"PQ-17 - конвой в ад" - читать интересную книгу автора (Лунд Пол)

Глава 2. Как там, на войне?

Наблюдатель на мостике что-то тихонько мурлычет себе под нос. Его круглое красное лицо еле видно под капюшоном зюйдвестки, несколькими шарфами и вязаной шапочкой. Зубчатая линия исландского берега смутно вырисовывается справа по борту. Конвой идет на север, борясь с крупной волной. На большом расстоянии у нас за кормой раскачивается похожая на тюленя подводная лодка.

"Получше следите за вашим чадом!" — отсверкал прожектором командир тральщиков, проходя мимо нас.

Подводная лодка специально поручена заботам "Лорда Остина". Мы должны бдительно следить за ней, особенно при ухудшении погоды. Если мы попадем в туман, что более чем вероятно на этом отрезке пути, корабли легко могут оторваться один от другого. И если огромное торговое судно заметить не слишком сложно, то подводную лодку увидеть весьма затруднительно. К тому же вступил в силу приказ соблюдать строгое радиомолчание. Подводная лодка, поднявшаяся на поверхность, выглядит очень маленькой и беспомощной по сравнению с остальными судами конвоя, однако у нее имеется ядовитое жало. И она не замедлит пустить его в ход, если появятся германские корабли.

Весь первый день в море конвой шел со скоростью 7 узлов, чтобы не отстали самые тихоходные суда. Сразу после выхода из Хваль-фиорда мы встретили сильную волну, серые тучи и жуткий холод. Особенно тяжело пришлось нашему «ребенку». Торговые суда раскачивались и ныряли носом, и моряки с любопытством следили за двумя большими русскими танкерами «Азербайджан» и «Донбасс», удивляясь количеству женщин у них на борту. (Почти все русские суда имели в составе экипажа женщин.)

Довольно быстро мы понесли первые потери. Почти сразу после выхода из гавани село на мель американское судно "Ричард Бланд". Пересечь Атлантику только ради этого! Остальные корабли двигались на север крайне осторожно, так как между берегом и минным полем союзников имелся проход шириной всего 4 мили. Эскортные корабли никак не могли решить, что опаснее — вылететь на прибрежные скалы или подорваться на мине.

Весь второй день похода (28 июня) конвой полз вдоль берега, постоянно попадая в полосы дождя и снега. Следя за унылыми берегами, мы гадали: а сколько фашистских агентов сейчас лихорадочно настраивает свои передатчики, чтобы сообщить о выходе конвоя? Ходили слухи, что вражеские агенты рассыпаны буквально по всему побережью, чтобы собирать информацию о русских конвоях. Дымы транспортов и траулеров, шедших на угле, поднимались в небо высокими черными столбами. Это породило новые опасения. Ведь вражеским разведывательным самолетам будет очень легко обнаружить нас. По расчетам, это должно было случиться на четвертый день.

"Ноферн Гем" находился на правой раковине конвоя. Наш "главный калибр" состоял из старого 102-мм орудия периода Первой Мировой войны. Артиллеристы старательно чистили и смазывали его, сдувая мельчайшие пылинки с прицела. На других судах артиллеристы занимались тем же самым.

На третий день приполз туман, который продержался до вечера. Густой, темный и холодный туман прибыл в компании с сильным дождем, превратив ночные вахты в настоящий кошмар, а работу наблюдателей — в сущее мучение. Позднее мы будем жаждать тумана, даже молиться, чтобы он пришел, но сейчас мы думали иначе. Когда транспорт "Оушн Фридом" медленно полз вдоль берега, внимательно вслушиваясь, не прозвучит ли чья-нибудь сирена, из неясной мглы совсем рядом с правым бортом внезапно выскочил силуэт судна. Транспорт спешно повернул, чтобы избежать столкновения, и "Оушн Фридом" разошелся буквально вплотную с тральщиком «Саламандра», едва не ободрав краску с бортов. Когда мостики кораблей поравнялись, с тральщика раздраженно спросили: "Ну и куда вы прётесь, черт побери?" На это капитан Уокер так же нервно ответил: "В Россию, надеюсь".

Мы не знали, что Соединение X, ложный конвой, тоже попало в туман. Он полностью укрыл приманку от немецких самолетов-разведчиков. Поэтому все попытки Соединения X отвлечь внимание немцев на себя оказались бесполезны.

В тумане мы попали в зону плавучих льдов. Хотя форштевни транспортов были специально укреплены, но их шкиперы иногда гадали, выдержит борт или нет, если особенно крупная льдина с ужасным грохотом ударяла в корпус судна. Никакой возможности уклониться от льдин не было в принципе, так как видимость была слишком плохой, а расстояние между судами — слишком маленьким. Поэтому, когда мы огибали северную оконечность Исландии, то потеряли второй транспорт — «Эксфорд» напоролся на льдину.

