — семь.

— Ишь ты, прям как космонауту, — подивилась Тамара. — Перебьется. Таки деньжищи…

— Я прикинул, — продуктами дороже выйдет.

— А возьметь? — спросил брат.

— Куда он денется… — отозвался Конечников.

— И не хлопнуть ли нам снова? — предложил Виктор, плеская прозрачный как слеза первач в новые стеклянные стопки.

— Давай, Витюня, — предложил дед, — выпьем за твоих деток замечательных, моих правнучат.

Снова звякнула посуда.

— Спасибо Томочка, — поблагодарил жену Виктор. — Усладу сердца гонишь.

— А как жа. У меня с детства к ентому таланыт, — довольно ответила раскрасневшаяся от выпивки тетка.

Очень скоро все изрядно набрались.

Тамара отправилась спать. Даже выпив, она осталась туповатой, совершенно неженственной бабой — лошадью для работы, которая мужика и к себе допускает лишь для того, чтобы тот мог выпустить пар и не ходил налево.

— Расскажи Федя, вы энтого, как его там, «Праду», поймали? — попросил Виктор, когда они остались в мужской компании.

— «Прайдо Элано», — поправил его он. — Сколько можно рассказывать…

— Так ведь деда не слышал.

— Расскажи, внучок, — попросил дед Арсений.

— Ладно, — ответил Конечников и нахмурился, вспоминая. — Они убивать нас пришли. Перепрыгнули, в систему звезды Карина, спрятались в поясе астероидов. Поставили на каменные глыбы двигатели и двинулись не таясь. Сколько они там отсиживались — один Бог знает.

— А ты вроде не так рассказывал? — встревожился Виктор.

— Это вся история с самого начала. 14 февраля с космокрепости, на перехват с Базы вышла наша 4 эскадра. Трое суток спустя, наша эскадра была поймана в ловушку и взорвана безо всяких потерь со стороны эланцев.

— Вот суки, — покачал головой брат. — А что в ентой книжице писали… Какой бой описывали… Срамота.

— Как это взорвали? — не понял дед. — Неужто так можно?

— Бах, и нет… Наши дуболомы не ничего не заподозрили, тем более что эланские «Тондро» на их глазах расстреляли одного нашего разведчика и пустились в погоню за вторым. Эскадра ринулась спасать кораблик сквозь астероидные поля, — и напоролись. Взрыв был очень сильным. Все линейные рейдеры и крейсера сгорели, не сделав ни единого выстрела по врагу.

— Разве ж это по-людски?

— Война, деда.

— А дальше чего было? — спросил старик.

— Скаут 2801, за которым гнались, успел передать про гибель эскадры. А потом и его тоже добили. Если бы не он, на Базе бы ничего не узнали.

На скауте был геройские парни, хоть командир был гадский. Хотя о мертвых только хорошее… Вот уж не подумал бы никогда, что буду обязан жизнью Никитке Симонову. Ладно… — продолжил Конечников, встряхнув головой. — Спалив корабли эскадры, эланцы почти не сомневались в победе. Как показали дальнейшие события, у них было много подлых сюрпризов кроме этого.

Из мобильных сил на Базе остались только не до конца отремонтированный броненосец и 12 крейсеров-разведчиков.

Мы с горя напились, устроили по себе поминки заранее. Нас накрыли, думал — расстреляют, но Бог миловал. Никого не наказали. Мне даже очередное звание присвоили.

— О, это по-нашему, — засмеялся Виктор. — Давайте и мы жахнем.

Мужчины выпили.

— А чего дальше было? — поинтересовался дед.

— На предельной для орудийной дуэли дистанции, космокрепость открыла огонь по эланской эскадре. Они ответили. Но их орудия главного калибра были слабоваты против планетарных пушек «Солейны».

— Что у вас тож были запрещенны пушки?

— А то. Понятно, что «Имперский сплетник» об этом обстоятельстве стыдливо умолчал. Наши канониры сожгли тяжелый крейсер и серьезно повредили пару линкоров. Но ребята на второй эскадре «бессмертных» оказались не лыком шиты.

Эланцы снова разыграли астероидную карту. Они не стали подставляться и просто пустили пару астероидов в Солейну. Им удалось ударить по касательной.

Обломки градом застучали по наружной броне, плазма сожгла локаторы и уничтожила эмиттеры поля.

Станция горела, рвались накопители, вспыхивали реакторы. Под эту дуду им удалось подойти очень близко, ведя в поводу все те же управляемые астероиды.

«Прайдо Элано», лидер эскадры, стал отбивать сообщение, предлагающее сдаться в плен и отдать великую княжну. На кораблях начались волнения, люди не хотели умирать за дочку Тупилы.

Конечников не стал рассказывать все правды про «Омегу».

— А как вам удалось спастись? — поразился Виктор. — Ты мне про это не рассказывал. Полтора месяца живешь, каждый день байки травишь, а про главное молчишь.

— Эх, Витька, — сказал дед. — То же тебе не сказки в журнальчике.

— Когда эланцы пришли к «Солейне», — продолжил он, чувствуя болезненное удовольствие от возможности поделиться, тем, что долго носил в себе — мы ответили им тем же, расстреляв их же бомбы — астероиды. Оказалось, что они вели их в боевых порядках. Глупость с их стороны…

Поджарили почти всех. А «Прайдо Элано», поскольку был парламентером, вместе с адмиралом раньше всех попал под разделку. Я по нему первый ракету пустил.

— Слышал деда? Это тот самый «Прайдо Элайно», который у нас тут побывал и дел натворил. Сквитался Федор с ним за все, что он, сволочь тут изделал.

— Так вишь, — они сами в переплет попали, — вставил дед.

— Дык и я не знал, — ответил Виктор. — Федор, он хитрый, рассказывал про то, как «Прайду» замолотили ракетами, но молчал как рыба, что они сами погибали. Я думал — лихо налетели, как в «Вестнике» пишут и раздавили гадов…

— Эх, если бы…

— Так выходит, вы в парламентера стреляли, — подивился дед.

— Стреляли, — с досадой ответил он. — Не до сантиментов. Они первые Конвенцию нарушили, они наших раненых живьем на части резали… Они вот чего сделали с 4 эскадрой… А нам, что утереться и сделать вид, что все в порядке?

— Страсть какая, — вздохнул дед. — До какого озлобления и ненависти человек дойти может…

— А дальше чего было? — спросил Виктор, с удивлением и глядя на брата.

