"Рассказы о Ленине" - читать интересную книгу автора (Белокопытов Александр)

ЛЕНИН И НАДЯ

С Надей Ленин еще в детском саду познакомился. И сразу прикипел к ней, а она к нему присохла. Только не всем их дружба по нраву пришлась.

Нянька вдруг стала замечать, что все дети как дети, в игрушки играют или в ручеек, а то просто трепака отплясывают, а эти двое — нет! заберутся под кровать и шепчутся там, как партизаны. «Что такое?» — думает нянька. Подкрадется послушать, а ничего толком не разобрать, слышно только: шу-шу да шу-шу… «Ишь, шушукаются… Нет, — думает она, — добром все это не кончится. Так из них могут потом какие-нибудь социалисты-недоумки вырасти, или того хуже — большевики! Тогда сразу пиши пропало!»

А Ленин с Надей под кроватью затаились, друг друга за руки держат, о светлом будущем беседуют, мечтают, как подрастут еще немного, так поедут в Шушенское отдыхать. Там хорошо, грибов и ягод навалом и воздух свежий, не то что за границей, — в заграницах вонь одна — и зайцы непуганые бегают. Хочешь, возьми весло да набей полную лодку, а то лису подстрели да Наде на день рождения подари, чтоб шея не мерзла.

И главное — тишина, никаких тебе дебатов с трескотней, а значит, и слюни в лицо не летят. Натуральная жизнь на природе: молоко, яйца, сметана. Чего еще желать простому человеку? Лупи яйца да поглядывай с подоконника, в гущу народной жизни. А то пойди, рыбы в реке налови, она там сама на голый крюк бросается, и нажарь полную сковороду. В рыбе — фосфор, а значит, никакая известь и разжижение мозгам не грозит. А уж если совсем больше делать нечего, так хоть садоводством займись, палку воткни — яблоки с грушами вырастут. Землица там добрая, сама родит.

Да, славная жизнь в Шушенском, ничего не скажешь, воля вольная и никаких тебе забот, только ешь да здоровей, катайся как сыр в масле. В Шушенском от суеты сует можно надежно спрятаться, и хоть всю жизнь там прожить в любви и согласии и умереть в один день. Ленину от таких чувств даже слезы на глаза навернулись. «Эх, прикупить бы там землицу со всеми потрохами!» — совсем размечтается он. А Надя его одергивает: «Ну-ну, разбежались ему, продали, там же заповедная зона!». — «Ах, как жалко!» всплеснет Ленин руками и долго потом успокоиться не может.

И так они размечтаются о светлом будущем, так хорошо им вдвоем, что из-под кровати вылезать не хотят.

А нянька баба зловредная была, детей никогда не любила, ни во что их не ставила. Хвать она их за ноги и давай на белый свет вызволять… А они не хотят, ерепенятся.

Ленин отбрыкивается, ругает ее нехорошими словами, ругаться его старший брат научил:

— Ах ты, такая-сякая, не дает с молодкой по душам поговорить!

А Надя в слезы:

— Не хочу быть в вашем колхозе, лучше быть певичкой в обозе!

А нянька баба тоже упорная, не отступает, и нехорошие слова тоже знает, она сама научилась.

— Ах вы, такие-сякие, ах вы, шептуны-кровопийцы! Читать-писать не умеем, а жрать-драть — давай! — выволочет их кое-как на белый свет и в наказание в разные углы поставит. Ленина — на горох, Надю — на кукурузу, пока прощенья не попросят.

В общем, не сладко им в детском саду жилось, мученье одно было, а не житье, и никакого уединения. То нянька пристанет пуще пареной репы, то кухарка половником достанет, когда они у нее лукового супа попросят. А они из-за тайных встреч всегда на обед опаздывали.

Пожаловался тогда Ленин старшему брату.

— Достали, — говорит, — в детском саду, то им — не так, это — не этак, и главное — никакого уединения.

— Нy, это дело поправимое, — обрадовался брат. — Надо, — говорит, адскую машинку сочинить — бомбу! — и там взорвать, чтоб все — вдребезги!

А брат его в этом деле большой был дока, любил со взрывчаткой работать, а еще больше — сами взрывы любил. Кому — книжку почитать, кому порисовать, а ему — лишь бы взорвать что-нибудь и все. Он только тогда и успокаивался, начинал спать спокойно. А иначе не мог. У него Альфред Нобель любимым героем был.

— Ну, а как если человеческие жертвы будут? — испугался Ленин.

— А как ты хотел, брат, без жертв свободы и счастья не видать.

Ладно, сочинил брат адскую машинку: набил ее доверху серными головками от спичек, все коробки дома извел. Хорошая бомба получилась, увесистая. Ох, и обрадовался он: ну, будет теперь фейерверк, попляшем на обломках! А то выдумали правила, над детьми издеваться.

Пронес Ленин бомбу в детский сад и в спальне ее спрятал, под соседнюю кровать. Как только нянька пойдет с проверкой, а тут — нате! — гостинец ее ожидает от братца. То-то весело будет! Тогда и поплясать можно на обломках… А на эту кровать ребенок забрался и полную ее напрудил. Он за обедом компота много выпил.

Как только нянька в спальню нагрянула, Ленин быстро фитиль поджег, а сам с Надей под другую кровать зарылся, чтоб их не достало. Зажмурили они глаза, ждут, когда взрыв раздастся. А фитиль пошипел-пошипел и погас… Ребенок-то компота не пожалел, всю бомбу компотом залило — серные головки напрочь отсырели!

Вот не повезло так не повезло! Надо новую бомбу сочинять. А тут брата как раз арестовали. Он хотел еще в один детский сад бомбу заложить, чтоб там тоже над детьми не издевались. А раз так, значит — больше неоткуда бомбу взять, один брат только и мог такие хорошие бомбы сочинять. И Альфреда Нобеля давно уже в живых не было, не к кому было обратиться.

Раз остался Ленин один, без бомбы, делать нечего, стал он тогда няньке кнопки подкладывать и шпильки вставлять. Положит кнопки на стул, она и сядет со всего маху. Ух, и визжала! Здорово на ней Ленин за все отыгрался. А поймать она его никак не могла, Ленин хитро все это дело обтяпывал. Подойдет она после кнопок, скажет:

— Твоя работа, кровопивец?

— А руки — вот они, — покажет чистые руки Ленин. — Не пойманный — не вор, — тихо добавит с улыбкой. Он всегда на все с улыбкой реагировал, и руки у него всегда очень чистые были. Он грязи — не терпел.

Короче, никак они с нянькой характерами не сошлись. А вот с Надей так сошлись, что, когда выросли — уже не расставались. Так и пошли по жизни рука об руку… И в Шушенское, как загадывали, съездили. И никакая ни нянька, ни кухарка им уже помешать не смогла.

Да что с них взять-то вообще, с нянек и кухарок этих? Темный, озлобленный народец. Пусть делают свое дело молчком. И — все. Чтоб их не видно и не слышно было. Не государством же им доверить управлять? Смешно просто.