Это произошло в 16.20. Кочегар Лионел Смит только что сменился с вахты и пил кофе, когда почувствовал, что весь корабль содрогнулся. Сразу после этого раздалась команда "Стоп!", потом: "Полный назад!" и снова «Стоп». Так как с мостика по переговорной трубе не поступило никаких объяснений, то Смита отправили выяснить, что произошло. Туман был очень густым, и единственное, что можно было слышать — свистки уходящих все дальше судов. Отправившись на бак, Смит увидел капитана и помощника, перегнувшихся через фальшборт. Он тоже взглянул вниз и увидел, что «Эксфорд» налетел на льдину, выступающую из воды всего на 5 футов. Однако она свернула форштевень и пробила борт в районе форпика. Было ясно, что судно должно возвращаться в Хваль-фиорд для ремонта.

Боцман «Эксфорда» хотел, чтобы судно шло дальше, хотя он сам знал, что это невозможно. Смит задумчиво сказал ему: "А может нам даже повезло…" Они всегда называли «Эксфорд» "счастливой кучей мусора". Но насколько им повезло, моряки узнали позднее в Исландии, когда корабль стоял в ремонте. Шкипер «Эксфорда» неожиданно решился нарушить радиомолчание и сообщил на "Рифер Афтон": "Коммодору. Мой форштевень поврежден льдом. Ваши инструкции?" Разумеется, он не получил от Даудинга никакого ответа, и повторил свой запрос 8 раз, приведя в ужас весь конвой. Лишь после этого «Эксфорд» вернулся в Хваль-фиорд.

30 июня, на четвертый день путешествия, мы уже находились севернее Исландии и вышли в точку, где должны были встретиться с кораблями сопровождения, вышедшими из Сейдис-фиорда. Они появились примерно в полдень: 6 эсминцев, еще одна подводная лодка, 4 корвета и два корабля ПВО «Паломарес» и «Позарика». В своем камуфляже они выглядели довольно странно, напоминая раскрашенные доски, вообще не имеющие ширины. Однако при ближайшем рассмотрении их многочисленные зенитные орудия вызывали уважение.

Это был флот! Вместе с тральщиками и траулерами получился самый мощный эскорт, такого еще не имел ни один из конвоев. Вновь прибывшие корабли при встрече с торговыми судами через громкоговорители крутили марши. Команды транспортов радостно кричали, моряки размахивали шарфами и шапками, плясали на палубе. Все сразу преисполнились уверенности, даже, пожалуй, нахальства. Так много судов, так много военных кораблей… Гитлер ни за что не сумеет их остановить! Все сразу сделались вдвое храбрее. Над волнами разносились громкие вопли американских команд. Теперь они воочию увидели, что британский флот умеет делать свое дело.

Эсминцы и корветы быстро заняли места на флангах конвоя. Траулеры расположились впереди и позади обеих колонн военных кораблей. «Паломарес» шел справа от конвоя, а «Позарика» — слева. Это позволяло кораблям ПВО взять под свою защиту весь строй, который теперь имел длину 9 миль и ширину 5 миль. Три спасательных корабля заняли места на траверзах и позади конвоя. Мы на "Лорде Остине" потеряли свою «малютку», которая вместе с другой подводной лодкой укрылась в центре строя. Мы выдвинулись, чтобы занять место на правом крамболе конвоя.

Мы продолжали упорно двигаться вперед, то и дело попадая в ползущие полосы тумана. Случайно мы на несколько часов потеряли из вида конвой и восстановили контакт с ним, лишь когда туман временно поредел. Пока что все наши обязанности по охране конвоя заключались в несении постоянных дежурств при орудиях. Но находиться на открытой орудийной платформе более чем холодно. Очень часто можно было видеть, как закутанные до бровей артиллеристы подтягиваются на стволе 102-мм орудия, будто на турнике или начинают танцевать друг с другом, выписывая фигуры фокстрота вокруг орудия. Внезапно раздается радостный вопль: "Ром!" После этого появляется еще одна закутанная фигура, которая несет кружки. Из них струится живительный аромат. Вахта быстро опустошает кружки, и огонь прокатывается по всем жилам. Никогда еще ром не казался таким приятным.

Главной обязанностью траулеров было ведение гидроакустического поиска немецких подводных лодок. Асдик чем-то напоминает подводный радар. Весь день и всю ночь он посылает в воду импульсы: "Динь… динь…" А через несколько секунд приходит эхо сигнала, отразившегося от морского дна. Опытный оператор сразу определит, какое дно внизу: песчаное или скалистое. Когда луч попадает на какой-то подводный объект, интервал между звонками указывает расстояние до этого объекта, можно определить и пеленг. Оператор без труда отличит косяк рыбы от подводной лодки. 4 долгих часа оператор асдик сидит в кресле в рубке, внимательно вслушиваясь в звонки. Говорят, что операторы частенько сходят с ума.