— Пара тяжелых крейсеров убежала от нас, и потом мне пришлось встретиться с ними один на один. У эланцев был сюрприз, козырь в рукаве… «Сучки», пушечные линкоры с планетарными пушками.

После попадания ее снаряда остается двадцатикилометровый кратер, плюющий магмой из мантии на сто километров вверх.

— Нихрена себе, — поразился Виктор, силясь представить себе это.

Но было видно, что в голове планетного жителя все это никак не укладывалось. Дед переменился в лице и незаметно осенил себя крестным знамением.

— Они расстреляли крепость, наш последний линкор и крейсера разведчики. Но, если верить радиоперехвату и сами погибли. Одну «сучку» долбанул «Князь Иван». Другую, видимо, затрепали скауты. Но Бог его знает. Мой «2803» повел санитарный корабль с ранеными к кольцу нуль-транспортировки. Связные сообщения с космокрепости просто не доходили. Только мат, крики, призывы о помощи. Потом все кончилось.

— О, как… — потрясенно сказал Виктор. — Значит, пришли, убили всех и сами погибли?

— Типа того. Но наши злоключения на этом не кончились. У Альбигора наш конвой ждали два тяжелых крейсера, припаленных в свалке у орбитальной станции. Они спаслись лишь потому, что последний уцелевший линкор пожертвовал собой и таранил наш транспортник с ракетами.

— О, как? — поразился Виктор. — Люди ли вы, космонауты? Зачем так?

— Я теперь и сам не знаю, — ответил Конечников.

— Ну, сказывай дальше, — нетерпеливо сказал Виктор.

— А дальше очень мало чего было, — продолжил он. — Был бой, меня ранило.

— А что, все было как «Вестнике» прописано?

— Почти… Будут теперь наши кормой вперед на таран ходить и гибнуть за хрен собачий.

— А чего, наврали? — поинтересовался брат.

— Наврали, — ответил Конечников. — И антенну я сбил, чтобы думали, будто готов транспортник сжечь, лишь бы он врагам не достался.

— Мудрено как — то все выходит, — подал голос дед. — Что-й, они бешеные?

— Не знаю, — ответил Конечников. — Есть версия, что мстили за Гало. Это такая эланская планета. А кроме того на станции великая княжна была.

Он решил не говорить всей правды даже деду. Зачем лесным жителям знать про лучевой аннигилятор.

— А что княжна? — удивился дед. — Неужто из-за девки? Сам — то веришь?

— Слабо.

— А что с Гало? — продолжил спрашивать старик.

— Крейсера нашей эскадры при атаке верфей на ее орбите уронили на Гало 4 эланских линкора. Короче, получилось так, как когда-то и нашей Амальгамой. Ядерная зима, 500 миллионов зажаренных и замороженных эланцев. Не специально, просто так вышло.

— Дед, ты понял? Страшно конечно, — потрясенно произнес Виктор. — Но ведь есть, есть на свете правда. Наши деды и прадеды верили, что придет этот день, день расплаты. Ты, я надеюсь, в этом поучаствовал?

Эти слова Виктор произнес с гневным торжеством и надеждой.

— Да, — ответил Федор. — У меня скауте оставалась одна ракета, на которой не работал двигатель. Так эту дуру я в трюм «Эстреко» загнал и сам целым остался.

Дед еле слышно вздохнул и печально опустил голову.

— Как бы я хотел бы быть на твоем месте, — произнес Виктор.

— Меняюсь, — с усмешкой сказал он, бросив взгляд на ноги.

— Заживет, — хлопнул его по плечу Виктор.

— А зачем вы на Гало пошли? — спросил дед.

— Они наши верфи на Тэте спалили. У нас другого выбора не было. Они и так нас теснят, а без новых кораблей деметрианскому флоту конец и империи конец.

Старик совсем сник.

— Как же так можно, — с досадой сказал он. — Колотите друг друга, а люди страдают.

— Дед, ты чего? — поразился Виктор. — Есть на свете справедливость. Сколько лет мы в пещерах Хованских прятались? Поделом, тварям!

— Так — то оно так, — вздохнул старик. — Но ведь люди же. Бабы, ребятишки, живность разная. Чем же они виноваты?

— А чем виноваты были люди на Амальгаме? Разве не мечтали наши прадеды, коптящиеся в горе, чтобы отомстить? И не ты ли сам нас учил, что нет человека гаже эланца?

Разве не оне убили Аленушку и тебя, старого дурня, чуть не кокнули? Что теперь ты старый другое заблеял!? — распалился Виктор.

— Внуки мои милые, — грустно сказал дед. В его глазах заблестели слезы. Он опустил голову и продолжил глухо: — Мальцы мои… Много я с той поры думал. Не знаю, что и сказать теперь…

Да говорил я, да писал и мой дед и прадед, про то, что придет однажды день и найдется человек на Амальгаме, который заставит заплатить эланцев за то, что они тогда сотворили. Но теперь не знаю…

— Дед, по моентому разумению, ты перепил малость, — сказал Виктор. — Укладайся-ка ты в постель, завтра вставать рано, на ярманку.

— Нет, не перепил, — ответил дед Арсений. — Придут снова эланцы. И не просто придут. На этот раз явятся, чтобы жестоко мстить за своих. И нет конца этому. Как детей растить? Или сразу в гору прятаться?

— Ладно, деда, пойдем мы тебя спать положим, — предложил Виктор, поднимаясь.

Проводив старика, братья остановились покурить на крыльце.

— Ты знаешь, по-моему, деда просто спужался, — сказал Виктор.

— Испугаешься тут, когда такие страсти рассказывают, — в раздумье произнес Конечников. — Я вдруг подумал, как нормальные люди отнесутся к таким рассказам. Я военный человек. Нам есть чем отбиться и на чем при случае убежать… А вот каково быть таким как дед? Как они глядеть на небо и молиться Богу, чтобы на этот раз пронесло, и вон та самая звездочка не оказалась новой «рогатой камбалой»?

— Оне Алену убили, душу мою сничтожили, — со стальной убежденностью произнес Виктор. — А без Алены мне ни дом, ни дети, одна только самогоновка.

Терять мне неча. Пусть оне поплачут. Мне больно, а им больней. Вот за то я тебя брат и уважаю, что выписал им приговор с процентиями.

— Помалкивай о том, что слышал, — попросил Федор. — Вот не знаешь как лучше. Красивое вранье про героизм или голая, страшная правда.

— А на кой ты про эти дела деду стал сказывать?

— Не знаю, — честно ответил он.

— А потому, что и ты шатаешься, не знаешь, правильно ли. Ты такой же как деда. Одно слово — Синоптики.

— Это правда, брат. Много у меня было времени подумать, когда на койке больничной лежал.

— А ты не думай, — усмехнулся Виктор. — А думать припреть, наливай и пей.

— Не только это меня беспокоит.

— А что окромя того твою душу космонаутскую тревожит? — поинтересовался брат.

Федор достал сигарету и, тяня с ответом, стал мять ее длинную, черную гильзу, начиненную отборным, эланским табаком.

— Говори, коли собралси, — теряя терпение, сказал Виктор.

— Помнишь, ты мне про карточку рассказывал? Та, за которую давали какую-нибудь дребедень?

— Не, не дребедень… — возразил брат. — Цельно ружо можно было выменять.

— А какая цена у того ружья?

— Рублев 30. А кроме того к нему материю, давали, струмент, нитки. В хозяйстве все сгодится. Всего на полсотни будет.

— А что бы ты сказал, если узнал, что цена этой карточке десять тысяч?

— Брешешь, — Виктор аж отшатнулся.

— Вот те крест, — произнес Конечников, как бывало раньше, осеняя себя крестным знамением.

— Братуха, обожди, — сказал Виктор. — Схожу, проверю, цела ли.

— А заодно и принеси, — напутствовал его Конечников. — Покажу, что в ней ценного.

Виктор вернулся быстрее, чем мог себе представить Конечников. Из дома донесся плач разбуженного Николеньки и сердитая воркотня Томы, про оглашенных мужиков.

— Вот оне, — произнес Виктор, крепко и бережно сжимая в лапах кусочки пластика.

— А ну дай одну.

— А зачем? — опасливо поинтересовался брат. — Не испортишь?

— Дурак ты Витька. Стал бы я тебе тогда про десять тысяч говорить?

— И верно… Чего это я… — недоумевая самому себе, произнес брат, с трудом разжимая пальцы.

— Давай, не ссы. Из серии — невероятно, но факт.

— Ты чего, шутишь, что-ли? — разочарованно сказал брат. — А я-то поверил, купился. И в правду, че в ней такого ценного. Разве что пластмасс.

— Да, она мало чего стоит… — ответил Федор. — Здесь. А вот здесь… Смотри внимательно.

Конечников поднес карточку к считывателю браслета. Раздался сигнал. Загорелся дисплей, больно ударив привыкшие к темноте глаза.

— Пресвятая Богородица, — произнес Виктор и забористо выругался. — По глазам… Ты ведь знал.

— Знал. Потерпишь. На экран смотри.

— Креди… кредит… А — «кредитная» — наклоняясь к светящемуся окошку, прочитал Виктор, от натуги непроизвольно хватая себя за голову и проглатывая от волнения окончания слов. — Кредитная карта цен… централь… резер… банка. Какая банка?

— Короче, это кредитная карточка. По ней можно деньги получить. Сумму видишь?

— Ебить твою налево, — от неожиданности вырвалось у Виктора. — Десять тыщ рублев. Десять тыщ рублев. Мы богатые, Федька.

— Подожди, — оборвал его Конечников. — Все ли карты у тебя?

— А вон ты про что… — завелся брат. — Обвели меня вы космонауты вокруг пальца, как недоумка малого. Не, я пойду ее обратно стребовать. Я ему морду набью, ироду.

Виктор рванулся было к калитке, но видя, что брат не пытается его остановить, встал. Крайт, выскочив из конуры забренчал цепью и глухо, басовито залаял, поддерживая хозяина.

— Далеко собрался?

— А ты, умнай, — сказал Виктор и снова выматерился, отвернув голову. — Тебе и горя мало. Все вы ироды такие. Нет, чтобы брату помочь.

— А что ты сделаешь. Сейчас, ночью, один. Да тебя даже в поселок не пустят.

— А ты на что? — поинтересовался брат.

— Я? Тут криком ничего не добьешься — заметил Конечников. — Ты это, не ори. Весь хутор перебудишь. Утро вечера мудренее.

Виктор вернулся. Взял сигарету, закурил.

— Кулаками пойдешь махать, загремишь в цугундер. А там тебя быстро угробят, чтобы молчал. Списки видел? Сложи теперь деньги. Вот и прикинь теперь елду к носу. То видать не просто местный интендант решил на кусок хлеба с маслом заработать. Там начальство повыше замешано.

— Я мужикам скажу, так они порвут космонаутов, — со злой убежденностью ответил брат. — Прикинь, кто все свои карточки просрал.

— Да кто им даст, — в раздумье сказал Федор. — Поселок им штурмом не взять.

— Можа и не взять, но к нам в лес оне больше не сунутся. А как сунутся, так и вперед ногами выйдуть.

— По нынешним временам партизанствовать обходится себе дороже. Пригонят абордажных десантников и привет. Они когда тернави курнут, быстрее крыс бегают и силы делаются неимоверной. Только мелькнет, — а ты с кишками наружу лежишь. Стреляют влет без промаха и бьются пока живы.

— О как… — призадумался Виктор. — А тернав это что?

— Тернава — травка такая, пакостная, вроде ганджубаса. Ее еще дрянком называют, — Федор, присел на крыльцо, закурил, сосредоточенно вдыхая дым и выпуская его вверх. — А по моему разумению, на то и было рассчитано. Мужики узнают, придут биться.

Начнется стрельба. Вам для этого и ружья продали, чтобы кого-нибудь из космонавтов подстрелили. А после этого с чистой совестью можно прислать две роты обкуренной десантуры и зачистить поселок под ноль. А тем нашим, кто выживет, веры не будет никакой. К ним типа с добром, а они — убивать.

— Так и что делать то? — приуныл брат.

— Скажи, Вить, хватит здоровья у мужиков пару дней в округе подежурить?

— А зачем? Чай лутче не станеть…

— Есть у меня одна задумка. Помнишь про великую княжну?

— А как же. А не брехня?

— Нет. Может она подсобит.

— Можа и пособит, коли не забыла.

— Да не должна, — в раздумье сказал Федор. — Есть у нее мысль относительно меня. Но это все равно, что просить помощи против черта у дьявола.

— Не опасно?

— Не опаснее чем сейчас. Выбора нет.

— Как знаешь. Тебе решать, как со своими бабами разбираться. — Виктор помолчал, потом спросил. — А мужики-то зачем? Коли не выйдет, что будет? Звали тебя Синоптиком, а прозовут Пустобрехом.