Если обнаружена подводная лодка, мы должны начать сбрасывать глубинные бомбы, пока на помощь не подойдет эсминец. Тихоходный траулер в это время подвергается двум опасностям. Пока он не наберет полную скорость, глубинные бомбы могут взорваться у него прямо под кормой. А если командир слишком увлечется охотой за лодкой, то может потом и не догнать конвой.

Другой задачей траулеров было подгонять отстающие транспорты и предупреждать их, чтобы они не дымили слишком сильно. На такие просьбы шкиперы обычно отвечали довольно красочно, но чаще всего приходил такой ответ: "Если мы начнем жечь больше угля, чтобы набрать скорость, то получится слишком много дыма. Так какого черта вы от нас хотите? Чтобы мы захлопали крыльями и полетели?"

Обычно слишком сильный дым означал, что кочегары работают небрежно или вообще ленятся. Они забрасывают в топку слишком много угля, вместо того чтобы подавать нужное количество в нужное время, после чего усаживаются и смотрят, как крутятся колеса. "Лорд Остин" тоже получил выговор за это от командира. У нас из трубы вдруг повалил густой дым, расстилаясь косматой гривой за кормой, как это иногда случается с траулерами. С «Кеппела» раздраженно отсверкали: "Меньше дымить!" После этого с мостика в машинное отделение передали выговор. В ответ старший механик злобно бросил: "Ну и чего эти ублюдки от меня хотят? Чтобы я отстирал их поганый уголь?"

Для сигнальщиков покой, который царил в этих водах, иногда прерывался вспышками сигнальных ламп Олдиса, с помощью которых корабли эскорта обменивались сообщениями. Эсминцы непрерывно караулили момент появления подводной лодки, но все это было привычной, хотя и утомительной рутиной. Постоянная нехватка кораблей охранения означала, что им приходилось сопровождать то один конвой, то другой, либо в Северную Россию, либо на Мальту. Команды выполняли свою работу с угрюмым фатализмом, теряя товарищей от ударов вражеских подводных лодок и самолетов. Типичным сигналом для вахты на мостике было: "Курс такой-то, скорость такая-то. Занять позицию в 2000 ярдов на левом крамболе у такого-то. Я следую зигзагом по 20 градусов в обе стороны от генерального курса. На противоположном фланге конвоя 2 судна пропали примерно 2 часа назад. Кто-то сбросил серию глубинных бомб. В остальном — никаких происшествий. Чертовски холодно, но это как обычно!"

Походная рутина продолжалась. Посмотрим, как это выглядело на эскортном миноносце «Уилтон». Командир корабля практически жил на мостике, так как не мог полностью положиться на своих молодых, неопытных офицеров. Хотя сам он был всего года на 3 или 4 старше, у него за плечами был опыт 2 лет войны. Он спал, если удавалось, в кресле прямо на мостике. Хотя мостик был открытым и продувался всеми ветрами, кое-как удалось найти относительно тихое место в его передней части. Лишь изредка капитан мог насладиться роскошью отдыха в своей походной каюте, расположенной на одну палубу ниже. Это происходило, когда видимость была отличной и никаких событий не предвиделось. Поэтому капитан страшно уставал и довольно часто начинал злиться, однако офицеры терпеливо выносили его вспышки.

Они тоже проводили долгие часы на вахте и тоже очень нуждались в отдыхе и сне. Никто не раздевался. События могли развернуться слишком стремительно, поэтому они дремали, как могли, в своих каютах. Такой сон редко длился более пары часов.

Точно так же обстояли дела и на остальных кораблях конвоя. Все наши мысли занимали довольно простые желания: выспаться, хорошенько поесть и остаться в живых. Пока еще звонки боевой тревоги помалкивали. Но долго ли еще продлится это мирное плавание?

На следующее утро, 1 июля, была замечена первая подводная лодка. Она находилась на поверхности, и эсминцы сразу отогнали ее. Все поняли, что долго ждать не придется, и вскоре действительно появился первый вражеский разведчик, или «селедка», как мы их называли. Стояла легкая дымка, сквозь которую с трудом пробивались лучи солнца. Колокола тревоги загремели сразу, как только появился черный силуэт трехмоторного гидросамолета BV-138. Его нос был слегка наклонен вниз, словно разведчик что-то старательно вынюхивал. Это было действительно так. Самолет кружил за пределами досягаемости наших орудий, то скрываясь в тумане, то появляясь опять. Мы знали, что он передает на базу в Норвегию курс, скорость, состав и ордер конвоя.