— Не выйдет, так недолго будут обзываться. Не беда… Главное то, что, если мы начнем жаловаться, нам бошки снимать придут. А в нашем гарнизоне бойцов всего четверо: два калеки, пацан, да ты, лапотник.

— Ох, ебит твою мать, Федька. Голова. Обо всем подумал.

— Короче, как хочешь… Деньги предлагай, самогонку, жратву, но главного не говори, чтобы не пошли они на поселок космонавтский с дубьем и ружьями.

— Троих человек достаточно? — спросил Виктор. — Генку Строева, Пашу Колядкина, толстого Мишку Колбасыра.

— Ишь ты… Маленькие — орлами были. А сейчас как?

— Нормально. Справные мужики. Не богатеи, но и не бедуют.

— Витька, а может ну эту затею к лешему? — спросил Конечников. — Подстрелят кого из детей…

Виктор помолчал, поглядел с крыльца вниз, по сторонам.

— Нет, братан. Даже если мы откажемся, они-то все равно свою задумку выполнять. Можа раньше, можа позжей, — тяжело сказал он. — А вот тебя точно отседова не выпустят живым. Нахрена им головная боль.

— Ладно, давай… Делать нечего.

— Я с утречка с ними договорюсь, — сказал Виктор. — Ты не ходи, а то заломять втридорога.

Конечников вошел в маленькую, закопченную горницу старого дома. По глазам резанул огонек свечи.

— Кто там? — спросил дед. И сам же ответил. — А, это ты, Федечка.

— Я, деда. Ты чего не спишь?

— Нет, внучек. Уснешь тут.

— А что так?

— Я вот думаю, что не оттого эланцы наизнанку выворачивались, что им надо было поймать одну девку, пусть наследницу императора. Там что-то кроме того быть должно.

— Умный ты дед, — помолчав, сказал Федор. — В корень смотришь. За эту штучку из лаборатории космокрепости эланцы целую эскадру положили. Они до последнего боролись, за ее обладание этой машинкой. Они даже готовы меня были отпустить, лишь бы я отдал.

— А что это было? — поинтересовался дед.

— Скажу лишь, что оружие. А больше не спрашивай.

— У наших оно осталось? — с надеждой спросил старик.

— Да.

— Ну, слава Богу. Ложись спать Федечка. Завтра вставать рано.

— А ты?

— Я посижу.

— Ладно. О чем слышал, не пиши, тайна это, — предупредил Федор, понимая, что дед его все равно не послушает.

Ночью Конечникову приснилась Лара. К утру он почти не помнил, но чувство того, что все будет хорошо осталось.

Он проснулся бодрым и здоровым, точно не пил вчера. Нынешняя жена Виктора в самом деле была знатной мастерицей. Ее умению делать горячительное, позавидовал бы и Васька Стрельников.

Стояло серое утро. С неба опять падала какая-то гнусная морось… Туман закрывал верхушки деревьев. Конечников почистил зубы и обтерся холодной водой.

Не зажигая огня, в зыбком свете, льющемся из окошек в горнице, мужчины наскоро позавтракали. Сонная Тома, молча подала на стол и отправилась в спальню, досматривать сны.

Виктор с сыном пошли запрягать лося, а он, пользуясь минуткой, забежал в старый дом. Быстро натянул термокостюм, нацепил погоны, вставил в салазки держателя орденскую планку, подпоясался портупеей с кобурой и накинул сверху полушубок местного дубления. Дед собирался, складывая котомку провиант на дорогу. Он был так сосредоточен на процессе, что даже и не заглядывал в открытую дверь комнаты старшего внука.

— Деда, — спросил Федор, когда собрался. — А где твои старые железки?

— Надо то чего, Федечка? — поинтересовался старик.

— У нас накопитель был.

— Какой такой накопитель? — не понял дед.

— Та штука, которой мы дверь раньше припирали, чтобы не закрывалась, когда печка дымила.

— А эта то… — сказал дед. — Пойдем, внучок, покажу. Тута он лежит.

Дед Арсений вывел его в сени и указал на старый бочонок, который спрятался за кадушками с квашенной капустой, пустыми ульями и прелой мешковиной.

— Выкинуть жалко, — сказал дед. — Иногда для чего сгодится.

Накопитель валялся посреди гнутых и ломаных гвоздей, треснутых подков, обкатанных водой округлых голышей с речки и другой дребедени. Накопитель, как и в сонной грезе, был завернут в ветхий пластиковый лист древней газеты.

Со снимка смотрел одетый в старый эланский мундир полковник Томский. Подпись гласила, что это адмирал Антонио Гито, начальник штаба регул-императора.

— Чего нашел-то? — полюбопытствовал дед. Увидев фото, он покачал головой. — Личность у него знакомая. Не вспомню только…

«Ты же сам мне сказал», — пронеслось в голове Конечникова.

Старик виновато посмотрел в глаза внука и пошел прочь.

— Федька, чего копаешься? — донесся с улицы голос брата.

Конечников покрутил в руках блок накопителя, отметив, что корпус цел, разъемы тоже, значит, есть шанс, что на платах памяти устройства целы и записи. Нужно только найти переходник, который бы связал его компьютер и этот старинный агрегат.

Он помнил, как во времена курсантской юности, эти устройства выбрасывались на помойку во время наведения порядка в кандейках и «гадюшниках» запасливых интендантов.

— Дядя Федечка, — сказал Алешка, распахивая дверь, — ехать пора.

— Идем, — отозвался Федор.

Он аккуратно положил раритет обратно в кучу и пошел за племянником.

Дорога тянулась удивительно долго. Алешка сначала восторгался по поводу поездки, но чувствуя настроение взрослых умолк. Дед дремал, Виктор сосредоточенно курил сигарету за сигаретой, пытаясь успокоить стискивающий желудок страх, а Федор размышлял о том, как пути Управителей Жизни пересеклись с его семьей, и что нужно сделать, чтобы им всем выйти живыми из этой передряги.

Ярмаркой назывался истоптанный сотнями ног грязный пустырь неподалеку от центральной площади. Телега в проулок и прямиком покатила к амбулатории.

— И виду не подавай, — на всякий случай вполголоса предупредил Конечников. — Всех спалишь…

— Петрович, — осторожно поскребся в дверь Виктор.

— А, Витька… Заходи, — пригласил медик. Увидев Федора, он приветствовал его. — О, какие люди. Здравия желаю, Федор Андреевич.

— Благодарствую, — произнес Виктор, протискиваясь в дверь.

Федор вошел следом. Медик удивленно посмотрел на зипун, в который был обряжен капитан Конечников, но решил, что так тому удобней и вопросов задавать не стал. После второй серии приветствий и рукопожатий медик перешел к делу.

— Привезли?

— А как же, — ответил Виктор. — Как условились.

— Хорошо, — сказал медик.

— А о чем мы договорились, помнишь? — поинтересовался Федор.

— Однако… Это будет стоить дорого.

— Сколько, Петрович?

— По сто рублей за аппарат.

— Это недорого, — заметил Конечников. — А про мою особую просьбу не забыл?

— Федор Андреевич, ну без ножа режешь, — начал медик.

— А вот не далее как в прошлом году, вы сами оружие продавали за копейки. Вы тогда, говорят, целый контейнер со «стволами» налево пустили.

— Так тож были «полтины» бестолковые. А ты чего просишь?

— То и прошу. Мне «полтинки» не нужны. Для чего ручная пушка, к которой зарядов не найдешь? Мне нужна десантная «десятка». Маленькая, компактная, мощная. Три, — поправился Конечников. И кивнув головой в сторону телеги, добавил. — А то ведь сам все выпью.

— И где ты, твое благородие, этому научился? — вздохнул Авдеев..

— Сам то за них, сколько хочешь?

— По 500 целковых за каждый.

— 200 хватит.

— А зачем тебе боевое оружие? — вдруг опомнился медик.

— Тома винокурню открыть хочет, — пояснил Конечников. — Любителей халявы вокруг много будет. На всякий случай, чтобы обороняться.

— Ну, если для этого… За тысячу 3 «ствола» отдам. И боезапас…

— По рукам.

Авдеев сходил в кладовку, гордо именовавшуюся медицинским складом и выволок оттуда 3 грязных мешка стандартной армейской расцветки.

— В этом — показал он, — дистилляторы. В этом «стволы», в этом заряды. Будут спрашивать откуда взял — меня не впутывай. Откажусь от всего.

— «Машинки» новые?

— Муха не сидела, — с гордостью ответил прапорщик.

Конечников внимательно осмотрел подаватель, магазины, реактор и блок привода, каждого автомата, не вынимая оружия из мешка.

Он извлек стопку толстую денег и отсчитал запрошенную сумму.

— Много даешь, — заметил медик.

— За самогонку с Виктором сам расплатишься, — ответил Конечников. — У меня своя торговля, у него своя.

— Ну, как скажешь, — ответил тот.

— Тому порадуешь, — ответил на недоумевающий взгляд брата Федор, когда они простились с крайне довольным медиком. — Давай, трогай.

Телега отъехала от амбулатории, направляясь проулками обратно к ярмарке. Конечников внимательно проследил, не наблюдает ли фельдшер за ними и даже проверился по эфиру, не было ли передачи со служебного переговорника. Все было чисто.

— Самое время навестить почту, — с усмешкой сказал Конечников. — А перед тем в лавке кой-чего купить. Останови.

— Нашел время запасаться, — буркнул Виктор.

— Федь, а что за страсть вы таку в телегу положили? — поинтересовался дед. — Тяжеленная.

— После скажу, — ответил ему Конечников. — То очень хорошая будет штука.

— А коли нас с ней прихватят? — мрачно поинтересовался Виктор, — пока ты будешь шляться. Что я скажу? Что на дороге нашел?

— Ну, тогда сразу объезжай проулками и становись с той стороны у почтового отделения.

Выражение лица Федора изменилось, став непреклонно-волевым, раздраженно-усталым.

Алешка, с испугом посмотрев на дядю, непроизвольно отодвинулся.

— Приехали, — сказал Виктор. — Ну, давай, брательник.

Конечников распахнул тулуп и энергичной походкой уверенного в себе человека отправился к почтовой конторе. Он вошел в пункт связи расположенный в типовом блок-модуле, таком же как и амбулатория и с порога крикнул:

— Дежурный! — Срочный межпланетный по военной связи. Бегом!

Ефрейтор, который поднял голову на шум, увидел орденскую планку и кобуру с пистолетом под расстегнутым тулупчиком местного производства. Погонов не было видно, а лицо связисту не запомнилось из-за низко надвинутой на глаза форменной кепи. Стандартное выражение наглого превосходства, столь обычное для обращения командиров к нижними чинами отбило всякое выяснять личность посетителя. Человек, не дожидаясь ответа, прошел в кабинку для переговоров и оттуда крикнул:

— Чего копаешься?!

Связист рассудил, что с посетителем лучше не связываться, благо без пароля тот не выйдет на автоматический коммутатор Сети. А офицер явно его знал, раз говорил и действовал так уверенно.

— Сей момент ваш бродь, — ответил он, включая аппаратуру.

Конечников закрыл дверь и достал заранее приготовленную визитную карточку великой княжны. Нажал на кнопку вызова.

На экране высветилась заставка с просьбой ввести пароль. На долю секунды все замерло. Сердце Конечникова перестало биться… Но через мгновение, на медальоне Управителей вспыхнул маленький красный огонек, и на мониторе терминала выскочило сообщение, что связь установлена.

Сердце, словно компенсируя краткую остановку, заколотилось так, что он почувствовал, как дурнотный комок поднялся к горлу. Тяжелыми, непослушными пальцами Конечников набрал номер.

Долю секунды устанавливалось соединение, потом некоторое время спустя по берггласу экрана поплыли строчки: «Вызываю абонента». По истечении минуты загорелась другая надпись: «Вызов переадресован». Экран мигнул, и всю его плоскость заняло лицо Александры.

Изображение было немного искажено короткофокусной оптикой браслета связи. Сначала ему показалось, что наследница раздета.

Конечников, не отрываясь, глядел на матовый глянец свежей, поразительно гладкой, словно полированной кожи девушки, ее плечи, точеную шею, копну слегка вьющихся волос цвета красной меди, освобожденных от сложной и строгой придворной прически.

Лицо девушки было освещено красно-оранжевым, закатным светом, играющим на завитках густых, блестящих волос, изгибах влажных, сочных губ и в глубоких, изумрудных омутах глаз.

За головой Александры виднелась сплошная масса темной, тропической листвы зимнего сада. Слышалось журчание воды и пение птиц. На лице Александры было спокойное, благостное выражение, в уголках губ пряталась улыбка.