Затем появилась еще одна подводная лодка. Загрохотали глухие взрывы глубинных бомб, сброшенных кораблями эскорта. Загудели сирены кораблей, которые таким образом сообщали свою позицию, потому что туман стал гуще. Внезапно загремели колокола на "Лорде Остине", который все еще находился значительно правее конвоя. Был замечен какой-то корабль. Наше 102-мм орудие немедленно развернулось в ту сторону, замок с лязгом проглотил снаряд и гильзу. Но туман внезапно рассеялся, и на горизонте появились несколько больших кораблей. Нам показалось, что в состав эскадры входят линкор, крейсера и эсминцы. Мы столкнулись с одними военными кораблями, транспортов не было. Мгновенно все подумали: может, это «Тирпиц» и «Хиппер», вышедшие из Норвегии?

После появления «селедки» необходимости соблюдать радиомолчание уже не было. Наш радист спешно передал командиру эскорта сообщение о замеченных неизвестных кораблях. В ответ пришел приказ: "Выяснить и доложить".

В результате наш отважный траулер ринулся вперед. Сигнальщик торопливо застучал шторками прожектора, вызывая таинственные «броненосцы». Прошло несколько томительных мгновений, и на горизонте замигал прожектор. Через минуту сигнальщик радостно крикнул: "Свои!"

Один из наших матросов иронически заметил: "Повезло, что мы не открыли огонь первыми. Мы могли потопить один из наших собственных линкоров".

Когда большие корабли уходили, не подозревая о переполохе, который вызвали, один из них передал: "Сожалею, что не могу сопровождать вас. Удачи!".

Это был красивый жест, но больше мы наших тяжелых кораблей не видели.

Во второй половине дня туман рассеялся, и теперь стал ясно виден весь конвой. Точно так же хорошо была видна и «селедка», болтающаяся на горизонте. Говорили, что при необходимости эти самолеты могут находиться в воздухе до 24 часов, потом их сменял другой разведчик. Немецкая система наблюдения работала с точностью часового механизма. Сгоряча кто-то сделал несколько выстрелов по немецкому самолету, однако снаряды, разумеется, пролетели слишком далеко от цели. Вскоре после этого к разведчику присоединились другие самолеты, на сей раз гидросамолеты-торпедоносцы «Хейнкель». Теперь над конвоем кружили уже 9 вражеских самолетов. Одно звено снизилось, направляясь к замыкающим кораблям, и где-то позади сразу затрещали зенитные автоматы. «Хейнкели» сбросили торпеды, но попаданий не добились. Затем последовала передышка, и на горизонте опять виднелся только разведчик. На кораблях сопровождения за последние сутки команды провели на боевых постах 18 часов.

В это время корабли сопровождения заправлялись с эскадренного танкера «Олдерсдейл». Танкер "Грей Рейнджер" пока берег топливо, так как должен был заправлять наши корабли в Архангельске. «Олдерсдейл» замыкал центральную колонну конвоя. Это была не слишком удачная позиция, так как во время заправки кораблям приходилось снижать скорость, и когда процедура завершалась, они оказывались далеко позади конвоя, что делало танкер очень уязвимым. Капитан Арчибальд Хобсон решил изменить процедуру. В начале каждой заправки он поднимал сигнал "Не обращать внимания на мои маневры" и увеличивал скорость, выходя из строя. Танкер проходил между колоннами, а когда оказывался на одной линии с головными судами, начинал заправку. В этом случае вся процедура проходила внутри кольца охранения, ни один из кораблей не отрывался от конвоя.

Примерно в 21.00 мы попали в новую полосу тумана, и снова загремели колокола громкого боя. К конвою приблизились 3 торпедоносца, и наши артиллеристы успели сделать по ним несколько выстрелов. Самолеты исчезли. Позднее наш командир лейтенант Лесли Уотен в бинокль увидел далеко впереди подводную лодку. Один из самолетов сел на воду рядом с ней, но тут же поспешно взлетел, так как туда ринулся эсминец. Он сбросил серию глубинных бомб в том месте, где погрузилась лодка. Позднее мы прошли через большое пятно нефти, в котором плавали обломки, и потому решили, что атака была успешной. Однако немецкие лодки были хитрой дичью, очень часто выбрасывали за борт немного нефти, чтобы обмануть преследователей.

Ближе к полуночи страшный удар потряс весь корабль, как маленькую щепку. Подвахтенные повылетали из коек. Мы услышали какой-то металлический скрежет под днищем. Судя по всему, мы налетели на подводную лодку, которая держалась на малой глубине, но мы не могли позволить себе остановиться и проверить, что произошло. Но все равно мы были довольны. Судя по силе удара, мы сильно покорежили лодке перископы или даже рубку.

В полночь все снова успокоилось. Мы попали в зону полярного дня, и солнце, вместо того чтобы подниматься над горизонтом и скрываться за ним, выписывало в небе какие-то непонятные зигзаги, совсем как немецкие самолеты-разведчики. Мы отправили радиограмму в Адмиралтейство: "Обнаружены самолетом". Вскоре было получено подтверждение. Многие из нас мысленно представляли себе зал оперативного отдела в Лондоне, где на карте отмечалось продвижение PQ-17.

День 2 июля начался приятно. Море было спокойным, и солнце ярко светило сквозь легкую дымку. Но это был обманчивый покой. Подводные лодки крутились рядом целые сутки, и часто раздавалось глухое буханье глубинных бомб, которые сбрасывали корабли эскорта, чтобы отогнать противника. Эсминец «Оффа» обстрелял с предельной дистанции подводную лодку, появившуюся на поверхности. Он промахнулся, и лодка поспешно погрузилась.

"Селедка" внимательно следила за всем этим, лениво слоняясь взад и вперед над самым горизонтом. Ближе к полудню к разведчику присоединились еще 5 таких же самолетов. Они кружили вокруг конвоя, как гигантские стрекозы. Мы прекрасно понимали, что они сообщают о каждом нашем движении, но ничего не могли сделать. Хотя бы один авианосец, пусть самый маленький! Во второй половине дня к 6 разведчикам BV-138 присоединились 10 гидросамолетов Не-115, каждый из которых нес по 2 торпеды. Они не собирались тянуть слишком долго, и в 16.30 началась атака.

"Хейнкели" были встречены шквальным огнем всех кораблей, которые могли их видеть. Немецкие пилоты не проявили особой решительности и быстро умчались обратно, причем большинство из них так и не сбросило торпеды. Небольшая группа самолетов все-таки попыталась загарпунить «Позарику», которая держалась на левой раковине конвоя, но пилоты сразу отказались от своей затеи, едва корабль ПВО открыл огонь. Однако первую кровь пролил эсминец «Фьюри». Сбитый им «Хейнкель» шлепнулся в воду слева впереди конвоя. Весь немецкий экипаж перебрался в резиновую лодку, подлетел другой «Хейнкель» и хладнокровно сел на воду рядом с ними, забрав товарищей. Один из наших кораблей погнался за гидросамолетом, но тот все-таки сумел взлететь и удрать. Да, немецкий пилот проявил незаурядное мужество.

Во второй половине дня мы насладились невиданным зрелищем — над нами пролетел свой самолет. Это был «Валрос» с крейсера «Лондон». Он примчался, чтобы прожектором передать «Кеппелу» приказ повернуть на север и тем самым увеличить расстояние между конвоем и вражескими аэродромами. Моряки приветственно махали «Валросу». Пока он еще находился с нами, прилетели 3 вражеских самолета. Они покрутились некоторое время рядом, а потом совершенно неожиданно бросились на транспорты. Их отогнали плотным заградительным огнем, а «Валрос» оказался в опасной близости от наших собственных разрывов.

С «Кеппела» был получен циркулярный сигнал, адресованный всем эскортным кораблям, с благодарностью за решительные и умелые действия: "Продолжайте в том же духе, парни!" В это время крейсерское соединение находилось в 20 милях от нас, все еще ожидая появления немецких кораблей.

Вечером начались постоянные тревоги, так как «селедки» кружили в по-дневному светлом небе. Это было выматывающее душу и далеко не самое приятное зрелище. Даже если кто-то закрывал глаза, чтобы вздремнуть, немецкие самолеты все равно возникали перед мысленным взором. Один из эсминцев вызвал самолет, отсверкав прожектором сообщение на немецком: "Не могли бы вы вертеться в другом направлении? У нас кружится голова". На это немецкий пилот ответил: "Для англичан — все, что угодно", и начал кружиться в противоположную сторону. После этого между кораблями сопровождения и самолетом началась пустая трепотня, во время которой немцы красочно описывали печальную судьбу, которая ждет наш конвой.

В полночь мы начали проходить мимо исполинских айсбергов. Огромные ледяные горы частенько встречаются в этом районе летом. Сверкая в солнечных лучах, они казались заколдованными замками, но при всей своей красоте оставались смертельно опасными. Примерно в 15.00 "Грей Рейнджер" столкнулся с небольшим айсбергом и получил пробоину в носовой части. Танкер снизил скорость, а старший механик Дэвид Худ вместе с капитаном Гаусденом отправились в форпик, чтобы осмотреть повреждения. Положение оказалось скверным. Пробоина была слишком большой, и поставить на нее временную заплатку не представлялось возможным. Существовала опасность, что не выдержит переборка носового танка. Но даже в таком положении капитан не осмелился остаться в одиночестве позади конвоя. Несмотря на риск, танкер увеличил скорость, чтобы присоединиться к конвою, но при этом была послана радиограмма командиру эскорта. В ответ был получен приказ поворачивать назад. В 18.00 "Грей Рейнджер" подошел к борту танкера «Олдерсдейл», после этого он повернул обратно в Норт Шилдс для ремонта. Противник его не тронул. «Олдерсдейл», который должен был расстаться с конвоем на меридиане мыса Нордкап, теперь вынужден был следовать в Архангельск.