На краткий миг он забыл обо всем, кроме чудесной красоты девушки. Ему остро захотелось оказаться рядом с ней, в этом далеком саду, где под легким ветерком колышутся листья неведомых деревьев.

Увидев непонятного, странно одетого человека, княжна нахмурилась.

— Кто это? — недоуменно спросила она.

— Это я, Ваше Высочество. Капитан Федор Конечников. База Солейна. Группа конвойного сопровождения при 4 эскадре Его Величества князя — императора.

— А, Федор, — узнала его девушка. — Ну зачем ты так официально… Боже мой, что на тебе надето. Прямо пейзанин.

Александра рассмеялась своим чудесным серебристым смехом.

— Местная форма одежды, — сказал он, наклоняя голову и усмехаясь, чтобы скрыть досаду и смущение.

— Подожди, — сказала она, ненадолго выскользнув из видимости. На экране мелькнули пойманные объективом кроны деревьев, облака в вечернем небе. Изображение мигнуло, и ракурс изменился. Конечников понял, что Александра переключилась на камеру летающего робота.

Стало видно, что княжна сидит в плетеном кресле за легким столиком в саду. Наследница престола было одета в серебристое, явно очень дорогое платье, открывающее плечи и грудь. На ее шее сверкало алмазное колье. Помимо воли, Конечникову стало неловко оттого, девушка такая чистая, красивая и умиротворенная, а он пристает к ней со своими мелкими проблемами.

От сознания того, что он одет в грязный, засаленный гермокомбинезон с чужого плеча и издающий потрясающее зловоние сыромятный тулуп, ему захотелось провалиться сквозь землю. О том, кто такая княжна на самом деле, он старался не думать, чтобы не выдать себя.

— Ты откуда? — спросила она. — А впрочем, не говори. И так ясно. Амальгама.

— Так точно.

— Федор, это же я, — сказала княжна, и в ее словах проскользнули оттенки интонаций незабываемого, сводящего с ума голоса Дарьи Дреминой. — Как ты? Выздоровел?

— Почти, — ответил Конечников.

— А почему раньше не звонил?

— Неудобно было беспокоить.

— Федечка, ты просто невозможен, — ласково улыбнулась девушка. — А я вспоминала тебя, беспокоилась.

— Болван. Каюсь.

— А давай ко мне, — предложила княжна, поглядев на палку. — У меня медики тебя быстро на ноги поставят.

— Да я то в порядке, — вздохнул Конечников. — Деда болеет.

— Это который «академик» лесных наук? — улыбнулась она.

— Да… — помолчав, ответил он.

Ему ужасно не хотелось говорить заранее приготовленный текст.

— Не стесняйся, — сказала княжна, становясь серьезной и скучной. В голосе прорезались горькие нотки. — Наверное, за этим-то и вспомнил обо мне.

— Вы проницательны Ваше Высочество. У меня к Вам дело, перед которым все личное отходит на второй план.

Девушка поморщилась, но не стала его останавливать.

— Говори.

— Чуть больше 2 лет тому назад, эланский разведчик свободно приземлился на нашей планете. «Виркоко» убили жену моего брата и искалечили деда. Он впал в маразм и лишь недавно пришел в себя.

— Так бери всех, — сказала княжна, — если в этом дело.

— Не только.

Выражение лица Александры снова стало серьезным.

— Что еще? — поинтересовалась она.

— За аптечку с бинтами, йодом и аспирином мой брат отдал кредитную карточку в десять тысяч рублей.

— Он что, тоже заболел? — поразилась наследница престола. — Такой дорогой медицины нет даже во дворце моего отца.

— Им никто не объяснил, что это такое. Карты меняли на ружья, топоры, гвозди, миски, нитки, консервы и куски гнилого брезента. В среднем на одну кредитную карту отпускали товара на 40–50 рублей.

Я составил списки местных, кто совершил такой обмен. Их больше 200 человек.

В глазах великой княжны вспыхнул огонь.

— Они пожалеют об этом, — почти выкрикнула Александра. — Для чего мы заботимся о людях? Чтобы на чужой беде наживались какие-то подонки?!

— Это не самое плохое, — продолжил Конечников. — Как ты думаешь, для чего аборигенам продали армейские ружья?

— Наверное, на медведей ходить или на волков? — беспомощно ответила она.

— Хуже, — мрачно ответил он. — Представь, — он как-то незаметно для себя снова перешел на ты, — простые, ничего не смыслящие в тонкостях улаживания конфликтов в цивилизованном мире мужики узнают, что их так надули. Что они сделают?

— Пойдут требовать карточки обратно… — недоуменно сказала девушка.

— А если их пошлют?

— Ну, наверное, драться будут.

— А что такое драка в военном гарнизоне? Это для лесовиков продавец из лавки военторга — просто Коля или Вася, который их одурачил. А для роты охраны он — маркитант. И нападение на него, — это нападение на военнослужащего. А если на лавку, но и на военный объект. Что будут делать мужики, если их угостят дубинками, а то и стрельнут кого?

— Боже мой, — произнесла Александра. — Армейские ружья… Озлобленная толпа, вооруженная боевым оружием. Бунт по всем признакам. Когда начнется перестрелка, никто разбираться не будет.

— Это, конечно, крайний случай, — произнес Конечников.

— Нет, так и будет… — сникая, сказала княжна. — А потом, они постараются, чтобы никто из ограбленных ими не выжил. Как мы дошли до такого…

— Куш в 2–3 миллиона рублей стоит маленького поселка лесных дикарей.

— Хорошо, что ты мне позвонил, — решительно сказала наследница престола, обретая знакомое Федору непреклонно-твердое выражение. — Завтра же у тебя будет мой поверенный и два, нет три взвода имперских гвардейцев. Я прошу тебя любой ценой предотвратить бойню. У поверенного будут особые полномочия… Они пожалеют, что решились на такое…

«Не спать!», — бросил Конечников, выходя из блока.

Дойдя до середины двора, он резко обернулся. В окне белело лицо лицо связиста. Конечников показал кулак. Связист исчез.

— Поехали, — бросил Федор, падая в телегу. Его ноги отказывались идти.

— Все путем? — надеждой спросил Виктор.

— Если она не обманула, то да, — ответил он.

— А кто? — спросил Алешка.

— Много будешь знать, скоро состаришься, — сказал мальчику его отец, хлопая вожжам по крупу сохатого.

Пацан счел за лучшее воздержаться от дальнейших расспросов.