Конвой потерял уже 3 судна, причем ни одно из них не пострадало от действий противника. А что будет, когда немцы все-таки нанесут удар? Моряки нервничали все больше и больше.

Погода в районе плавающих айсбергов стала значительно холоднее. Одну из небольших льдин мы издали приняли за обледеневший самолет. «Позарика» прошла вплотную со льдиной, похожей на полузатонувшее судно. Неожиданно рядом с "Лордом Остином" вынырнул любопытный морж, самый настоящий, никакая не субмарина. Из волны внезапно высунулась большая черная голова с двумя длинными клыками, внимательно посмотрела на проходящий мимо корабль, а потом так же внезапно исчезла. Во второй половине дня кораблям эскорта снова пришлось гоняться за подводными лодками, затем появились 5 «Хейнкелей» и сбросили торпеды с большого расстояния, но не попали. Эсминец «Оффа» отогнал еще один самолет, попытавшийся выйти в атаку.

Эти спорадические налеты очень нервировали. Когда на горизонте мелькнули мачты крейсеров прикрытия, их появление немного приободрило людей. Все были уверены, что крейсера, как и находящийся в сотнях миль позади линейный флот, ждут появления «Тирпица», для которого мы были приманкой. Никто из нас даже не подозревал, что от Адмиралтейства пришла радиограмма, извещающая, что «Тирпиц» и «Хиппер» покинули свою обычную стоянку в Тронхейме. Куда они направились — не было известно, так как плохая погода помешала нашим самолетам-разведчикам. Мы продолжали двигаться вперед. Время теперь отмечалось только часами, и солнце светило непрерывно. Каждому из нас было нужно только одно: крепкий, долгий, непрерывный сон.

"Олдерсдейл" был все время занят, заправляя корабли сопровождения. Теперь к нему подошел «Роуэн» — один из двух американских эсминцев, включенных в состав крейсерской эскадры. Когда эсминец приближался, были замечены еще несколько торпед, их следы были ясно видны в прозрачной арктической воде, поэтому уклониться от них не составило труда. «Роуэн» находился рядом с нами, когда группа из 3 или 4 самолетов слева по носу от конвоя начала маневрировать, чтобы выйти в атаку. Появление эсминца прямо у них на пути сорвало намерения немцев, они явно растерялись, не зная, атаковать эсминец или транспорты. Но «Роуэн» не дал им времени опомниться и немедленно открыл огонь. Один самолет тут же рухнул в воду, затем другой. Третий пересек курс эсминца, который стрелял по нему из всех орудий. Самолет не сворачивал секунд 20, и «Роуэн» прошел прямо под ним. Самолет вспыхнул. Дымящийся самолет улетел далеко вперед, за ним последовал еще один, и оба сели на воду. Поврежденный самолет затонул, а его летчики улетели на другой машине до того, как корабли успели прибыть на место посадки. Еще одна смелая спасательная операция, и удача вновь улыбнулась немцам. Все хорошо, исключая то, что эти летчики вскоре вернутся, чтобы нанести по нам новый удар.

После возвращения «Роуэна» к крейсерам «Уичита» передала ему: "Добро пожаловать. Как там, на войне?". Эсминец ответил: "Чертовски здорово. Мы сбили один германский самолет".

Когда конвой настолько велик, некоторые стычки с вражескими самолетами остаются не замеченными многими кораблями. Половина судов даже не подозревает, сколько было сброшено торпед. Но те, кто оказался на пути этих торпед, никогда не забудут эти минуты. Даже самый быстрый взгляд на торпеду, которая идет прямо на ваше, судно заставляет оцепенеть. Создается впечатление нереальности происходящего, но при этом одновременно хочется бежать отсюда как можно быстрее. Стремительные, маневренные эсминцы имели все шансы уклониться от торпеды, но неуклюжим транспортам и тихоходным эскортным кораблям вроде траулеров приходилось гораздо сложнее. Волосы буквально вставали дыбом. Вот пример подобных переживаний экипажа "Ноферн Гема", после того как несколько самолетов сбросили свои торпеды, не входя в зону досягаемости орудий. Рулевой Сид Керслейк направлялся в рулевую рубку, когда кто-то завопил сверху: "Торпеда на правой раковине!" Проследив за торпедой, Керслейк понял, что она идет под углом 15 градусов, направляясь прямо к машинному отделению. А ведь он стоял прямо над этим отсеком, и его сердце бухало, словно кузнечный молот. Он услышал срывающийся голос капитана: "Лево на борт!" — и с облегчением заметил, что теперь торпеда идет параллельным курсом, быстро обгоняя траулер. Новые крики: "Проходит!". Керслейк увидел цепочку пузырьков, которую разрезал форштевень «Гема». Траулер делал 10 узлов, развив максимальную скорость, чтобы догнать конвой. Сильный ветер уносил дым на правую раковину под углом 15 градусов, поэтому один из самолетов сумел воспользоваться неожиданным укрытием и незаметно подкрался, сбросив торпеду. Немцы были мастера использовать подобные трюки.