Мужчины долгое время ехали молча. Виктор опять курил сигарету за сигаретой, Алешка дулся, дед, видя состояние взрослых внуков, давил в себе любопытство. Телега рывками, в такт шагам лося, двигалась лесной дорогой, покачиваясь на неровностях.

— Что это за ярмарка такая? — ворчливо сказал дед. — Приехали-уехали. Ничего не купили, только скотину зря мучили.

— Купили, деда, купили. Что надо — купили. Сейчас остановимся, попробуем обновки.

— Правда? — загорелся маленький Алешка.

— Цыц, малой, — остудил его пыл Виктор. — Твой нумер шашнадцатый.

— Ладно тебе, ребенка тиранить, — отреагировал дед.

— Молчи, деда от греха, — предупредил его Виктор. — Придет время, и табе откроем.

— Где ты говору поселкового набрался, — парировал дед. — Ведь умел правильно говорить.

— А у поселке все так говорят, — сказал Виктор. — Мне надо же с людями общатца и с Томой.

— Вот именно, что с Томой. Как спутался с ней, так и совсем омужичился — раздраженно сказал дед.

— А ты деда Алену мне оживи… — горько произнес Виктор. — Или не болтай зря.

— Хорош между собой лаяться. Проблем выше крыши, — оборвал брата Конечников. — Съезжай с дороги.

Виктор послушно повернул телегу в лес. Седоки, чтобы помочь лосю спрыгнули. Это сделал и он, но скоро пожалел об этом. Ноги тут же дали знать о себе болью, к которой Конечников стал понемногу привыкать.

Он с трудом побрел за дедом и племянником, которые резво зашагали по колдобинам, перешагивая через кусты и потоптанный лосем бурьян. Виктор правил, широко шагая рядом с телегой, оглядываясь назад и тут же поворачиваясь к лосю, чтобы не получить невзначай копытом.

Отъехав метров сто, Виктор остановился, глядя, как брат ковыляет, тяжело опираясь на палку.

— Добрел? — поинтересовался Виктор. — А заболять ходилки, чего делать будем? Кто тебя просил? Ерой, голова с дырой.

— Эй, Федечка, — покачал головой дед. — А ведь совсем молодой.

— Ничего, все образуется, — ответил тот. — Живы будем — не помрем.

— Ничего местечко? — спросил Виктор.

— Нормально, народ на ярмарке. А те, кто услышит, вряд-ли чего поймут. Только зверя привяжи покрепче. А то пешком домой пойдем.

Место действительно было что надо. Впереди, метрах в 30–40 расположилось лесное озеро с темной, как стекло водой. Подходы к озеру были окружены топью, поросшей серой, неживой осокой. В полосе разлива, стояли мертвые, выбеленные дождями и снегом остовы деревьев, с которых ветра посрывали хрупкую кору.

Конечников решительно извлек из мешка автомат.

— Ну что мужики, начнем… — предложил он, беря элегантную железяку в руки. — Краткий курс обращения с современным оружием.

Итак, скорострельное штурмовое ружье Горелова М-21/10, называемая также по старинной традиции автоматом.

Калибр 10 мм, стреляет круглыми пулями или короткими стрелками, которые помещаются в магазине-контейнере. Стрелок в магазин входит до 200, пуль до 1000. Огонь ведется одиночными, очередями по 3, 5, 10, 15, 20, 50 выстрелов и непрерывно.

Скорострельность устанавливается от 300 выстрелов в минуту до 3000. Скорость полета пуль регулируется от 200 до 7500 метров в секунду.

Штурмовое ружье наводится на цель по открытому секторному прицелу, как у обычного ружья, лазерному целеуказателю или прицельному монитору. Монитор работает в 4 диапазонах: ультрафиолетовом, видимом, инфракрасном и субмиллиметровом. Есть режим захвата цели, наведение подстраивается в пределах поля экрана монитора, поправка на ветер, атмосферное давление и другие воздействия внешней среды выставляется автоматически. Дальность поражения цели зависит от комплекса факторов, и выводится на дисплей.

Компьютер штурмового ружья может автоматически изменять параметры обзора и стрельбы для наилучшего наблюдения и поражения цели. Отдача, как и в любом другом массометном оружии на нереактивной тяге отсутствует. Говоря по-простому — промазать трудно и стрелять может даже ребенок.

Виктор ошалело посмотрел на деда. Половины из того, что сказал брат, он попросту не понял. Зато Алешка загорелся при виде новой игрушки.

— Ну чего? — спросил Конечников. — Кто смелый?

— Я! — подался вперед племянник. — Дай мне стрельнуть, дядя Федя.

— Мал. Подрасти допрежь, — осадил сына Виктор.

— Да ладно, пусть попробует. Он справится. Это просто.

— Ну ладно, — согласился Виктор.

— А сам чего? Так и будешь стоять, глазами хлопать?

— Мудрено как-то… — Виктор поскреб затылок в задумчивости.

— Н у чего? — возразил Конечников. — Привыкай. Бери, он не кусается.

Виктор со вздохом вынул второй автомат.

— А ты дед чего стоишь? — поинтересовался Конечников. — Давай тоже бери оружие.

— Нет Федечка… — тяжело вздохнув, сказал дед. — Не знаю, зачем ты эту страсть прикупил, но я к ней не прикоснусь.

— А затем, дед, что ночью нас могут убивать прийтить, — повернувшись к нему, со злостью сказал Виктор. — Тут космонауты каверзу выдумали, как всех нас погубить и денежки наши забрать.

— Какие денежки? — не понял дед.

— А те карточки, которы нам дали, оказывается десять тыщ рублев стоять.

— Это за что же нам всем такое богатство? — поразился дед Арсений. — Эти карточки всем раздали. И женкам и деткам и старикам вроде меня. За что нам такая милость?

— Это за то, что деды наши в Хованке гнили, — с твердой уверенностью в голосе пояснил Виктор. — Чтобы дети наши в школе могли учиться и в люди выбиться. Чтобы мы дома построили, чтобы у нас достаток в семьях был. А энти гады решили разжиться за наш счет.

— Верно, говорили про это, когда давали. Дескать, на хозяйство, — подивился дед. — Все так и поняли, рублей по 30–50… Но чтобы столько… Добрый человек князь-император должно быть… Как же нам теперь-то быть? До Бога высоко, до князя-императора далеко.

— Сегодня Федька ходил жалобу подавать, — в голосе Виктора прорезались нотки удивления и искреннего уважения к брату. — Самой дочке князя — амператора.

— Вот как, — поразился дед. — А мы «Федька», «Федька». Большим человеком стал мой внук, Федор Андреевич.

— А чтобы не свернули нам головы, надо немного продержаться, — продолжил Виктор.

— Эх, — с горечью сказал дед. — Обидно. Тати эланские нас жгли и стреляли — это понятно, враги. Но чтобы свои… Ждали мы освободителей, а пришли разбойники черные. Сначала прикладами на работу гнали, когда нужно было им блокгаузы строить, глумились, за людей не считали. А теперь оказывается, что ограбили нас. Всем расскажу про обиду, которую нам учинили.

По морщинистой, дряблой щеке деда Арсения пробежала мутная старческая слеза.

— А вот этого и не надо бы. Пока… Мужики поднимутся… Тут их и перестреляют, разбираться не станут. Вам и ружья продали, чтобы было с чем в поселок прийти… И денег не вернете, и сами ни за хрен погибнете.

— Верно говоришь, Федечка, — ответил дед, посмотрел на Алешку и отвернулся, стирая слезы с глаз. — Только когда княжеская дочка соберется помочь? Нас к тому времени и в живых то не будет.

— Экий ты право же деда стал слезливый. Мальца пугаешь. К утру обещала подмогу прислать и поверенного, чтобы разобрался по справедливости.

— Правда? — обрадовался старик. — Тогда — доживем.

— Все будет путем, — ответил Конечников. — Ночью поселковые, глядишь, и не сунутся. Но подстраховаться не мешает.

Виктор с надеждой взглянул на брата, без слов спрашивая, верно ли то, что он говорит. Федор, поймав его взгляд, кивнул.

— Бери автомат, деда, — сказал Виктор. — Учиться оно никогда не поздно.

— Да сложно это для меня, — сказал старик. — Я лучше дробовичком. Им сподручнее.

— Не боись. Не боги горшки обжигают.

Конечников изрядно помучился, прежде чем дед и брат научились готовить к бою автоматы, снаряжать магазины и пользоваться прицельным монитором.

Зато маленький племянник с острым, живым умом, незамутненным готовыми схемами, буквально с первого раза понял, какие манипуляции нужно производить с оружием, подсмотрев их из под руки Конечникова.

Стрельба по неподвижной мишени тоже получилась у Алешки неплохо. Устойчиво держать тяжелый автомат с полным магазином у ребенка не хватало силенок, но с упора оружие в руках мальчишки уверенно срезало несколько мертвых, гнилых стволов, торчащих из воды.

Оставшуюся часть пути ехали молча, лишь изредка перекидываясь короткими фразами.

Хитрый Алешка держал руку в мешке, не в силах оторваться от металла оружия.

Он, было, попытался выразить восторг по поводу мишеней, разлетающихся в сотне метров от него под ударами пуль, но Виктор так зыркнул на него, что мальчик счел за лучшее оставить свои впечатления для более благодарных слушателей.

Конечников молчал по другой причине. В голове у него крутились мысли по поводу того, как расставить свои силы для отражения атаки.

В голове возникали картинки. Тяжелая боевая машина, кренясь на виражах, приближается к выселкам. Вот глайдер вылетает из расщелины просеки…

«А может быть они выберут лететь выше деревьев — заметнее, но гораздо безопасней?» — мучительно размышлял он.

Картинка изменилась — бронированный аппарат стал делать круги над темными домами, напряженно рассматривая их через прицелы…

То, что в нем сидят полные валенки дела не меняет.

«Что дальше?» — продолжил размышления Конечников. — «Как они поступят дальше? Вдруг они просто издалека рассобачат весь хутор пушками и ракетами?»

— У поселковых космонавтов, какие глайдеры? «Ашки» или «Вешки».

— Ась? — не понял брат. — Маленькие лодейки?

— Да. Атмосферные или для вакуума? — продолжил уточнять Конечников. — Одна дверь сзади или две по бокам?

— По бокам, пожалуй, будеть, — почесав затылок, ответил брат. — Уверх понимаются, как крылушки.

— Ясно.

Картинка прояснилась. Глайдер, парит над лугом. Из распахнутых дверных проемов торчат стволы ружей, готовые открыть огонь. На носу аппарата рыскает короткий, толстый, словно бревно, ствол скорострельной пушки. У контейнеров с управляемыми ракетами открыты люки. Тупоносые реактивные снаряды решительно и злобно смотрят на белый свет из коротких труб пусковых установок, готовые сорваться в полет к незнакомой, но заранее ненавидимой цели.

«Нет, пожалуй, они не станут тупо обстреливать постройки. Шумно это. Да и они не полные отморозки, чтобы использовать скорострельную пушку, трассы которой видны за десятки километров. Но где они высадятся?» — задумался Конечников.

Он представил себе дорогу, дугой проходящую через плешь в сплошном лесном массиве и ответвление от нее к горным кряжам с торчащим конусом потухшего вулкана — горе Хованка.

В метрах ста от развилки, дорога на гору идет через хутор, огибая конечниковские огороды. Первым на этом пути был дом бабы Дуни, потом древнего деда Ивана, и после этого — двор Конечниковых. Потом дорога становилась едва намеченной, заросшей травой и мелким кустарником, уходя в лес.

«Как бы я сам атаковал при такой диспозиции?» — подумал он. — «Главное — не дать противнивку уйти в лес. В глайдере 8 мест, включая пилота, а значит, атаковать будут не больше 7 человек. Необходимо отсечь пути отхода, поэтому я оставил бы по стрелку с каждой стороны, а остальной группой вошел бы на двор выманил врага из дому. Глайдер оставил бы в воздухе для прикрытия.»

Он вдруг почувствовал раздражение. А если налетчики просто расстреляют подворье из пушки или пустят пару ракет, как только убедятся, что хозяева дома.

— Витька сколько ты говорил, будет наших? — спросил Конечников.

— Трое, — ответил брат.

Конечников чуть не выругался с досады.

«И это против семерых, поддерживаемых с воздуха», — подумал он. — «Вооруженная пташка перемелет не один десяток пеших противников, если только те не призовут на подмогу темноту ночи, родной лес, смекалку и опыт охотников».

— Стрелять они умеют?

— Спрашиваешь, — с усмешкой ответил Виктор. — Всех положим. Пусть только покажутся.

— Вот этого бы не надо… Чем меньше постреляем, тем легче будет потом… Ладно, — наконец решился Федор. — Действовать будем так…

Конец 19 главы.