Лорд Хау-Хау вел очередную передачу. На судах конвоя PQ-17 могли слышать, как он живописует печальную участь, которая ждет конвой. Хау-Хау называл суда поименно, но особенно часто он посылал угрозы спасательным судам «Зафаран» и «Замалек», которые были отобраны у Германии по репарациям после Первой Мировой войны. Теперь они принадлежали египетской компании "Иджипшн Мейл Лайн" и носили экзотические названия (Замалек — Дворец королей, Зафаран — Дворец королев). Они выглядели довольно неказисто, но их легко можно было отличить по многочисленным спасательным плотикам на палубах, а также большому черному пятну в средней части корпуса. Дело в том, что груз шлюпочной палубы регулярно и обильно смазывали, чтобы не возникало проблем при спуске на воду. В этом путешествии на борту «Замалека» находился официальный наблюдатель Адмиралтейства в звании капитана 2 ранга, который должен был выяснить, почему на русских маршрутах гибнет так много военных кораблей. Он сразу побывал под огнем, потому что во время одного из первых налетов «Замалек» стал первым кораблем, обстрелянным из пулеметов. Одна из следивших за конвоем «селедок», вдруг набросилась на него. Самолет прошел над спасательным судном, поливая его из бортовых пулеметов. Одна пуля пробила полу шинели капитана и наверняка попала бы в ногу, если бы он в этот момент не согнул колено. Капитану повезло. Зато один из артиллеристов «Замалека» был тяжело ранен, когда осколок разорвавшейся гильзы попал ему в глаз.

Полночь минула, и наступил день 4 июля. Наступило временное затишье, когда мы проходили к северу от острова Медвежий. На борту «Паломареса» сигнальщик Баррон Тэйлор только что заступил на вахту. С мостика открывалась несколько необычная картина. На море видимость была хорошей во всех направлениях, однако небо было закрыто туманом, который шел немного выше мачт. Все полагали, что он хорошо укрывает конвой от вражеских самолетов. Пока Тэйлор рассматривал корабли, спокойно идущие по тихому морю, ему послышался странный звук, похожий на шум моторов самолета. Он сообщил об этом вахтенному офицеру. Тот вызвал капитана, а пока капитан не прибыл на мостик, все начали вслушиваться. Тэйлору показалось, что он снова слышит звук, причем довольно отчетливо, но никто больше ничего не слышал. Тогда сигнальщик начал представлять себе, что скажет капитан, выяснив, что тревога была ложной. Но, к облегчению Тэйлора, когда капитан поднялся на мостик, рев авиационных моторов ясно услышали все собравшие там.

Моряки напряженно пытались определить, с какого направления он долетает, и надеялись, что самолет не сумеет из-за тумана обнаружить конвой, хотя он кружил совсем недалеко где-то справа по борту. Внезапно самолет спикировал сквозь туман на фланге конвоя и сбросил торпеду еще до того, как зенитки успели открыть по нему огонь. После этого он стремительно нырнул обратно в туман и пропал. Тэйлор бросился к корабельной сирене и дал 6 коротких гудков, чтобы предупредить торговые суда. «Паломарес» круто повернул, чтобы уклониться от торпеды. Он прошла в нескольких ярдах перед носом корабля ПВО, но устремилась прямо на торговое судно слева по борту у него.

Время 14.30. Этим торговым судном был несчастный "Кристофер Ньюпорт". Матросы, стоявшие у орудий на подаче, запаниковали и, вопя от ужаса, бросились вниз по трапу с ходового мостика к шлюпкам левого борта. Лишь наводчик Хью Райт остался на своем посту. Он открыл огонь по воде чуть впереди торпеды, надеясь взорвать ее. Райт самостоятельно менял обоймы своего 7,62-мм пулемета, пока не расстрелял все. Он стрелял метко и хладнокровно, но при этом проклинал свой никчемный слабый пулемет. Торпеда скрылась из вида под шлюпками правого борта, которые были вывалены за борт. А затем Райт был сброшен взрывом с мостика на шлюпочную палубу двумя уровнями ниже. При падении он сломал лодыжку и потерял сознание.

Торпеда попала прямо в центр корпуса "Кристофера Ньюпорта", в то место, где несли вахту кочегары и механики. После взрыва над судном поднялся столб черного дыма. Машины стали, и судно покатилось в сторону, прорезая строй. "Эмпайр Тайд" был вынужден круто отвернуть, чтобы избежать столкновения.

Было крайне печально видеть огромный корабль, быстро отстающий от конвоя, искалеченный и беспомощный. Все произошло очень быстро и совершенно неожиданно. Вскоре появился «Замалек», чтобы снять экипаж. В спасении моряков принял участие и «Зафаран», однако наблюдателям "Питера Керра" корабль показался дымящейся руиной, на которой не осталось ни одного человека. Каждая лодка на борту, обращенном к "Питеру Керру", болталась вертикально на одном фале.

Капитан "Кристофера Ньюпорта" поднялся на борт «Замалека» так и не оставив своего револьвера. Он утверждал, что не может обходиться без него, имея в качестве команды такой сброд. Но капитан спасательного судна тихонько разоружил вояку.

Поврежденный «Ньюпорт» мог попасть в руки противника, поэтому он был торпедирован одной из подводных лодок. Торпеда взорвалась с ужасным грохотом, но даже после этого прошло целых 20 минут, прежде чем судно пошло на дно вместе со своим драгоценным грузом.

Остальная часть утра прошла относительно спокойно. 4 самолета висели над горизонтом, и морякам казалось, что они совершенно неподвижны. Однако вскоре к ним привыкли, и это зрелище уже не вызывало никакого интереса. Мы прошли далеко к северу от острова Медвежий, унылой скалы, которую лишь изредка посещали случайные рыбаки. Многие в этот момент вспоминали их невероятные рассказы. Этот остров, который трудно заметить на большом расстоянии, находился на самом опасном отрезке арктического маршрута. Отсюда было ближе всего до германских аэродромов в Норвегии. Мы напряженно ждали дальнейшего развития событий.

В районе боев все мысли людей были сосредоточены на личной безопасности, которая во многом зависела от того, что надето на человеке. Будет ли он продолжать кутаться в толстую теплую одежду — или разденется, рискуя превратиться в ледышку? Тяжелые одежды моментально утащат человека на дно, но долгая вахта в легкой одежде на открытой орудийной платформе убьет не менее верно. Поэтому многие шли на компромисс, снимая бахилы и надевая толстые чулки и туфли. Если корабль затонет, или человека сбросит взрывом в воду, он имеет хороший шанс избавиться от шерстяной шинели, шарфов и дождевика, а также всего остального. После этого он мог постараться добраться до спасательной сети. Но сбросить бахилы невозможно, они утаскивают человека в ледяную пучину, словно пушечное ядро, привязанное к ногам.

И вот в такой напряженный момент моряки британских кораблей с огромным удивлением увидели, как американские корабли вдруг резко спустили свои "Звезды и полосы" с гафелей. Они что, спятили? Ответ был получен буквально через пару минут, когда флаги опять взвились на мачтах. Это были новенькие "Звезды и полосы", в десять раз больше по размерам, чем старые, изорванные и просоленные ветрами Атлантики. Ну конечно же! Ведь сегодня Четвертое Июля День независимости. Прекрасный вызывающий жест перед лицом противника. С американских кораблей доносилась громкая музыка, моряки начали танцевать на палубах. И это отнюдь не была попытка хоть как-то согреться.

В крейсерской эскадре происходило то же самое. «Тускалуза» и «Уичита» тоже спустили обычные походные флаги и подняли огромные церемониальные полотнища. Последовал обмен сигналами. Адмирал Гамильтон передал американским крейсерам и эсминцам, входящим в его соединение: "В день вашего великого праздника было бы бесчеловечным держать вас на боевых постах, однако даже свободу мореплавания можно истолковать двояко. Для нас честь иметь вас рядом, и я желаю всем вам доброй охоты".

На это крейсер «Уичита» ответил: "Для нас большая честь быть вместе с вами, когда вы отстаиваете идеалы, символом которых для нас является 4 июля. Мы особенно счастливы входить в состав вашей эскадры. Празднование этого юбилея всегда сопровождается большим фейерверком. Я верю, что вы нас не разочаруете".

Британский крейсер «Норфолк» присоединился к поздравлениям, передав на «Уичиту»: "Желаем вам всего самого наилучшего. Соединенные Штаты единственная страна с известным днем рождения". На это «Уичита» ответила: "Благодарю. Мы думаем, вам следовало бы праздновать День матери".

А вскоре начались празднования. Или хотя бы фейерверки.